Родион Нахапетов - Влюбленный

• Название: Влюбленный
• Автор: Родион Нахапетов
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-7027-0905-5

Взлет кинокарьеры Родиона Нахапетова пришелся на расцвет советского кинематографа — семидесятые годы. В его книге — живые портреты Иннокентия Смоктуновского, Василия Шукшина, Никиты Михалкова, Марка Донского, Марины Нееловой, описания `внутренней кухни` звездного киномира, творческие поиски и душевные метания. Значительная часть воспоминаний — подкупающий безграничной искренностью рассказ русского актера и режиссера, пытающегося найти свое место в Мекке мирового кино — Голливуде.

---

Наташа поднялась, протягивая на прощание маленькую теплую руку:

— Я думаю, вам нужен менеджер в Америке. Если вы не возражаете, я могла бы… Я многих знаю.

— Было бы здорово! — не раздумывая, согласился я. Ведь в 44 года в самом деле следует иметь своего менеджера.

Наташа ушла к мужу и пятилетней дочери. А мы с Димой пить. Как всегда.

На следующий день мы встретились с Наташей еще раз, и я спросил у нее совета по поводу контракта с Гамбургами.

— Если вы сделаете фильм на таком «гамбургском» уровне, вас близко не подпустят к Голливуду.

Мне не понравилось принижение Гамбургов.

— Я так не думаю, — сказал я.

Она пожала плечами, мол, хозяин — барин.

— Но вообще‑то я могла бы вас познакомить с президентом киностудии «Парамаунт».

— Что? — встрепенулся я.

— Нет, в этот ваш приезд не удастся — мало времени, но в следующий непременно.

Неужели в самом деле? С президентом «Парамаунта»?

Я тут же с радостью сообщил Диме, что в следующий приезд Наташа обещала познакомить с президентом «Парамаунта».

Мой друг состроил кислую гримасу:

— Это ничего не значит. Подумаешь, президент…

Наши отношения в последнее время стали очень натянутыми, но столь враждебного тона я не ожидал. По — видимому, он хотел хоть как‑то отыграться — за обманутые надежды, за убитое время и потраченные деньги. Моя карьера его ничуть не интересовала.

— На что ты надеешься? — сказал он. — Ничего не выйдет! Не обманывай себя! — Дима картинно отставил руку с сигаретой и прибавил: — И… на меня больше не рассчитывай, вызова я тебе больше не пришлю.

— А я и не прошу, — невозмутимо ответил я. — Найду, где остановиться.

Дима смерил меня презрительным взглядом, не находя способа ужалить побольней.

— Я тебе сочувствую, — усмехнулся он. — Без языка, без протекции? Не будь наивным! Ты здесь пропадешь.

И все же я возвращался в Москву в приподнятом настроении. Я знал, что Дайана влюблена в проект «Потерянных», и верил, что непременно найдет деньги на сценарий. Я надеялся, что, закончив съемки «Стены», снова окажусь в Америке. И я был убежден, что по приезде Наташа непременно познакомит меня с президентом студии «Парамаунт» и с другими большими людьми Голливуда.

Я загадывал, что в сорок четыре года со мной что‑то случится. И вот оно: Америка хоть и негромко, но говорит мне «welcome».

В Москве начались будни. Накопилось много вопросов по «Стене», в основном относящихся к смете фильма. При подсчете оказалось, что для нормального производства недостает примерно ста тысяч рублей — при общей смете полмиллиона.

Я отправился выбивать деньги у художественного руководителя объединения, но дополнительных денег не получил.

Встал вопрос: или делать фильм за невозможно малую сумму, или же отложить производство «Стены» на неопределенное будущее. Я задумался. Что делать?

Семейные отношения с Верой, хоть и носили характер дружеский и внешне благообразный, все же имели трещины и надломы.

К тому же в последние четыре года я стал делать фильмы, которые были далеки от интересов жены.

Возможно, я и в самом деле наскучил ей. Она общительна, жизнерадостна, я же люблю уединение, часто предаюсь грусти. День за днем таяли наши чувства, но мы были слишком заняты своими киноделами, чтобы бить тревогу. Мы не замечали, как разрушается здание нашей семьи. Правда, иной раз гремели семейные грозы, и я даже порывался уйти из дома. Но разрыв казался чем‑то нереальным. Возвращались из школы дочки — нужно покормить, помочь с уроками, поиграть.

Боже, как это здорово — иметь детей! Именно они, Анютка и Машенька, были тем якорем, который удерживал меня на Тишинке. Именно бесконечная любовь к ним и желание удержать в памяти каждый миг их жизни примиряли меня с охлаждением чувств к Вере.

