Тур Буманн-Ларсен - Амундсен

• Название: Амундсен
• Автор: Тур Буманн-Ларсен
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02860-0

Герой книги — выдающийся полярник Руал Амундсен. Он единственный побывал на обоих полюсах Земли и совершил кругосветное плавание в водах Ледовитого океана. Прошел Северным морским путем вдоль берегов Евразии и первым одолел Северо-Западный проход у побережья Северной Америки. Блестящий организатор, на пути к Южному полюсу безошибочно выбрал собачьи упряжки и уложился в сжатые сроки, пока трудности не ослабили участников похода. Фигура исторического масштаба, опыт которого используют полярники до сего дня.

Однако на вершине жизни, достигнув поставленных целей, герой ощутил непонимание и испытал одиночество. Тур Буманн-Ларсен пытается понять причины этого.

В жизни полярника любовь плохо сочетается с Арктикой. Автору удалось показать разбитые судьбы и жизненные драмы, стоящие за выбором Амундсена. Норвежский историк создал яркий портрет знаменитого полярника, образ которого, сохранив величие, впервые предстал по-настоящему близким и понятным.

---

Именно упомянутые вопросы спешно рассматривались на совещании в кабинете Ролфа Томмессена. «После этого мы расстались в полном согласии», — пишет позднее в отчете редактор. Скоро он уже сидит в поезде, направляющемся на юг.

Еще раньше норвежский посланник в Риме отправил в министерство иностранных дел конфиденциальный доклад, в котором сообщил, что все связанное с участием Италии в трансполярном перелете рассматривалось как политические проблемы, относящиеся к компетенции высшего государственного руководства. Норвежская же сторона смотрела на дирижабль «Норвегия» как на частное дело полярника. Правда, это не означало, что нельзя вести речь о национальной принадлежности, ведь, по большому счету, Руал Амундсен давно перестал быть частным лицом.

Итальянский режим сразу оценил рекламный потенциал воздушной экспедиции, и доля его участия в этом предприятии постепенно стала очень значительной. Позднее Томмессен подсчитал, что в совокупности итальянские ассигнования на экспедицию составили 840 тысяч крон[161], тогда как норвежские — государственные и частные, вместе с доходами от докладов и публикаций, — вылились в сумму чуть менее 600 тысяч крон, а американские, то есть деньги Элсуорта, — около 50 тысяч крон. Коль скоро ассигнования Муссолини принимались с благодарностью, вполне логично было бы признать итальянское участие по крайней мере на равных с американским.

Но, хотя Королевством Норвегия руководило в то время безликое парламентское правительство, земляки Руала Амундсена считали себя в сфере полярных исследований этакими господами. Там ничего даром не достается, заслуги значения не имеют. Тем самым дело неминуемо шло к национальной конфронтации между южанами-чернорубашечниками и бледнолицыми северянами.

До сих пор во имя Норвегии наиболее бескомпромиссно работал Ялмар Рисер-Ларсен. Не в пример д-ру Томмессену, который нес административную ответственность, заместитель Амундсена ничего не выигрывал от уступок итальянцам. Богатырю, закончившему в Англии курсы дирижаблевождения, отнюдь не улыбалось быть в тени щуплого итальянца; он сам претендовал на место пилота «Норвегии».

Участники-норвежцы, за исключением Начальника, один за другим выехали этой зимой в Рим, чтобы пройти необходимую подготовку и научиться маневрировать дирижаблем. Однако в гигантском эллинге на аэродроме Чампино норвежцы чувствовали себя как растерянные пигмеи.

Полковник Нобиле заранее оговорил, что в перелете будут участвовать не более шестнадцати человек и пятеро из них — его специально обученная команда. Рядом с этими воздушными асами норвежцы чувствовали себя изрядно обойденными. Зачем обучать лыжников-норвежцев, если итальянцы уже в совершенстве освоили воздухоплавание?

Среди полубезработных северян быстро ширилось недовольство лидерством Нобиле. Несколько раз они едва не садились на поезд, готовые уехать домой, махнув рукой на дирижабль и на перелет.

Альтернативный план Ялмара Рисер-Ларсена базировался на полной конфронтации. В конфиденциальном послании руководству в Осло норвежец-заместитель пишет 13 марта из Рима: «Если категорически отклонить требования итальянцев, то, по словам самого Нобиле, итальянское правительство в результате только запретит своим людям участвовать в перелете. К этому я давно готов и подобрал достаточное количество норвежцев на все посты для перелета в Англию, где можно доукомплектовать норвежский экипаж англичанами».

Именно Рисер-Ларсен устроил так, что по пути на север экспедиция завернет на Британские острова. И в первую очередь именно он настаивал, чтобы участников-норвежцев было как можно больше. Кроме того, заместитель позаботился собрать на Шпицбергене максимально лояльный Амундсену экипаж, ибо учитывал вероятность, что в данной ситуации можно будет отослать итальянцев из Кингсбея на родину и осуществить перелет на Аляску силами норвежцев.

