Н. Джеймисин - Сто тысяч Королевств

• Название: Сто тысяч Королевств
• Автор: Н. Джеймисин
• Жанр: Фэнтези

Йин Дарр — изгнанница с варварского Севера, энну своего народа. Когда же при загадочных обстоятельствах умирает её мать, девушку неожиданно призывают в высокий Небесный город. Здесь её ждёт шокирующее известие — теперь она Наследница Престола.

Но трон Ста тысяч Королевств — не столь простой приз, как кажется; Йин против воли втянута в порочный круг противоборства за власть… вместе с парочкой свежеиспечённых родственничков. И чем дальше заводят Йин интриги королевского двора, тем ближе она к убийцам матери — и очередным фамильным скелетам. Теперь, когда судьба мира зависнет на волоске, она познает, каков он, смертоносный узел любви и ненависти, свитых воедино, — богами и смертными.

---

— Думаю, что дела эти имеют прямое касательство к нынешним событиям, — сказала я к собственному удивлению — но то была чистая правда, обрела я наконец полную уверенность. Полагаю, подсознательно это никогда не было для меня тайной. Ободрённая своим открытием, я бросилась в новое наступление. — Ньяхдох бывал здесь и раньше, как погляжу.

Лицо бабушки тут же вернуло привычную суровость; она нахмурила брови.

— Лорд Ньяхдох, Йин. Мы здесь не какие-нибудь амнийцы, мы уважаем наших создателей.

— Кажется, стражу неплохо проинструктировали насчёт того, как с ним обращаться. Обидно, право, что о том забыли оповестить меня; навыки могли бы сгодиться по приезду в Небеса. Так когда же он здесь был, а, Беба?

— Ещё до твоего рождения. Владыка приходил сюда увидеться с Киннет. Йин, это не то…

— Как раз после того, как отец оправился от встречи с Гулящей Старухой, верно? — спросила я тихо, хоть кровь и стучала в висках. Я с трудом, но сдерживалась от желания дожать её, и побыстрее. — Что они сделали той ночью? Что сотворили со мной?

Беба нахмурилась ещё сильнее, мгновенное замешательство переросло в тревогу.

— С-с… тобой? О чём это ты? Ты даже ещё не появилась на свет, твоя мать только-только понесла. Что ты…

И затихла, подавившись словами. Глаза её расширились. Нетрудно было понять ход мыслей, кроющийся за этим пристальным взглядом. Хотела бы прочитать их и те спешные выводы, кои рождались сейчас в бабушкиной голове.

— Матушка пыталась убить меня при рождении. — И теперь я знала почему, но это было ещё не всей правдой; что-товажное, очень важное ускользало от меня. Я знала это, как свои пять пальцев. — Её не подпускали ко мне, не оставляли без соглядатаев несколько месяцев. Помнишь, как оно было?

— Да, — откликнулись в ответ еле слышным шёпотом.

— Знаю, она любила меня, — продолжила я. — Но знаю и то, что некоторые женщины сгорают в родовом безумии. Что бы ни было причиной матушкиного страха перед мною… — Я едва не подавилась словами, порождая изощрённую вязь лжи. Да уж, умение мастерски врать никогда не входило в список моих достоинств. — Но он всё же затух… постепенно. Я помню её лишь с хорошей стороны как родительницу. Но разве тебе не приходило в голову задаться этим вопросом, Беба? Почему она так боялась? Тебе или отцу…

Я замолкла, ошеломлённая внезапным пониманием, обрушившимся на меня словно удар молнии. Истина таилась прямо передо мной, стоило лишь пошире раскрыть глаза…

— Некому было задавать вопросы.

Вскочив в смятении, я метнулась в сторону. Ньяхдох стоял футах в пятидесяти от входа в Сар-эн'на-нем. Лунный свет, льющийся за его спиной, скрадывал детали, оставляя лишь неестественно застывший силуэт, в обрамлении трёхгранной арки дверей. Лишь глаза привычно чернели тьмой.

— Я убил всех, кто видел нас с Киннет той ночью, — сказал он. Мы с бабушкой обе слышали голос столь же ясно, как если бы он стоял рядом с нами. — Её служанку, ребёнка, наливавшего нам вина, мужчину, присматривавшего за вашим отцом, пока тот оправлялся от болезни. Трёх охранников, что пытались нас подслушать, повинуясь приказу этой старухи. — Он небрежно кивнул в сторону неподвижно замершей Бебы. — А после никто не смел даже помыслить задуматься насчёт вас.

Неужто ты наконец решил заговорить? Это я хотела спросить у него, но бабушка оказалась быстрее. Движение столь неожиданное, невероятное, настолько глупое, что слова застряли у меня в горле. Вскочив на ноги, она загородила меня, выставив нож.

— Что вы утворили с моей Йин?!! — Ярость, полыхавшая в крике, поражала до глубины души. Никогда ещё прежде не видела я её в таком бешенстве. — Что за мерзость Арамери обязали вас сделать? Она — моя! Она принадлежит нам! У вас не было никакого права!

