Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

• Название: «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.
• Автор: Павлюченков Алексеевич
• Издательство: ООО «Издательство "Собрание"»
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9606-0053-8

Философия нигилизма по отношению к советской эпохе в свою очередь не прошла испытание временем, выступив лишь в качестве идеологического сопровождения кризисных процессов в обществе. Актуальность опыта КПСС не исчезла с поражением коммунистической доктрины. Обращение к истории периода советского коммунизма говорит о том, что для него были присущи те же традиционные противоречия, которые изначально определили феномен российской цивилизации и ее устойчивое своеобразие. Книга содержит конструктивную критику политической истории большевистского периода. Проводится анализ исторических оснований системы советского коммунизма и ее связи с современными проблемами государственного строительства.

Для всех интересующихся историей России начала XX века.

---

Эту закономерность, присущую и русской революции, как всякому движению огромных масс крестьянства и пролетариата, сумели разглядеть за внешними формами большевистской диктатуры ее наиболее вдумчивые и проницательные современники. Философ Л. Карсавин писал в 1922 году, в год своей высылки за пределы родины, что не народ навязывает свою волю большевикам и не большевики навязывают ему свою волю. Но народная воля индивидуализируется в большевиках, в них осуществляются некоторые особенно существенные ее мотивы: жажда социального переустройства и даже социальной правды, инстинкты государственности и великодержавия. Еще более глобальное отражение эта проблема нашла в творчестве испанского философа Ортеги-и-Гассета, который в книге «Восстание масс» подчеркнул, что, несмотря на всю внешнюю недемократичность и деспотизм, политические режимы, подобные русскому большевизму и итальянскому фашизму, являются не чем иным, как политическим диктатом масс[176].

Однако генетическое родство народных масс с авторитаризмом и диктатурой не означает, что в конкретных условиях порожденная массой власть полностью следует в русле интересов этой массы. Раз возникшее явление, согласно универсальному закону отчуждения явлений, вступает в противоречие с породившей его субстанцией. Авторитарная власть, вступая в фазу самоопределения и отчуждения, неизбежно должна вступить и в противоречие со своей социальной первоосновой. Делает это она очень бесцеремонно и грубо, ровно настолько, насколько груба и примитивна породившая ее субстанция, и тогда в массе вновь начинается брожение. Природные вожаки массы вновь зовут ее в бой, к новым социальным подвигам. Революционная масса России отвергла власть буржуазии и помещиков в ходе гражданской войны, но, обнаружив свои противоречия с новой бюрократией, приступила к поискам некоего «третьего пути» — не капитал, не бюрократия, а нечто иное. Эти поиски «третьего пути», «третьей силы» красной нитью проходят через крестьянскую и пролетарскую историю периода военного коммунизма и нэпа в самых разнообразных вариантах. Как правило, результаты этих поисков оказывались эфемерными. С одной стороны, всякого рода «демократические контрреволюции» поглощались контрреволюцией настоящей, реставрационного толка, или рассеивались за кордоном, как отзвуки махновской и прочих вольниц. С другой стороны, соответствующие оппозиционные течения в самом большевизме либо сводились к бесплодному критиканству и безрезультатному воспроизводству охлократических идей, уже отторгнутых действительным течением вещей, либо сами скатывались на путь того же бюрократизма, да еще усугубленного малокультурностью и неискушенностью вожаков оппозиции. Об этом свидетельствовал скандальный опыт пребывания у власти представителей течений «демократического централизма» и «рабочей оппозиции» в Туле и в Самаре в 1920―1921 годах.

Кризис в партии, кризис в обществе, отчетливо выразившиеся в событиях начала 1921 года, вопреки всем запретительным резолюциям, всколыхнули множество активных коммунистов из низовых структур партии. После X съезда в различных районах страны отмечалось появление разрозненных, немногочисленных по составу, зачастую конспиративных групп, которые в форме листовок, устной агитации смело и резко выступали с критикой военно-коммунистического курса партии и его наследия, либо, наоборот, выражали неприятие новой экономической политики. Наиболее заметным стало выступление Г.И. Мясникова, члена партии с 1906 года, занимавшего ранее ответственные посты в партийном и советском аппарате Пермской губернии. В мае 1921-го Мясников направил в ЦК докладную записку, в которой подчеркивал усиливающийся разрыв между партией и рабочим классом. С целью борьбы с бюрократизмом и повышения авторитета компартии среди рабочих и крестьян он считал необходимым «после того, как мы подавили сопротивление эксплуататоров и конституировались как единственная власть в стране, мы должны… отменить смертную казнь, провозгласить свободу слова, которую в мире не видел еще никто от монархистов до анархистов включительно. Этой мерой мы закрепили бы за нами влияние в массах города и деревни, а равно и во всемирном масштабе»[177].