…Я сажусь за пианино, тут же подбегает Машенька, стучит тонким длинным пальчиком по клавишам. Затем появляется Анютка и тоже тянется к пианино. Я подхватываю случайные звуки, подыскиваю слова, и вот наше баловство обретает форму:

Что тебе приснится, девочка моя?
Ничего, что злится за окном гроза.
Я хочу, чтоб белая, белая как снег,
Лошадь белогривая подошла к тебе.
Ты на ней умчишься в дальние края,
Не спеши проснуться, славная моя.
Я хочу, чтоб белая, белая как снег,
Чайка белокрылая виделась тебе.
Пусть она летает, над тобой парит,
Человечьим голосом что‑то говорит.
Я хочу, чтоб белая, белая как снег,
Скатерть накрывалась празднично для всех.
Станешь ты счастливая от такого сна,
За окном утихнет черная гроза.
Я хочу, чтоб белая, чистая как снег,
Жизнь была бы радостной, а печальной — нет.

Мы поем, довольные своим сочинением. Девочкам давно пора спать, но они не отходят от меня, обняв с обеих сторон.

Я мечтаю написать книгу об их детстве, думаю, это будет единственное, что снова привлечет их ко мне. Девочки мои, моя неутихающая боль, простите меня.

Далекий океанский ветер достиг‑таки Тишинского переулка и надул мои паруса…

Дело в том, что я написал литературную заявку под названием «Последний пожар», которую тут же отослал Наташе в Лос — Анджелес. Вскоре — звонок!

— Я уверена, Барри это понравится! Приезжайте! — сказала она.

Барри — это президент. «Парамаунта», разве устоишь? Только легко сказать: приезжайте! Как это сделать?

Как будто нарочно ситуация складывалась так, что ко времени Наташиного призыва моя «Стена» сама собой рухнула — не получив необходимых денег, я вынужден был закрыть производство. Других планов у меня не было, так что на обозримом киногоризонте мне в ближайший год ничего не светило.

А в Америке меня ждали! В Сан — Франциско — Дайана с «Потерянными» (наверняка она уже прочитала перевод), в Лос — Анджелесе — Наташа с «Последним пожаром». Маяк указывал мне путь на Запад!

— Надо ехать! Нельзя пренебрегать шансом, — сказал я Вере. — Если пойдут дела, девочки смогут учиться в Штатах.

По нашему уговору первым должен был ехать я, чтобы заработать деньги и затем послать вызов девочкам и Вере. Возможность изменить жизнь к лучшему придала последним дням, проведенным в кругу семьи, некоторую приподнятость. Мечтаниям не было конца. На какое‑то время показалось, что перемена места реставрирует и наши чувства. Во всяком случае, впервые за долгие годы я увидел Веру счастливой (она всегда мечтала спасти девочек от социализма). Я уезжал с убеждением, что все будет так, как мы придумали.

И вот в первой половине января 1989 года, за несколько дней до моего дня рождения, я снова ступил на Землю Больших Надежд. Здесь, с этого причала, с последних дней моего сорокачетырехлетия, собственно, и начинается моя американская история. Предшествующие страницы были сборами в дорогу, предчувствием грядущих перемен.

Как только я прилетел в Сан — Франциско, первый звонок — Гамбургам.

— Вы… вы уже здесь? — удивился Миша. — Так быстро? Но… Дайана еще не прочитала синопсис.

— Я решил приехать на свой страх и риск, — бодро заявил я.

— Но… У вас есть где жить?

— Да, — ответил я, — не беспокойтесь. Лучше скажите, как получился перевод?

— Неплохо, — сказал Миша.

— А когда вы передали его Дайане?

— Давно…

В тоне Мишиного голоса я уловил замешательство.

Я предложил Мише встретиться — мне не терпелось взглянуть на перевод, сделанный в мое отсутствие. И прояснить ситуацию.

— Мы сделали перевод, но… — осторожно начал Миша, — мой брат Дэвид поправил ваш синопсис, больше на американский вкус.

То, что я прочел, лишь отдаленно напоминало «Потерянных». Какая‑то размазня, без воображения и без действий.

— Знаете, Миша, это нехорошо.

Миша развел руками:

— Я сказал Дэвиду… Но он подумал, что надо на американский вкус…

И тут я заметил, что на титульном листе нет моей фамилии. Вообще нет фамилии автора.

— Мы… просто забыли напечатать, — пояснил Миша. — Но ведь Дайана знает, чей это сценарий.

— Скажите честно, — мрачно поинтересовался я, — существует ли вообще перевод того, что я написал?

— Да, конечно! Мы завтра же пошлем Дайане ваш вариант, — выравнивал ситуацию Миша Гамбург.

— Как вы думаете, почему она так долго не дает ответа? — спросил я.

— Она еще не прочитала. Я слышал, что она уехала в другой штат, к дочери…

— Уехала? — переспросил я. — А что, если Дайана молчит потому, что синопсис ей не понравился? Давайте позвоним и спросим.

— Я думаю, ев нет… — сказал Дэвид.

— Давайте я позвоню, — предложил я.

— Тут так не принято — спрашивать в лоб, — деликатно заметил Миша.