Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

• Название: «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.
• Автор: Павлюченков Алексеевич
• Издательство: ООО «Издательство "Собрание"»
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9606-0053-8

Философия нигилизма по отношению к советской эпохе в свою очередь не прошла испытание временем, выступив лишь в качестве идеологического сопровождения кризисных процессов в обществе. Актуальность опыта КПСС не исчезла с поражением коммунистической доктрины. Обращение к истории периода советского коммунизма говорит о том, что для него были присущи те же традиционные противоречия, которые изначально определили феномен российской цивилизации и ее устойчивое своеобразие. Книга содержит конструктивную критику политической истории большевистского периода. Проводится анализ исторических оснований системы советского коммунизма и ее связи с современными проблемами государственного строительства.

Для всех интересующихся историей России начала XX века.

---

В 1922 году в руководстве ГПУ определились две тенденции в подходе к перспективам развития карательной политики. Наиболее жесткую линию выражал влиятельный зампред ГПУ Уншлихт, который в представленном в апреле 1922 года проекте прямо настаивал на расширении внесудебных полномочий ГПУ, подобно имевшимся у ВЧК в годы гражданской войны, вплоть до возврата к широкому применению расстрела. В свою очередь, позиция Дзержинского с начала 1921 года оставалась принципиально неизменной и даже со временем стала еще более склоняться в сторону ослабления, как классового характера репрессий, так и смягчения их методов вообще. Безусловно, как большевик, он не мог переступить через себя и вполне ощущал себя членом особого революционного ордена. В конце 1921-го года появились его категорические возражения против чрезмерно либеральных намерений, зародившихся в правительстве, по установлению контроля Наркомюста над деятельностью ЧК. Дзержинский ставил свое ведомство по партийным и классовым критериям намного выше, чем наркомат Курского с его «спецами», и всячески подчеркивал все более становившийся очевидным факт, что ЧК— это специфическое, не государственное и внезаконное предприятие, что это есть особо организованная «партийная боевая дружина»[336].

6 февраля 1922 года ВЦИК принял декрет «Об упразднении ВЧК и о правилах производства обысков, выемок и арестов». Таким образом в форме ГПУ при НКВД РСФСР с Дзержинским во главе НКВД был найден временный компромисс между необходимостью сохранить особый карательный орган при партии, одновременно учредив над ним некое подобие советского контроля. Противоположение партийных и советских органов являлось одним из основных приемов Ленина в контроле над государственным аппаратом. Тем более что у него самого в 1921 году произвол чекистов стал вызывать заметное раздражение и вырывать фразы типа: «Арестовать паршивых чекистов»; «Подвести под расстрел чекистскую сволочь»[337]. Но подобная форма сожития могущественного секретного ведомства под опекой второстепенного наркомата оказалась неэффективной. В 1923 году органы вновь обретают прежний статус, преобразуясь в ОГПУ при СНК СССР.

В связи с переходом к рынку и упадком государственности «партийная дружина», как и все партийно-государственные институты, переживала необычайно тяжелый период. В течение 1922 года было произведено значительное сокращение личного состава войск и органов ГПУ. На 1 августа в ГПУ состояло 114 324 гласных и негласных сотрудника. К 1 февраля 1923 года штаты ГПУ были уменьшены еще на 40 %, полномочных представительств ГПУ — на 50 %[338].

В письме руководителя украинской ГПУ В.Н. Манцева Дзержинскому от 20 июня 1922 года дана картина поразительного организационного развала некогда самой монолитной и дисциплинированной силы в советском государственном механизме: «Уважаемый товарищ Дзержинский. Обращаюсь к Вам с письмом, в котором хочу обратить Ваше внимание на тяжелое положение органов ГПУ и их сотрудников на Украине. Я думаю, что это общий вопрос и положение их в России едва ли лучше. Денежное вознаграждение, которое уплачивается сотруднику — мизерное, так же как и продовольственный паек. Сотрудник, особенно семейный, может существовать только продавая на рынке все, что имеет. А имеет он очень мало. И потому он находится в состоянии перманентного голодания. На этой почве происходит общее понижение работоспособности, настроение сотрудников озлобленное, дисциплина падает и нужны исключительные условия, чтобы в нужный момент заставить их работать, хоть бы в половину против прежнего. Дальше зарегистрирован ряд случаев самоубийства на почве голода и крайнего истощения. Я лично получаю письма от сотрудниц, в которых они пишут, что принуждены заниматься проституцией, чтобы не умереть с голода. Арестованы и расстреляны за налеты и грабежи десятки, если не сотни сотрудников и во всех случаях установлено, что идут на разбой из-за систематической голодовки. Бегство из Чека повальное. Особенно угрожающе обстоит дело с уменьшением числа коммунистов среди сотрудников. Если раньше мы имели 60 % коммунистов, то теперь с трудом насчитываем 15 %. Очень часты, если не повседневны, случаи выхода из партии на почве голода и необеспеченности материального существования. И уходят не худшие в большинстве пролетарии». Комиссия Южбюро ВЦСПС рекомендовала сократить численность сотрудников ГПУ до предела. «А мы штаты уменьшили уже процентов на 75. Что же еще сокращать? Имеем ли мы право делать это? Работа Чека становится все более сложной… Опасность окончательного развала Чека очень близка». Государство должно позаботиться о полном удовлетворении таких учреждений, как Чека[339].

