Ольга Макарова - iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан

• Название: iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан
• Автор: Ольга Макарова
• Жанр: Фэнтези

Поначалу Кангасска окружала только темнота. Воздух же был неподвижен. Но совсем скоро потянуло сквозняком и появился первый цвет. Светился сам обсидиан. Дымчатый, весь в туманно-белых прожилках, он был здесь всюду. И обсидиановые пещеры, вопреки названию, напоминали скорее величественные дома Странников — с высокими купольными потолками и причудливыми наплывами по стенам. Здесь было красиво… и отчего-то невероятно спокойно.

---

…Кангасск сидел рядом со своей чаргой. Промучившись с харуспексом минут пятнадцать, он даже выудил из прошлого ее имя: Эанна.

Сейчас она понемногу отходила от последствий магического лечения. Вряд ли ей было лучше, чем упрямцу Рафдару в свое время, но Эанна, как все чарги, пережидала беду молча и в полусонном состоянии; беспокоиться — рычать и озираться по сторонам — она начинала только тогда, когда Кангасск отходил от нее надолго.

— Симпатяга котенок, — с восхищением произнес один из амбасиатов, подсев к Кангасску поближе. Кажется, он даже намеревался погладить Эанну, но не стал. Вместо этого он угостил Кана светлым элем и представился: — Я Керто Харадин. Будем знакомы, Дэлэмэр.

Кангасск пожал плечами, но все-таки прихлебнул эля за знакомство. Краем глаза он заметил, как подбирается поближе вся амбасиатская семерка, между делом тесня слишком любопытных вояк и магов.

— Скажи-ка, как ты ее нашел? — с нарочитой небрежностью в голосе спросил Керто. Он даже улыбнулся; во рту его при этом сверкнул в свете костра платиновый зуб. В целом, этот пожилой амбасиат производил приятное впечатление, но чутье подсказывало, что не так этот человек прост, как хочет показаться.

— Почувствовал… — честно ответил Кангасск. — Будто кто-то зовет. Я даже сначала не разобрал, кто. Думал, что Тартен… — сказав так, Ученик бросил краткий взгляд на иллюзиониста. Тот старательно делал вид, что ничего не слышал и занят исключительно горячим супом и вяленым мясом.

— Зов почувствовал… — задумчиво произнес Керто. — Надо же… как интересно… А как она признала тебя, Дэлэмэр? — последовал очередной вопрос. Кангасску очень хотелось бы знать, к чему он клонит.

— Не знаю, — пожал плечами Кан. — Я просто подошел. Просто знал, что она на меня не бросится.

— Чудеса да и только! — Керто наигранно улыбнулся и всплеснул руками. В следующую секунду он уже провозглашал тост: — Выпьем за чудеса!..

Он мог обмануть этим кого угодно, но только не Кангасска. И когда лагерь уснул, Ученик миродержцев уже спокойно дожидался продолжения разговора. Керто не заставил долго ждать.

— Ты амбасиат, — с ходу начал он. — Что ты знаешь о своих возможностях?

— Почти ничего, — просто ответил Кан. Врать ему было не о чем.

— Глупый… — с сожалением произнес Керто и, вздохнув, присел рядом. — У тебя редкий дар: понимать тех, кто мыслит иначе, чем ты.

— Ты имеешь в виду животных? — переспросил Кангасск.

— Не только, — Керто покачал головой. — Животные близки нам: мы от самого начала творения разделяем с ними общий мир. Но ты, с такой большой чашей, способен на большее, Ученик миродержцев. Ты можешь понять тех, кого не было в сознательном замысле Владиславы и Серега — это дети тьмы. И тех, кто пришел неизвестно откуда — это стиги. И это печальный дар, Дэлэмэр…

— Почему?..

Керто посмотрел на Кангасска с отеческим сочувствием и положил тяжелую мозолистую ладонь ему на плечо.

— В войну люди, подобные тебе… умеющие понимать ИХ… — он замолчал на миг, а затем выдал суровое заключение: — … разделили участь чарг. Подумай об этом.

Больше он ничего не сказал. И Кангасск Дэлэмэр, провожая взглядом его, уходящего, думал почему-то совсем не о себе… Наверное, он до сих пор не привык считать себя кем-то важным и обладать чем-то опасным, чтобы относиться к подобным предупреждениям серьезно… Или причина была другой… Но он думал о словах Керто и вспоминал Сильвию Бриан, маленькую сестренку Флавуса, у которой даже самый дикий зверь становился ручным…

…Эанна сладко потянулась во сне, словно большое дитя.

— Спи… спи, — приговаривал Кангасск, ласково трепля холку чарги. — Спи, котенок…

Глава тридцать вторая. Цветочный мёд

Дни пути тянулись неспешно, без происшествий. Для каждого наемника в караване это был просто подарок судьбы. И люди искренне радовались ему. Даже Невен и Золх, двое любителей рассуждать о маневрах, на которые способны веталы, как-то притихли и больше не поднимали сомнительную тему.

