Ианте Бротиган - Смерть не заразна

• Название: Смерть не заразна
• Автор: Ианте Бротиган
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-00911-4

Мемуарный роман дочери Ричарда Бротигана, великого рассказчика, последнего американского классика, которого признают своим учителем Харуки Мураками и Эрленд Лу.

---

1975–1976

…все во сне дрогнуло, как от землетрясения. Огромные тучи качнулись вниз почти до земли. Теплый осенний дождь превратился в потоп.

Ричард Бротиган. Осадочное сомбреро

В то лето, когда мне уже исполнилось пятнадцать, у нас на ранчо появились новые люди, один интересней другого. Приехали даже настоящие кинозвезды. Кое-кто из них — например, всегда элегантный Питер Фонда — тоже купил дом в долине. Питер появился с новой женой — бывшей женой Тома Макгуэйна, Бекки. Том Макгуэйн приехал тоже с новой женой, великолепной Марго Киддер. Из всех женщин, виденных мной в то лето, Марго была самая удивительная. А отец обожал Бекки и обсуждать перемены в ее и Тома семейной жизни отказывался наотрез.

— Если бы я следил за любовными похождениями своих друзей, мне ни на что больше времени бы не хватило, — сказал он однажды, когда я снова пристала с расспросами. К любви отец относился с редким фатализмом.

Марго все обожали. Со мной она заговорила лишь раз, но мне нравилось даже просто смотреть на нее. Марго никогда не мыла посуду, не умела готовить и не умела молчать. Она была не жена писателя.

Наркотики валялись у всех, но мне строго-настрого было запрещено их касаться. Отец у меня никогда не баловался ни травкой, ни кокаином. Он только пил, а иногда, чтобы уснуть, принимал валиум. Пить в их кругу считалось обычным делом, и я тоже пила вместе со взрослыми, но мне наливали полглотка. Исключением стал один случай на вечеринке у наших соседей, когда все страшно развеселились, а я полюбопытствовала, с чего бы это. Оказалось, из-за кислоты. Мне тоже захотелось попробовать, и нашелся добрый человек, который решил меня угостить. Но об этом тут же узнал хозяин вечеринки, и кислоты я не получила.

К концу лета родители решили, что я останусь в Монтане на весь учебный год. Терри де ла Вальден съездила со мной в школу и в магазин за одеждой. Едва они с мужем приехали к нам в гости, она сразу взяла хозяйство в свои руки. По вечерам мы с ней вместе перемывали горы посуды, и она рассказывала смешные истории из своего детства. После их отъезда я долго скучала.

К счастью, вскоре вместо них приехал поэт Тони Дингман. При нем жизнь на ранчо стала спокойной, как никогда. Он не ворчал на меня, если я без конца крутила Боба Марли, и оказался одним из немногих людей, кто мог долго выносить общество отца. Рядом с Тони я чувствовала себя как за каменной стеной. Он отвозил меня в школу и, чтобы решить эту проблему раз и навсегда, убедил отца купить подержанный автомобиль, который за цвет и размеры отец окрестил «Белым акром».

Если отец напивался, Тони следил, чтобы тот ничего не натворил. И так же, как и отец, любил разыгрывать меня. Я целыми днями была в школе, так что времени на подготовку им хватало. В том году розыгрыши вообще вошли в моду среди отцовских друзей. Однажды, когда к нам приехал Джим Гаррисон, ночевавший обычно у нас в гостевой комнате, все отправились на обед к ближайшим соседям, к Хьортсбергам, и, зная, что Джим устал и хочет вернуться пораньше, чтобы сразу лечь спать, отец незаметно сбегал домой и подсунул ему в постель «друга». Голову «друга» он соорудил из кокосового ореха, остальное из подушек. Отец пришел в дикий восторг, когда Джим вернулся. Из вежливости тот промолчал и не стал спрашивать, кто ночует на его месте. В конце концов отец сжалился, все рассказал, и бедный Джим наконец ушел спать. Впрочем, он отомстил через пару дней, намазав сливочным маслом дверную ручку отцовской спальни. Отец был пьян и никак не мог ее повернуть, так что пришлось ему брести в кухню, мыть руки и открывать дверь полотенцем.

Однажды, вернувшись из школы, я удивилась очень даже неприятно, увидев одни только крошки от шоколадного печенья, которое я испекла сама. Дня через два оказалось, что печенье припрятано у меня по всей комнате. Я находила его в туфлях, под подушкой, в ящиках письменного стола.

А в другой вечер розыгрыш закончился настоящим побоищем, когда все они принялись швырять друг в друга едой. На следующее утро я проснулась от шума садовой поливалки. Высунувшись из окна, я увидела, что поливает она наш ковер из гостиной, разложенный на траве, и он, когда высох, опять стал почти как новый. Стены в кухне и потолок в гостиной были заляпаны так, что пришлось перекрашивать. Стены красил Тони, не закрасил только полоску, где отец отмечал мой рост, — полоска, как была, так и осталась желтой.

