Леонид Золотарев - Люди без имени

• Название: Люди без имени
• Автор: Леонид Золотарев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Роман «Люди без имени» написан в конце 40-х и начале 50-х годов прошлого столетия Леонидом Михайловичем Золотаревым и нигде не публиковался, рукописи хранились в архивах семьи. Для автора, как и для миллионов русских людей, Отечественная война стала не только отражением национальной трагедии и национального триумфа, но и фактом собственной биографии…

---

Другого за эти слова давно бы угнали на каторгу, но деньги делают все: перед ним преклоняются.

Пока грузили машину, Порвари интересовался новыми военнопленными в бригаде: кто они, где работали, где находится жена, дети и родные?

— Товарищ! — обратился Тульский к шоферу — русский хорошо знает машину, — и показал на Солдатова. Порвари довольно улыбнулся и предложил Николаю прокатиться. Леониду странным показалось, что охрана не протестовала. Машина нагружена; Порвари уехал; пленные построились и пошли в барак.

Леониду с первого взгляда не понравился Тульский. Не привлекательная наружность, слишком большая голова, раскосые серые глаза, а главное — болтливость отталкивали друзей от него. Тульский был чересчур откровенен и с первой встречи заявил Леониду, что имеет группу, занимающуюся вредительством. После возвращения с работы Леонид разыскал Шарова. Переговорив с Тульским, они решили ночью в столовой собрать всех членов группы.

Вечером около дверей столовой Сашка — инвалид рубил дрова и, заметив подходящих военнопленных, спрашивал: — За ужином?

Поздно — скоро завтрак раздавать будут!

— Я за добавком! — отвечали ему.

— За каким?

— Горячие сосиски с гарниром!

— Проходи! — отвечал инвалид и принимался за свое дело. Случалось, подходили и те, кого не приглашали, тогда зло кричал: — Какие могут быть добавки ночью! Иди, иди, спать, а не то добавлю деревянное ногой под доброе место!

Когда были все в сборе, Михаил Шаров без долгих объяснений приступил к делу.

- Мы собрались сюда затем, чтобы поговорить о дальнейшей нашей работе. Борьба мелкими группами не оправдала себя, и мы решили объединиться одну группу под единым руководством. Кстати, к нам прибыл новый товарищ, который возглавит всю работу в лагере, на производстве и фактически будет единоначальником, с которым вы сейчас познакомитесь. Предупреждаю, что знать, кто руководит в лагере борьбой, должны только вы — остальные члены группы будут получать указания через вас.

Из вновь прибывших на первом совещании присутствовал Маевский, Громов и Солдатов. Громов сразу же нашел общий язык с товарищами и до речи Шарова все время беседовал с военнопленными, шутил, бросал замечания в адрес некоторых и пришелся по душе большинству присутствующих. На Леонида никто не обратил внимания: по внешнему виду он выглядел хуже всех. Даже военнопленные, видавшие виды, были удивлены его худобой и порванной, ветхой одеждою. Николай сидел на мешке картофеля и порою поглаживал рыжую окладистую бороду.

Он выглядел солидно и важно, и в первую минуту военнопленные решили, что именно он назначен их командиром.

Яшка Филин, круглолицый украинец, с женственным выражением лица, толкнул в бок соседа и шепотом сказал: — Вот этот похож на руководителя, да и силенку видно есть у него.

— Похоже так, — ответил сосед Филина, чуть привстав, чтобы лучше разглядеть в полумраке Николая. Заседание открыли.

— Мне по-о-о-ручено руководить, — заговорил Леонид сильно заикаясь. Все изумленно посмотрели в сторону Маевского. Леонид заметил на себе пытливый взгляд присутствующих и сначала смутился, затем, овладев собою, заговорил спокойнее:

— Тот, кто не забыл священного долга перед родиной, поймет меня, что до сих пор мы сидели сложа руки, или действовали малоактивно. С таким положением советские люди мириться не могут. Мы должны продолжать борьбу и в плену или признать себя побежденными и ожидать, когда нас выручат свои. Борьба сопряжена с большим риском для жизни: вы знаете — в плену не существует ни следствия, ни судов. Ожидание помощи извне менее опасно… Мы выбираем первый — трудный, но вместе с тем почетный путь. Ток, кто боится смерти — вон дверь, может быть свободен.

В это время дверь распахнулась настежь и на пороге показался Сашка — инвалид.

— Пожалуйста, — сказал он, — путь свободен!

— Закрой дверь! — враз послышалось несколько голосов.

— Иду, — спокойно ответил он — и, по-солдатски повернувшись, громко пристукнул деревяшкой.