Благодаря прошлым заслугам и положению Мясникова его настойчивые попытки достучаться до ЦК не утонули в архивной пыли, а неожиданно получили громкий резонанс. 23 июля Оргбюро поручило специально созданной комиссии разобраться с делом Мясникова. Предложения, выдвинутые им, были столь принципиальны и столь не ясны по возможным последствиям в обстановке выработки нового партийного курса, что комиссия не рискнула взять на себя ответственность самостоятельного решения. 1 августа Бухарин передал документы Мясникова Ленину и тот счел нужным составить подробный ответ, в котором громко прозвучала фраза, ставшая крылатой: «Мы самоубийством кончать не желаем и потому этого не сделаем». Ленин согласился с утверждением о необходимости «гражданского мира», но категорически отверг главный тезис Мясникова о свободе печати, ибо свобода печати есть свобода политической организации и дать такое оружие буржуазии «значит облегчать дело врагу, помогать классовому врагу»[178].

Широко распубликованный ответ Ленина был предназначен не только для Мясникова. В первый год новой экономической политики, когда происходило ее противоречивое становление, многие основания нового курса большевиков еще были совершенно неясны для самой партии и, тем более, туманны для окружающего мира. Наряду с известными «сменовеховскими» иллюзиями за рубежом, в самой партийно-государственной среде нередко звучали предложения решиться вслед за хозяйственной и на политическую либерализацию системы.

Весной и летом 1921 года Цека партии был осажден обращениями от своих партийцев и от деятелей социалистического толка с призывом дать обществу те или иные политические свободы. Например, 11 апреля подобное письмо о расширении легальных условий деятельности меньшевиков и эсеров было направлено в партийные инстанции известным «децистом» И.Вардиным (Мгеладзе). Он искренне полагал, что в связи с советскими выборами политическим противникам РКП(б), чуждым вооруженного активизма, следует предоставить некоторую свободу действий. «В Советах нам необходима оппозиция. Когда беспартийный рабочий протестует против партийной диктатуры, он имеет в виду отсутствие в Советах тех партий, которые часто отражают не классовые, а его профессиональные и бытовые интересы и нужды». «Свободные выборы», «конституция» — это усилит коммунистические позиции, это уменьшит шансы нового Кронштадта, доказывал партийной верхушке уполномоченный-референт ВЧК Вардин-Мгеладзе[179]. Несколько позже, в январе и марте 1922 года Ленин был вынужден растрачивать свое быстро тающее здоровье на воспитательные мероприятия в отношении Чичерина и Радека, которые предложили, первый — изменить параграфы Конституции в пользу политической оппозиции, а второй — разрешить меньшевикам издавать свою газету.

Вопросы политических свобод в партии и обществе волновали всю активную партийную массу. Характерно заявление Елены Виноградовой, слушательницы популярного отделения комуниверситета им. Свердлова в партийный суд при университете от 27 апреля 1921 года. Заявление показательно в плане того, при какой общеобразовательной подготовке красному студенчеству приходилось вникать в сложные проблемы власти и общества. Орфография документа сохранена. Слушательница пишет: «Обращаясь к суде разобрать дело, которое случайно возникло при кружковом занятии по истории запада. Вопрос о свободе печати, свободе слова и открылся горячий спор дискуссий, т. е. товарищи, которые были за свободу слова и печати т. к. их было большинство, то они чувствовали себя сильнее и бросали упреки нам, но эти упреки являются как для нас, но вообще это упрек является партии, т. к. мы защищаем партию». (Руководитель кружка присоединился к большинству, которое стояло за свободу слова. — С.П.). «А как товарищ Бутяков являются руководителем кружка и как партийный член и он — не является как член партии, а ввиду того, когда тт. высказывали чисто меньшевистские взгляды, то как он является председателем он мог бы чем нибудь доказать как член партии, а он сам не говорил как член партии»… «Т. к. наша партия сейчас разделяется на две партии и большинство присоединилось к Рязанову как он идет за свободу слова и печати». Это сказал Бутяков, и ему аплодировали. Несознательные молодые товарищи высказывались так, что «еще 1 мая 1917 года был дан лозунг свободы слова, а где же она, хотя идет уже 4-й год после этого»[180].

Ответ Ленина Мясникову был принципиален в смысле определения партийно-государственной стратегии и прямо или косвенно обращен ко всем заинтересованным политическим силам. Однако, что касается самого Мясникова, то мнение даже такого партийного авторитета, как Ленин, не смогло поколебать его устремлений. Вообще же, по воспоминаниям знавших его партийцев, единственное уважение среди коммунистической верхушки он питал к Ленину и определенно считал себя вторым после него человеком в партии. Безусловно, амбициозности Мясникову было не занимать, он отличался той маргинальной психопатичностыо, благодаря которой и возникают на политической сцене отдельные лидеры. Из тех же воспоминаний известно, что его отличительной чертой была настойчивость и, будучи уверен в своей правоте, он всегда «бил напролом», независимо от возможных результатов. Мясников был хорошо политически развит, обладал ораторскими способностями, умел своим гортанным голосом произносить речи с большим подъемом и увлекать аудиторию. Не мудрено, что особенной популярностью он пользовался у молодежи Перми и Мотовилихи, выглядел в их глазах «маленьким божком». В Пермском губкоме комсомола большинство состояло из сторонников Мясникова. Взгляды Мясникова, сложившиеся к 1921 году, базировались на критике бюрократизма, закостенелости партийно-государственного аппарата и отстранения рабоче-крестьянской массы от участия в управлении обществом как главных источников экономического и социального кризиса в Советской России.