Неуместное, гнетущее чувство терзало одного только Кангасска. И он не мог этого объяснить. И причины найти не мог. То и дело он возвращался в своих мыслях к последнему прочитанному им письму Максимилиана и, кажется, начал понимать юного миродержца…

Предчувствовать беду среди всеобщей радости — высшая форма одиночества. Предчувствовать беду — как предчувствует осень березовый драк. Предчувствовать…

С чего бы? Ведь все хорошо! Дети тьмы не показываются и не пытаются нападать. Что же до отношения к Кангасску в караване, то оно изменилось к лучшему. Вначале Керто, Беввирре и Шонн, а потом и все остальные прониклись приятельской симпатией к Ученику миродержцев, быстро оценив, что, несмотря на странную репутацию, он очень душевный собеседник и честный малый.

Эанна полностью пришла в себя на второй день. Вид у чарги был потрепанный: в рыжей шерсти засохла глина, а о страшных ранах напоминали свежие рубцы на шкуре. Кангасск поначалу котенка, едва оправившегося от ран и последствий магического лечения, пожалел и решил работой не нагружать. Но когда Эанна принялась со скуки нарезать круги по лесу, шкодничать и, требуя внимания, игриво прихватывать хозяина то за штанину, то за голенище сапога, Кан понял, что чаржью живучесть он крупно недооценил, и решил призвать свою подопечную к дисциплине.

С этого момента Ученик миродержцев ехал верхом на чарге и тряску на спине тарандра вспоминал, как страшный сон. Иногда он сажал впереди себя Тимай; нести двоих Эанне было пока тяжеловато, так что через пару часов такой езды чарга упрямо останавливалась и, припав на передние лапы, начинала урчать и жаловаться. Тогда девчушка пересаживалась на тарандра или же, если караван двигался медленно, Кангасск спешивался и шел рядом, положив ладонь на холку чарги. Иначе никак: смирная и послушная рядом со своим хозяином, Эанна совершенно дичала в его отсутствие. Стоило отойти ненадолго, как она уже, рыча и поднимая шерсть на загривке дыбом, не подпускала к себе никого.

…Кангасск быстро научился понимать ее без слов. К примеру, взгляд, полный вселенской печали, означал, что котенка следует отпустить на охоту. Возвращалась Эанна неизменно сытая и довольная. От нее пахло кровью и мокрой шерстью, а рыжая шкура по обыкновению оказывалась заляпана свежей грязью, точно одёжка непоседливого ребенка.

«Все дети одинаковые,» — заметил однажды Керто Харадин, грустно улыбнувшись.

С неизменным терпением пожилой амбасиат каждый раз пытался завоевать доверие строптивой чарги. Все было безуспешно, конечно же: фырканье и рычание в награду за все труды. Но Керто лишь посмеивался над собой и кивал Кангасску. О даре Ученика он больше не упомянул ни разу. Зачем? Они уже друг друга прекрасно поняли — нет нужды трогать эту тему снова. Тем не менее, каждое слово, каждый жест выдавали Керто… Он был внимателен, отзывчив — видимо, то обстоятельство, что при всем желании, он ничем не может помочь Кангасску, не давало ему покоя. Кан искренне ценил заботу, конечно же. Но его проблем Керто разрешить действительно не мог.

…Как не хватало сейчас Учителя… Влады… Ее слова, ее взгляда, да хотя бы просто ее присутствия… Да и суровый непреклонный Серег тоже разрешил бы все вопросы одним махом… Или молодой — к моменту ухода, двадцатитрехлетний — Макс Милиан, не по годам мудрый парень, сказал бы что-нибудь дельное. Но они ушли. Оставив полный загадок Омнис; письма, стихи, книги… и светлую память — клеймо Ффара на душе последнего Ученика…

Дни шли… Старая дорога выбралась из болот — и вскоре вдали показался разрушенный Кириак. Само поселение давно разнесли по камешку, но небольшой, ощетинившийся сосновыми кольями форт, что помнил Максимилиана и финал семилетней войны, был цел. В пустых бойницах, точно в глазницах черепа, дремала тьма, а сквозь трещину, раскроившую стену надвое, сочился алый закатный свет.

Даже для Кангасска маленькая гордая крепость значила много, а уж люди воевавшие и вовсе остановили тарандров и, спешившись, склонили головы в память о последнем миродержце… великом полководце, поэте и человеке, имя которому — Макс Милиан Ворон.

Никогда еще Кангасску не доводилось слышать столько военных сказаний, как в этот вечер, под стенами кириакской крепости… Какие слова, горькие и искренние, звучали над пламенем костра! И как блестели глаза говоривших — словно в них стояли слезы.

И кто-то сказал: «Ты их наследник, Дэлэмэр. Ты наша надежда…» У Кангасска сердце дрогнуло, когда он это услышал, и тяжелое предчувствие вновь дало о себе знать… Что-то должно было случиться в ближайшее время. Неминуемо. Но сейчас, даже чувствуя всю тяжесть ответственности, что камнем легла на плечи, Кангасск уже не допускал мысли: «Я не готов»… Так бутон назарина не имеет права на сомнения — он должен цвести, стоит появиться первому лучу солнца: он задуман для этого, создан для этого, и выбора у него нет…