Владлен Карп - Ритуальное убийство на Ланжероновской, 26

• Название: Ритуальное убийство на Ланжероновской, 26
• Автор: Владлен Карп
• Жанр: Исторический детектив

Одесса. 1914 год. За несколько месяцев до начала Мировой войны, которую в середине 20-го века назовут Первой Мировой войной. Неудачная попытка черносотенцев выдать похищение христианского младенца за «ритуальное» убийство перед еврейской Пасхой.

---

    Васька выполнил всё точно и вскоре он с провожатым оказался на берегу. Место он знал хорошо. Отрада – пляж. Глухое место. Маленькие отдельные пляжики с теплым золотистым песком даже в это ещё по-весеннему прохладное время. Отделяются  песчаные  закутки друг от друга скалками, выдвинутыми в море. Удобное место. Все лето одесские пацаны с раннего утра и до позднего вечера проводили на таких, укрытых от чужого взора, пляжах. Ловили бычков, вытаскивая их голыми руками из расщелин в скалках. Увидишь под водой в норке ощетинившийся зубастый рот бычка с выпученными глазами, сунешь ему в рот палец, он хватает тебя и тут быстро выдергиваешь его, зажимаешь трепещущегося бычка другой рукой и выныриваешь из воды с добычей. Никаких удочек не нужно. Потом жарили их на костре, собирая по берегу моря сушняк, выброшенный волнами  на  берег  в    штормовые осенне-зимние дни. Топили костры сухой прошлогодней травой, бурьяном и кустами перекати–поле.

    Заказчик должен был в назначенный день подплыть к одному из таких пляжей на шаланде, забрать мальчика и уйти в море.                                                                        

    Васька осмотрелся по сторонам, впереди бескрайнее море, сзади круто, метрах в ста от берега, поднималась стена высокого обрыва. Там наверху начиналась Одесса. Свободно спуститься к пляжу в Отраде можно только на Ланжероне, где всегда много гуляющего народа или ближе к Малому Фонтану, но оттуда далеко до условленного места.

 - Запомни  хорошо  место, - сказал  проводник,    невзрачный старикашка в потёртом засаленном пиджаке. - Вон, видишь черные дырки, - указывая заскорузлым пальцем в сторону обрыва. – Так то входы в катакомбы. Их три, стоять тебе через неделю с товаром ровно перед последней от порта. Понял? – с ударением на «я» спросил он.

 - Понял, - с таким же ударением повторил Васька.

    Старик исчез незаметно, как бы растворился в вечерней мгле. С моря подул свежий ветерок. Тишина вокруг, только волны с мягким шуршанием набегали на берег, увлекая за собой в море мелкую гальку и ракушки. Песок тоже тянулся за уходящей в море волной, но со следующей набегавшей водой возвращался обратно, образовывая небольшие барханчики.

    Васька стоял в задумчивости. Что же делать, какой дорогой лучше прийти к берегу, да ещё с пацаном. А если тот пацан будет кричать и брыкаться. Нужно что-то придумать. Он снова посмотрел на темнеющие входы в катакомбы и его, как ударом молнии, осенило, у них во дворе тоже есть вход в катакомбу. Ваську, хоть и не очень образованного и любителя крепко выпить, всегда интересовали истории с похищениями, убийствами. Много их, таких историй, ходило по Одессе, связанных с тайнами  катакомб.

    «Какой же вход ведет к нам во двор» - подумал Васька. Он слышал, что катакомбы тянутся на многие версты под всей Одессой и что они повторяют все улицы и переулки города. Так Ваське казалось, что все улицы и переулки. Когда строили Одессу, копали яму, пилили камень, поднимали его наверх и тут же строили дома. Удобно, быстро и дёшево. Правда ли это, Васька не знал, но верил во всякие рассказы и басни. Прошёл день-другой, а в затуманенной пьянкой Васькиной голове никак не складывалась картина похищения мальчика. Где его достать?