— Я с глубокой признательностью, — продолжал Леонид, когда инвалид закрыл дверь за собою, — отмечаю ваше единодушное мнение продолжать борьбу и надеюсь, что среди нас не найдется людей, которые в трудную минуту проявят трусость и малодушие … Вредительство и пропаганда среди финских рабочих — вот основная наша задача. Вам будут давать конкретные задания, но это не значит, что вы должны все время ожидать указаний. Бригады работают в разных местах, и вы обязаны проявлять самостоятельную инициативу при полной конспирации. Пропагандой среди рабочих будут заниматься товарищи по моему указанию, а среди охраны солдат, член нашей группы.

— Кто он? — не сдержав любопытства, спросил Яков Филин.

— Пока не нахожу нужным объяснять, — сказал Леонид, — но он у нас есть и будет работать. Вот все, что я хотел сказать.

И сразу посыпались сотни вопросов. Пока говорил Леонид, у всех рассеялось мнение недоверия, вызванного его внешним обликом. Маевскому товарищи жали поочередно руку и уверяли, что они оправдают доверие, оказанное им, и, попрощавшись, поодиночке выходили из столовой.

Кроме группы Леонида, действующей по ранее задуманному плану, большой вред заводу приносили те, кто занимался ремеслом. Большой спрос был на кольца. Мастера колец отвинчивали и отпиливали краны, тащили всевозможные детали: бронзовые, медные, алюминиевые. Приостановить работу никакими репрессиями и преследованиями было нельзя: люди зарабатывали кусок хлеба, рискуя жизнью, во имя жизни. Как больному нужен воздух, так и пленным нужен кусок хлеба. Его не давали — борьба за жизнь толкала на неумышленное вредительство, а зачастую и на воровство. Большинство бригад имели постоянную работу, одни на заводе, другие на строительстве, за исключением той, где был Леонид. Она работала по всей территории завода, где было необходимо, и перебрасывалась с места на место.

Тульский был хорошо знаком с заводом и предложил Леониду уничтожить конвейер, монтаж которого закончился. Третий этаж не был центром внимания: там велись отдельные незначительные работы. Изрезанный на части ремень конвейера исчез; его вынесли с мусором Леонид и Тульский, но не выбросили, а припрятали и, разрезав, отдельными кусками пронесли в барак и продали тем, кто занимался починкой обуви. Потребность в резине была велика. Те, кто не желал покупать резину, интересовались, откуда берется она. Леонид осторожно указал на катки транспортера. Не прошло и недели, как с них была обрезана вся резина, и железный каркас конвейера выглядел уныло, как скелет.

Оказание всемерной поддержки людям, занимающимся ремеслом, Леонид считал первостепенной задачей. Поэтому он принял необходимые меры к снабжению их материалом и поощрял членов своей группы, занимающихся сбытом готовых изделий. Мастера забили тревогу. Поставили в известность полицию и совместно с нею нагрянули с обыском в барак. Обыск не дал результата. Начали проверять подошвы сапог и ботинок у военнопленных. У всех, кто стоял в строю, были деревянные подошвы. Сапожники, посмеивались, охотно поднимали ноги, а сами думали: «Не на ваших ли сапогах, господа полицейские и мастера, находится резина с уничтоженного конвейера? Не вы ли по дешевке, за кусок хлеба, нанимали русских ремонтировать обувь, зная, что подобная работа преследуется вашими же законами? Сейчас заметаете следы!»

— Леонид, у того курносого полицейского, который ищет вора, на сапогах новые резиновые подошвы, и не успела засохнуть мазь, намазанная русским! — произнес Громов, чтобы слышали переводчики.

— Не иначе, как наша братва ремонтировала! — утвердительно ответил Солдатов.

— Да я ему только утром передал их, и он принес мне две буханки хлеба, — подтвердили из задних рядов. По голосу Леонид определил, что говорил Гаврила Быков.

Не солоно хлебавши, они убираются восвояси. Случалось, целые недели бригаду не срывали с погрузки руды на машины. За это время познакомились с немцами — шоферами и хорошо изучили финна Порвари. Он нарочно ставит машину подальше от погрузки, чтобы Солдатов имел удовольствие прокатиться по всему заводу. Николая он полюбил и во всеуслышание заявил, что по приходу русских машина будет принадлежать ему.

В воскресенье рабочие отдыхают, а работе пленных конца не видно. Шофера торопят с погрузкой. На очереди стоит большая вереница машин.

В воскресение Порвари был хорошем настроении, поставил машину и поспешил в поселок, где оставил веселую компанию. На ходу хлопнул охранника по плечу и произнес: — Чувствуешь вину пред русскими? Пока не поздно, проси прощения! Русские терпят все, но всему бывает конец. Уж если русский размахнется, то ударит, а ударит — не встанешь.… Пойдем, выпьем.

Часовой с минуту колебался и, предупредив товарища, пошел с шофером.