В конце концов уехали и эти гости. По-моему, отец тогда вздохнул с облегчением Стало холодно, скоро должен был пойти снег. Хорошее это было время — время, когда отец был спокоен. Мы ходили обедать ко всем соседям по очереди, ездили в кино в Бозмен. Днем отец работал у себя в кабинете, потом проверял почту, потом становился возле почтового ящика и ждал, когда на старой дороге появится громыхающий школьный автобус.

В автобусе я почти никогда ни с кем не разговаривала. Один из водителей у нас был огромный, высокий фермер, подрабатывавший так в зимнее время. Обычно я, несмотря на ухабы и тряску, прислонившись к окну, старалась поспать.

Я сказала отцу, что не принято, чтобы отец встречал из школы почти взрослую дочь, хотя понимала, что пусть немного, но тем не менее ему обидно. Старшая школа в Ливингстоне мне нравилась. Иногда отец интересовался, что мы проходим. Когда я показала список современной литературы, он удивился: «Не думал, что Хаксли современный писатель». А когда пожаловалась на то, что хочешь не хочешь придется дочитывать фолкнеровского «Медведя», который тогда казался мне скучным, огорчился и сказал, что не знает, зачем давать этот рассказ подросткам, и взамен предложил почитать «Когда я умирала». Отец любил Фолкнера и хотел, чтобы я сама взялась за него в свое время.

Вскоре совсем похолодало и выпал снег.

В канун Хэллоуина отец решил уехать из Монтаны. Почему, я так и не узнала. Рухнул еще один мой мирок. Причин, казалось бы, не было. В дневнике, который отец вел с января по ноябрь 1973 года, есть запись о том, что он хочет провести в Монтане всю зиму: «Мы с Ианте съездили в город и накупили луковиц. Хотим посадить нарциссы». Однако несколькими днями раньше он делает такую запись: «Сжег в камине все телефоны. Горели ярким пламенем».

С телефонами у отца отношения были сложные. Он сам придумал и сделал себе выключатели на телефонные аппараты, чтобы их отключать, когда о таком еще слыхом не слыхивали. Он же первый среди знакомых завел себе автоответчик Все телефоны были на длинных шнурах. И отец, держа сзади аппарат двумя пальцами, расхаживал по дому, болтал и смеялся. Живя врозь, мы говорили с ним по телефону часто и много. Его номер я научилась набирать раньше, чем освоила велосипед. Обычно звонила я, тут же клала трубку, а он перезванивал. Он любил болтать со мной и рассказывать мне забавные истории. Однажды он позвонил и сквозь смех сообщил, что только что звонил приятелю рассказать анекдот, а когда закончил, вдруг незнакомый голос ему говорит: «Понятия не имею, черт побери, кто вы такой, но анекдот отличный».

Ночью, когда он жег телефоны, я крепко спала. Проснувшись, я еще в спальне учуяла запах газа. По той особенной тишине, которая стояла в доме, я поняла, что отец с друзьями снова пили всю ночь и теперь все спят. Я решила сама позвонить в газовую компанию сказать про запах и не смогла найти телефон. Я обыскала весь дом. Кроме стаканов с остатками виски с водой, я ничего не нашла. Даже пьяный, отец не унес бы к себе, в свой бывший сарай, все аппараты. Я начала искать заново. И в конце концов заметила в камине остатки проводков. Я села на корточки, разворошила серебристый пепел и достала оттуда странные обрывки. У меня опустились руки. Отец телефоны сжег. От наших нежно-голубых аппаратов остались лишь куски проводков. Я поднялась, распахнула окна, чтобы выветрить запах, надела пальто, потому что утро было холодное, и пошла ждать на улице, пока кто-нибудь не проснется.

Дамы в «Маунтин-Белл» не слишком обрадовались заявке.

— Они спросили, куда я дел старые аппараты. Не мог же я им сказать, что сжег их, правда? — сказал отец.

Он попытался уговорить Тони Дингмана, чтобы тот позвонил в телефонную компанию. Тони над ним только посмеялся. Так что поехал отец в «Маунтин-Белл» сам и сам купил два новых аппарата. Пришла женщина, убиравшая дом, навела порядок. Телефоны были точь-в-точь как старые, и будто бы ничего не случилось.

После смерти отца мне достались все его телефоны. Черные, синие, белые. Жаль, что не сохранилось самого старого, который на конверте пластинки. На том аппарате отец и сделал свой первый, почти не заметный выключатель. Пластинка, выпущенная фирмой «Харвест Рекордз», называлась «Слушая Ричарда Бротигана». Для нее я, тогда восьми лет, вместе с его знаменитыми друзьями, по настоянию отца прочла «Стихи о любви» из «Катастрофы в шахте Спрингхилл».