 ***

    В квартире на втором этаже с большими окнами на Лан-жероновскую жил господин Маковский. Большая семья занимала просторную квартиру – семь комнат  с огромной кухней, комнатой для прислуги и длинной застекленной верандой с видом во двор. Для детей Маковских веранда была местом игр, целым миром с таинственными звуками по вечерам, гудками пароходов, лязгом сцепляющихся вагонов портовой железнодорожной станции, с бело-голубым горизонтом и краешком моря, если сидеть на плечах у папы или дяди Соломона. Это была дружная семья, жили мирно и спокойно после жутких лет еврейских погромов в Херсонской губернии. Переехали они в Одессу, купили, по случаю, квартиру в самом центре города, но не на шумной Дерибасовской, не на суматошной Ришельевской, а на Ланжероновской, 26, в хорошем аристократическом районе. Предло-жений было много. Продавались отдельные дома, квартиры. Господин Маковский просто растерялся. Где поселиться? Предлагали в доме Попудова, в театральным переулке в огромном четырёхэтажном доме архитектора Боффа (строителя домов князя Воронцова, генерала Нарышкина, института благородных девиц, измаильского карантина и других казённых заведений) или в доме, принадлежащему титуляр-ному советнику Телесницкому и французскому эмигранту графу К. Сен-При, занимавшему когда-то место Председателя Одесского коммерческого суда при Управлении городом герцогом Ришелье, потом Херсонского губернатора – при графе Ланжероне, перестроенного неудачно и не красиво подрядчиком Волоховым и ныне принадлежит купчихе Брожской. Была на продажу квартира на углу квартала, выходящего на Екатерининскую, некогда принад-лежавшая графине Эдлинг, урожденной Стурдзе, бывшей любимой фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны, приятельницей известной идеалистки баронессы Крюдер и Филеллина Каподистрия, Президента Греции. Дом графини Эдлинг, при её жизни, был пристанищем высшей интеллигенции: в её небольших комнатках можно было встретить: А. П. Зонтаг – сестру Жуковского, писательницу для детей, Г. А. Пущину – сестру графини Ланжерон, графа Л. А. Нарышкина, И. А. Стемпковского, В. Г. Теплякова, М. П. Розберга, П. Т. Морозова, родного брата хозяйки А. С. Стурдзы и иных молодых образованных людей.

    Маковского интересовало всё, что имело отношение к по-купаемой квартире, кто её хозяин, кто жил в ней.    Далее он смотрел и другие предложения. По направлению Екатерининской улицы, миновав один дом, стоял трёхэтажный дом доктора Андреевского, построенный на месте одноэтажного, принадлежащего некогда чиновнику Телесницкому, а потом инженеру Морозову. В подвальном этаже этого дома был устроен зал, в котором, по назначенным вечерам, тихонько пробирались члены Одесской масонской ложи, учрежденной в 1817 году для своих мистерий. После ложа масонов была  перемещена  на  окраину города, в хутор Гогеля, где было устроено  особого вида помещение. Членами ложи был граф Ланжерон, чиновники разнородных ведомств и даже одно духовное лицо. Со временем, засекречивая больше свои собрания, масоны переместились в одесские катакомбы.

     Остановился господин Маковский всё же на Ланжероновской – одной из самых оригинальных улиц города – без  деревьев. Если идти от моря, то на правой стороне улицы строились фешенебельные здания: графский дом, Археологический музей, Английский клуб, Городской (оперный) театр, дом Навроцкого, основателя и издателя «Одесского листка».                              

    Пропустим несколько двухэтажных домиков портняжных мастерских (нет правил без исключения), затем шикарный пятиэтажный дом с кафе «Робина» и ещё несколько хороших домов до самой Гаванной улицы (Многие, даже одесситы, думали, что Гаванная названа в честь знаменитого порта на острове Куба - Гаваны. В действительности дело значительно прозаичнее. Улица названа так, потому что она вела и ведёт в гавань – порт Одессы). На левой стороне – всё больше белошвейные мастерские, хотя и там местами красовались приличные богатые дома.   

    В фасадной части Ланжероновской, 26, которую все же купил Маковский,  квартира с высокими потолками, просторными комнатами, красивыми большими окнами, дающими много света в осенние и зимние дни. Жарким летом окна  закрывались  изнутри  ставнями, создавая  полумрак и прохладу в комнатах. Красивая широкая мраморная лестница с ажурными перилами, вела на второй этаж со двора.                                        

    Совсем рядом, через два дома – кафе «Робина» - главное рабочее место и главный интерес Мэира Маковского. Он занимался пшеницей, а пшеницей занимались именно у «Робина». По другую сторону улицы, наискосок,  также  на  углу, красовалось кафе «Фанкони», где собирались лапетутники, мелкие биржевые дельцы, маклеры и буржен-ники. Тут, за чашкой настоящего кофе и единственно уникальными пирожными лично от Якова Фанкони, поднаторевшего в кондитерском искусстве ещё в Варшаве, без телеграфа и свежих газет можно было узнать о ценах на пшеницу на рынках Каира, Марселя  и  десятка  других  мест, где выгодно продать свой товар мог Марк Соломонович Маковский. Завсегдатаи этих, вечно враждующих между собой, заведений – «Робина» и «Фанкони», косо смотрящих на перебежчиков – мелкоту, с уважением относились к богатым крупным купцам, и всегда были рады их появлению в своем кругу. Им всегда уступали лучшие места, обхаживали, как могли, это были действительно уважаемые люди.

    Другой интерес господина Маковского – синагога, а Главная городская синагога была всего пару – другую кварталов, на Еврейской улице, построенная в самом центре города и соседствовала с ещё двумя большими синагогами, Бродской синагогой на Пушкинской угол Почтовой, сооруженной на средства еврейской общины города Броды. Здание построено в позднеготическом стиле с узкими высокими окнами и острыми башенками на крыше. Синагога на Екатерининской выстроена в мавританском стиле.