Взаимопонимание между норвежцами и итальянцами отнюдь не внушало бодрости, и отчасти виной тому были, безусловно, языковые сложности. Полковник Нобиле в общем-то пытался разрешить эту проблему. Чтобы переводить газеты и специальные материалы, он нанял в Риме на фабрику собственного переводчика — молоденькую датско-норвежскую студенточку Лису Линдбек, которая раньше временно заменяла секретаршу в норвежском посольстве. Она опекала норвежских парней, когда они приезжали в Рим, — так, может, сумеет и наладить контакт между нациями?

В середине февраля Рисер-Ларсен, качая головой, докладывает д-ру Томмессену: «Несколько дней назад Нобиле намекнул, что хочет взять на Шпицберген своего норвежского личного секретаря, барышню Линдбек, в качестве переводчика. Я сделал вид, будто не понял его, — чтобы не говорить, как смехотворно это будет выглядеть». Норвежцы считали инициативу Нобиле не просто «по-бабски» смешной, но подозревали в ней хитрый план втереться в сомкнутые ряды: «Омдал сказал, что слышал то же самое; она наверняка будет доносить Нобиле о наших разговорах».

На Шпицберген Лиса Линдбек не попала, но продолжала работать у Нобиле. Эта барышня, впоследствии снискавшая известность антифашистскими репортажами, рисует в книге воспоминаний «Пылающая земля» весьма привлекательный образ своего итальянского босса: «Я сразу же прониклась к моему начальнику большой симпатией, и у меня никогда не было повода пересматривать это впечатление. В свои сорок лет он выглядел прекрасно — почти классический красавец с чистыми, благородными чертами, вдохновенными карими глазами и высоким, ясным лбом». Барышня Линдбек интересовалась мужчинами. Среди норвежцев она «ближе всего познакомилась с симпатичным механиком Оскаром Омдалом».

Переводчица недвусмысленно свидетельствует и о высоком авторитете, каким директор Нобиле пользовался у четырех с лишним сотен своих подчиненных: «Поголовно все на фабрике знали, что Нобиле не фашист и что в министерстве авиации у него много противников».

Кстати, в Италии находился тогда еще один способный к языкам норвежец — молодой, энергичный, непоседливый поэт Нурдал Григ[162]; он сообщил главному редактору Том-мессену, что готов немедля занять пост экспедиционного журналиста вместо Фредрика Рамма, который, по его мнению, рано или поздно струсит. Поэт был совершенно уверен, что Рамма что-нибудь да подкосит, и потому стратегически водворился в захолустной Венеции, терпеливо дожидаясь призыва в новое время. «Венеция теперь ничего не значит, — пишет он брату, — город, населенный фашистами и английскими старыми девами, можно обожать лишь в силу смехотворного предрассудка. Бог весть, может, в перелете "Норвегии", в этой экспедиции, на которой стоит ярчайшая печать 1926 года, им хотелось не просто пройти над ледяными просторами, а понять, куда же показывает стрелка компаса, — новые миры прежде старых».

Нурдала Грига не призвали в новый ледовый мир. Увы. Может статься, как раз этот невероятно оптимистичный поэт и спас бы «Норвегию» от ее прозаического фиаско.

Ролф Томмессен, прибывший в Рим 19 марта вместе с майором Сверре, тотчас констатировал, что «среди норвежских участников царило сильное возбуждение». Д-р Томмессен, поддерживавший добрые отношения и с Нобиле, отправился на юг с целью примирения. Однако это не вписывалось в стратегические планы Рисер-Ларсена.

Томмессен был весьма удивлен, когда через несколько дней в итальянской столице появились еще двое руководителей: «…причем не кто-нибудь, но Амундсен и Элсуорт. Видимо, Рисер-Ларсен вызвал их телеграфом, и они спешно покинули Осло». Эти последние мартовские дни 1926 года будут необычайно богаты интригами, частными и национальными инициативами. Если отвлечься от личных проблем Нобиле, связанных с завистью итальянских офицеров-соперников, и от группы возбужденных норвежцев, остается пятерка лидеров, и все они защищают более или менее законные интересы.

Ролф Томмессен, позднее подробно рассказавший об этих конфликтах «в отчете для арбитражного суда», делал, видимо, все, что мог. Он, несомненно, был истым национал-шовинистом, но вместе с тем симпатизировал новой, динамичной Италии и полагал для себя делом чести всемерно способствовать обеим нациям в реализации совместного империалистического проекта. А вот Руалу Амундсену было далеко не просто подняться над личными и межнациональными конфликтами. Труднее же всего приходилось Элсуорту, который постоянно попадал в щекотливые ситуации, оттого что, по выражению Томмессена, находился в «сугубо нездоровой обстановке» и «очень зависел от Амундсена».

В своем отчете Томмессен делает особый упор на психологии американца: «Элсуорт, как известно всем, человек необычайно сдержанный и скромный, почти безропотный, но такие люди зачастую весьма уязвимы, они копят и носят в себе впечатления, которые остальными давно забыты. Во многом это свойственно и Элсуорту. Сложности с самоутверждением привели к тому, что он, чуть что, воображал себя обойденным. Его отношение к Нобиле в этом плане общеизвестно; менее известно, что те же чувства он испытывал и к Рисер-Ларсену».