Кен Фоллетт - Гибель гигантов

• Название: Гибель гигантов
• Автор: Кен Фоллетт
• Издательство: Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-44758-7

Действие романа относится к началу XX века и охватывает события, происходящие в канун Первой мировой войны, а также военное и послевоенное время.

Главные его герои — заводские рабочие и интеллектуалы, шахтеры, политики и аристократы России, Германии, Англии и США, чьи судьбы переплелись в затейливый и непредсказуемый узор. На их глазах рушится старый мир и гибнут империи, а их жизни вмещают в себя и эпохальные события, и неисчислимые беды, и тихие радости.

---

Во что они хотят превратить Германию? Неужели собираются создать из страны огромный каторжный лагерь, где все живут на голодном рационе и трудятся в поте лица только для того, чтобы пришли надсмотрщики и все отобрали?! И если Вальтер тоже будет рабом в этом концлагере, как он может думать о том, чтобы жить вместе с Мод и растить детей?

Но хуже всего было условие об ответственности за развязывание войны.

В статье 231 говорилось: «Союзные и Объединившиеся Правительства заявляют, а Германия признает, что Германия и ее союзники ответственны за причинение всех потерь и всех убытков, понесенных Союзными и Объединившимися Правительствами и их гражданами вследствие войны, которая была им навязана нападением Германии и ее союзников».

— Это ложь! — гневно вскричал Вальтер. — Глупая, невежественная, злобная, несправедливая, мерзкая ложь!

Конечно, он понимал, что Германию нельзя признать невиновной, сколько раз он об этом спорил с отцом. Но он видел дипломатический кризис лета четырнадцатого года, видел каждый маленький шажок, приближавший войну, и ни одна страна не была в ней виновна. Основной целью глав государств с обеих сторон было защитить свои народы, и никто из них не собирался ввергать мир в величайшую в истории войну: ни Асквит, ни Пуанкаре, ни кайзер, ни царь, ни австрийский император. Даже Гаврила Принцип, сараевский убийца, наверняка не хотел того, что получилось в результате его преступления. Но даже его нельзя было признать ответственным «за причинение всех потерь и всех убытков».

Вскоре после полуночи Вальтер случайно встретился с отцом, когда оба они сделали перерыв, выйдя выпить кофе, — чтобы прогнать сон и продолжить работу.

— Это возмутительно! — кипел Отто. — Мы соглашались на мир на основе «Четырнадцати пунктов» Вильсона, но этот договор не имеет с ним ничего общего!

Впервые в жизни Вальтер с ним согласился.

К утру перевод был закончен и с курьером для особых поручений отослан в Берлин — классический пример немецкой эффективности, подумал Вальтер, отчетливо замечая достоинства своей страны теперь, когда ее поливали грязью. Он слишком устал, чтобы уснуть, и решил прогуляться, пока не удастся расслабиться настолько, чтобы можно было лечь спать.

Он вышел из гостиницы и направился в парк. Начинали зацветать рододендроны. Прекрасное утро для Франции, но мрачное для Германии. Как повлияют эти предложения на борьбу социал-демократов в правительстве? Вдруг народ отчается и обратится к большевизму?

Он был один в парке — если не считать женщины в легком весеннем пальто, сидевшей на скамье под каштаном. Погруженный в размышления, он вежливо коснулся края шляпы, проходя мимо.

— Вальтер, — сказала она.

У него остановилось сердце. Он знал этот голос, но это не могла быть она! Он обернулся.

Она встала.

— Вальтер, — сказала она, — ты не узнал меня?

Это была Мод.

У него закружилась голова от счастья. В два шага он очутился рядом, и она бросилась в его объятия. Он крепко обнял ее, вдохнул аромат ее тела — такой знакомый, несмотря на прошедшие годы, и стал целовать — в лоб, в щеки, и наконец в губы. Он пытался целовать и говорить одновременно, но ни словами, ни поцелуями нельзя было выразить всего, что было у него на сердце.

Наконец она заговорила.

— Ты меня еще любишь?

— Больше чем когда-либо, — ответил он, и снова стал ее целовать.

II

Потом, когда они лежали в постели, Мод провела ладонью по голой груди Вальтера и сказала:

— Ты так похудел…

У него был втянутый живот, бедренные кости выпирали. Хорошо бы откормить его круассанами с маслом и паштетом из гусиной печени, подумала она.

Они были в гостиничном номере в нескольких милях от Парижа. Окно спальни было открыто, и легкий весенний ветерок колыхал лимонно-желтые занавески. Мод узнала об этом месте много лет назад, когда Фиц встречался там с замужней дамой, графиней де Кан. Заведение, выглядевшее чуть больше большого дома в маленькой деревне, не имело даже названия. Посетители обычно заказывали столик на ланч и комнату на остаток дня. Может быть, такие места были и в окрестностях Лондона, но сама идея казалась Мод очень французской.