А потом Ньяхдох засмеялся. С такой неистовой злобой, что спину словно хлестнуло ледяной плетью ужаса. И я ещё считала его всего-навсего озлобленным рабом? Жалким, несчастным созданием, отягощённым отчаяньем и скорбью? Какой же я была дурой.

— Думаешь, этот храм защищит тебя? — прошипел он. Только позже я поняла, что на деле падший даже не переступал порога. — Неужели забыла уже, что некогда он был местом поклонения твоего народа? Поклонения мне?

И шагнул вперёд, вступая в Сар-эн'на-нем.

Ковры под коленями пропали. Дверь, обшитая тяжёлым брусом, распалась, являя мозаику полированной полудрагоценной плитки, выложенной каменным разноцветьем, с вкраплением золотых квадратов. Я ахнула, видя, как дрогнули колонны, и обрушившиеся кирпичи разом испарились, отправляясь в небытиё; перед глазами внезапно предстали Три Проёма — Солнце, Луна и Сумерки, все они были здесь. Мне и в голову не приходил истинный замысел их создателей — вместе, лишь вместе они были единым целым. Как многое мы утеряли… Со всех сторон окружали нас статуи существ столь совершенных, столь чуждых — и столь знакомых, что в груди зародилось страстное желание оплакать всех потерянных братьев и сестёр Сиеха, всех верных чад Энэфы, безжалостно забитых, как бешеных собак, на убой… лишь за попытку мести… мести за убийство собственной матери. Понимаю. Всех вас понимаю. Проклятье, как же хорошо я понимаю…

И когда угас свет факелов, и воздух затрещал, уходя, я обернулась, видя теперь, что изменился и сам Ньяхдох. Ночной мрак также полнил всё святилище целиком; но на этом сходство с первой из ночей, проведённых в Небесах, и кончалось. Здесь, подпитываемый древней преданностью, витающей на руинах старой веры, он выказал всего себя, прежнего себя. Первого, первейшего из богов. Сладчайшая грёза и страшнейший кошмар воплотился в необразимое, прекрасное… чудовище. В иссине-чёрной вспышке безумно кружащегося вихря не(до)света, света-не-бывшего-светом, я видела проблеск снежно-белой, мерцающей как луна, кожи, и глаза, подобные искрам сияющих издали звёзд; а потом, изогнувшись и сплетясь, они извратились в нечто столь неожиданное, что разум на мгновение отказался воспринимать случившееся. Разве не об этом остерегал меня вычеканеный в библиотеке рельеф, правда? Из темноты, в ореоле света, на меня глядело лицо, гордое, сильное, властное; лицо женщины, обличье, столь захватывающее дух, что в непонятной тоске я возжаждала его всем сердцем, возжаждала её всю, будто это и было моим предназначением. Что странного в том, что, не пересилив желания, я потянулась вслед… И тогда оно вновь тронулось, перетекая в нечто, никоим образом не сходное с человеком; нечто, усеянное шупальцами, клыками, столь отвратительное, что я изошла криком. А потом лицо сменило одна лишь полнейшая, абсолютная тьма; — и то было страшнее всего.

Вперёд. Он шагнул вперёд. А с ним пришло и чувство — эти невероятные, незримые пределы сместились, двинувшись вместе с шагом. До меня донеслось стенание стен Сар-эн'на-нем, слишком хлипких, чтобы сдержать эту силу. Что там, целый мир не сможет претворить ей путь. Небеса над Дарром разверзлись, пронзённые грохотом грома; земля под ногами затрепетала, взволнованная. Белоснежные резцы сверкнули во тьме, острые, ровно волчьи клыки. И пришло понимание: не начни я действовать прямо сейчас, и Владыка Ночи уничтожит Бебу у меня на глазах.

Прямо передо…

* * *

прямо передо мной лежит вповалку она беззащитно раскинув руки нагая и окровавленная

это не плоть единственное что можешь уразуметь

но значит то же самое что и плоть она мертва и осквернена совершенное тело растерзано так что не можно не возможно (не должно быть) и чьих рук это дело? кто мог посметь и суметь

что же он сотворил со мной своей любовью прежде чем вогнать нож по самую рукоятку?

и после… словно удар — предатель

я знал его гнев но ни разу не мог себе даже представить… ни разу не мог себе помыслить…

я отогнал её страхи я думал я знал его

я соберу её останки себе сберегу всё её творения заставлю её ожить

мы не творили ничего на смерть

но ничто не меняется

ничего не изменится

и был ад давно отстроенный мною и было то место где всё остаётся неизменным навечно ибо ничего более ужасного я не мог себе вообразить и

теперь я здесь

после являются другие наши дети откликаясь с равным ужасом

в глазах всякого дитя мать — божество

но для меня горе их сливается едино я не зрею ничего кроме собственной тьмы, мутящейся туманом

я отпускаю её тело укладывая бережно но кровь её покрывает мне руки её кровь наша кровь сестры возлюбленной любовницы ученицы учителя кровь их вся она вся

и когда я вскидываю голову в пронзительном вопле исполненном ярости что обуревает меня миллионы звёзд чернеют и гибнут