Года оказалось недостаточно, чтобы изменились условия работы чекистов. Описывая положение дел в Нижегородской губернии за март-апрель 1923 года, секретарь местного губкома Н.А. Угланов сообщал, что работники ГПУ бегут с работы вследствие нищенских окладов и «полной притупленности» в работе. Цека партии необходимо принять меры для улучшения материального положения чекистов, а также дать директиву приступить к постепенному обновлению состава органов, иначе еще год и мы из активных работников-чекистов будем иметь физических и моральных инвалидов[340].

В это же время происходит активная разработка принципов карательной политики нэпа. Дзержинский делал особый акцент на замещении системы карательных мероприятий, сложившейся в годы войны, на более мягкую и экономически рациональную систему концентрированного каторжного труда. В 1923 году он особенно настаивал на организации и широком использовании каторжных работ — «лагерей с колонизацией незаселенных мест и с железной дисциплиной»[341]. К этому времени в Советской России уже существовали три лагеря особого назначения — Архангельский, Холмогорский и Пертоминский.

В марте 1923 года Дзержинский писал Ягоде по поводу чрезвычайного развития спекуляции в Москве в условиях товарного голода, которая охватила даже государственные и кооперативные учреждения и уже начала непосредственным образом разлагать партийные ряды. Основным средством борьбы он предложил конфискацию имущества и высылку в отдаленные лагеря[342].

16 августа в письме Уншлихту Дзержинский поставил вопрос на принципиальную основу: «Высшая мера наказания — это исключительная мера, а потому введение ее как постоянный институт для пролетарского государства вредно и даже пагубно… Пришло время, когда мы можем вести борьбу без высшей меры»[343]. Он полагал своевременным возбудить этот вопрос в ЦК, при условии единомыслия в коллегии ГПУ.

22 октября Дзержинский обращается с аналогичными предложениями к Сталину. В ноябре 1923 года Политбюро соглашается с инициативой ОГПУ и затем, почти немедленно, началась операция по высылке из Москвы, а потом из других крупных городов спекулянтов, содержателей притонов, контрабандистов и других «социально опасных элементов»[344].

В марте 1924 года ЦИК СССР утвердил Положение о правах ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключений в концентрационный лагерь людей, обвиненных в контрреволюционной деятельности, шпионаже, контрабанде, спекуляции золотом и валютой. Согласно этому документу, ОГПУ получило право без суда ссылать обвиненных на срок до трех лет, заключать в концентрационный лагерь, высылать за пределы СССР[345].

В начале 1920-х годов полным ходом шла кампания по ликвидации остатков группировок бывших соратников по социалистическому фронту и неприятелей в деле государственного строительства. После анархистов в 1921 и эсеров в 1922 году, в 1923-м очередь дошла до меньшевиков. В меньшевистскую среду внедрялись агенты, производились чистки госаппарата, вузов, изгнание меньшевиков из Советов. Уничтожение оппозиционного социализма осуществлялось не только мерами прямого полицейского преследования. В задачу, поставленную органам Цека большевиков, входила также идеологическая дискредитация меньшевиков и меньшевизма в глазах городского и, особенно, рабочего населения. Проводилась соответствующая обработка умов в печати.

Но в разгар кампании Дзержинский вновь возбуждает вопрос о последовательном смягчении репрессивной политики, как всегда, осмотрительно прикрываясь мотивами целесообразности. В записке Уншлихту от 27 мая 1923 года, он недвусмысленно дает понять, что против установившейся практики высылок по подозрению, поскольку они организуют, закаливают людей и доканчивают их партийное образование. «Лучше 1000 раз ошибиться в сторону либеральную, — употребляет Дзержинский слово, несвойственное большевистскому лексикону, — чем послать неактивного в ссылку, откуда он сам вернется, наверное, активным». Ошибку всегда успеем исправить, а высылку только потому, что кто-то когда-то был меньшевиком — считаю делом вредным, заключил глава чекистов, бывший когда-то просто «Юзефом» из СДКПиЛ[346]. Впоследствии, на посту председателя ВСНХ СССР Дзержинский старался всячески оберегать своих специалистов, бывших меньшевиков, как «замечательных работников». Эта личная позиция Дзержинского стала весьма характерным преломлением противоречий периода в политике большевиков. Нэп, как яркое сочетание противоположностей, не мог не наложить отпечаток на карательную политику, которая, по-прежнему следуя целям укрепления политического монополизма партии, в значительной степени смешалась и утратила прежнее остервенение, приобретенное в предшествующие годы ожесточенной классовой борьбы и гражданской войны.