Они назвались мистер и миссис Вулридж, и на Мод было обручальное кольцо, которое она прятала почти пять лет. Вне всякого сомнения, благоразумная хозяйка полагала, что они лишь делают вид, что женаты. И пусть, лишь бы она не заподозрила, что Вальтер немец — вот тогда могли бы начаться неприятности.

Мод просто не могла от него оторваться: она была счастлива, что он вернулся к ней целым и невредимым, и ее руки все гладили его тело. Она коснулась длинного шрама на ноге.

— Это я получил в Шато-Тьери, — сказал он.

— Гас Дьюар тоже был в том сражении. Надеюсь, это не он тебя ранил.

— Мне повезло, рана зажила. Многие умерли от гангрены.

С их встречи прошло три недели. Все это время Вальтер сутками работал над ответом Германии на проект договора, выбираясь на полчаса, чтобы посидеть с Мод в парке, или же они садились в синий кадиллак Фица, и шофер возил их по городу.

Мод, как и Вальтер, была потрясена жесткими для Германии условиями мирного договора. Целью Парижской конференции было обеспечить справедливый мир, а не отомстить побежденным. Новая Германия должна стать демократической и процветающей. Она хотела, чтобы у них с Вальтером были дети, и чтобы их дети были немцами. Она часто вспоминала слова из «Книги Руфь»: «Куда ты пойдешь, туда и я пойду». Раньше или позже, ей придется сказать ему это.

Однако ее утешало, что не она одна недовольна условиями договора. И на стороне Антанты были те, кто считал, что мир важнее мести. Двенадцать членов американской делегации заявили протест. В Великобритании на дополнительных выборах победил кандидат, выступавший за мир без мести. Архиепископ Кентерберийский принародно заявил, что ему «очень неудобно», и подчеркнул, что говорит от имени безгласного большинства, чье мнение не представлено в раздувающих ненависть к Германии газетах.

Накануне немцы представили на встречное предложение — более чем на сотню страниц, на основе «Четырнадцати пунктов Вильсона». Утром французская пресса заходилась от ярости. Французы называли этот документ образцом наглости и гнусной буффонадой.

— И они еще обвиняют нас в заносчивости! Какая у вас поговорка есть про сковородку?..

— Назвала кастрюля чайник черным, — подсказала Мод.

Он повернулся на бок и погладил треугольник волос внизу ее живота — темных, вьющихся и густых. Она предлагала их сбрить, но он сказал, что ему нравится как есть.

— Что же мы будем делать? — спросил он. — Это, конечно, романтично — встречаться в гостинице и ложиться в постель среди дня, как влюбленные, вынужденные скрывать свою преступную страсть, но нельзя так жить всегда. Нам надо объявить миру, что мы муж и жена.

Мод была согласна. Она не могла дождаться того времени, когда можно будет ложиться с ним в постель каждую ночь, хоть и не говорила этого: было неловко признать, что ей так хотелось заниматься с ним сексом.

— Мы просто могли бы жить вместе, а они пусть делают выводы.

— Мне такой подход не нравится, — сказал он. — Это будет выглядеть так, будто нам есть чего стыдиться.

Ей тоже хотелось объявить на весь мир о своем счастье, а не скрывать его. Она гордилась Вальтером: он и красив, и смел, и необычайно умен.

— Мы могли бы еще раз устроить венчание, — сказала она. — С помолвкой и свадьбой, и никогда никому не говорить, что мы женаты уже пять лет. Это ведь не запрещено — вступать в брак с одним и тем же человеком во второй раз?

Он задумался.

— Мой отец и твой брат попытались бы этого не допустить. Расстроить свадьбу им бы не удалось, но нервы они нам попортили бы, и никакой радости мы бы не получили.

— Ты прав, — неохотно признала Мод. — Фиц говорил как-то, что хоть среди немцев и встречаются отличные ребята, но он не хотел бы, чтобы его сестра за кого-то из них вышла замуж.

— Значит, мы должны их поставить перед свершившимся фактом.

— Давай сообщим им, а потом объявим в газетах, — сказала она. — Скажем, что это символ нового мирового порядка. Англо-германский брак, как раз во время заключения мирного договора.

— А как мы это организуем? — с сомнением спросил он.

— Я поговорю с редактором журнала «Татлер».[27] Ко мне там хорошо относятся, я им много шлю информации.

— «Леди Мод Фицгерберт всегда одета по последней моде», — с улыбкой сказал Вальтер.

— О чем ты?

Он взял с прикроватного столика бумажник и вынул оттуда журнальную вырезку.

— Вот, единственная твоя фотография, что у меня была.

Она взяла вырезку у него из рук. Бумага была мягкой и пожелтевшей от времени. Она вгляделась.