Ольга Макарова - iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан

• Название: iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан
• Автор: Ольга Макарова
• Жанр: Фэнтези

Поначалу Кангасска окружала только темнота. Воздух же был неподвижен. Но совсем скоро потянуло сквозняком и появился первый цвет. Светился сам обсидиан. Дымчатый, весь в туманно-белых прожилках, он был здесь всюду. И обсидиановые пещеры, вопреки названию, напоминали скорее величественные дома Странников — с высокими купольными потолками и причудливыми наплывами по стенам. Здесь было красиво… и отчего-то невероятно спокойно.

---

Ученик развернул его… Это был плащ, серый с серебром, какой носят жрецы Единого…

…Блики ффара смешались с бликами моря за бортом. Кан слышал протяжные крики чаек, круживших над дальним мысом, скрип корабельных досок под ногами своих моряков, их сдержанные возгласы… и — громче всего — частый стук собственного сердца.

Прекрасная, светлая, Она стояла рядом, рука об руку с ним. И Орион, сын звезд, облаченный в серое с серебром, раскрыл потрепанную книгу. Его хриплый, просоленный голос… слова свадебного напутствия… и Ее тихое «да» в ответ…

…Едва вынырнув из древней памяти, картина вновь растворилась в сиянии ффара…

Кангасск был ошеломлен. Он не смог ни слова ответить Сильвии — так перехватило дыхание, — но с твердой уверенностью кивнул, согласившись.

И, когда он, накинув на плечи плащ священника, держал в руках Святую Книгу Омниса и читал слова, старые как мир, слова те же самые, что и Орион читал Зиге и Мералли когда-то… сердце стучало так часто, словно хотело выскочить из груди.

Гравианна, Флавус, они стояли перед Кангасском, взволнованные, счастливые — и оттого прекрасные; и смотреть на них было одновременно радостно… и больно. Собственное одиночество — вот что отозвалось острой болью слева от сердца и заставило выступить слезы.

«Объявляю вас мужем и женой…»

Глава пятьдесят шестая. Academia Palustris

Издалека, в туманной дымке и на закате, Академия Палюстрис выглядела — ни больше ни меньше — сказочной «Обителью Зла»: суровая темная громада с острыми шпилями башен и мерцающими алыми огоньками в узких окнах (если мыслить здраво, это всего лишь закатные отблески)… Кангасск не мог не улыбнуться этому зрелищу и тем ассоциациям, что оно вызывало.

Разговор с Гердоном да и самого Гердона Ученик представлял весьма слабо. Приходилось признать: да, он, по большому счету, идет неизвестно куда неизвестно зачем. Впрочем, не впервой…

…Ночевки в близком соседстве с сырым весенним снегом — малоприятная вещь… Спасибо тому смышленому человеку, что догадался поставить ряд крохотных ветхих домиков у дороги, в которых может укрыться от дождя и ветра усталый путник, не успевший добраться до ближайшей таверны к темноте. Впрочем, скорее всего, когда сооружали эти лачужки, никто еще не решался строить таверны за пределами безопасных городских стен…

Эанну Кангасск отпустил: с некоторого времени чарга вела себя беспокойно, то и дело проявляя свой строптивый характер во всей красе. В чем тут дело, Кангасск не понимал, но, поскольку страха в поведении Эанны не чувствовал, то решил, что котенку просто приспичило поохотиться.

Дожидаясь чаргу с охоты, Кан занялся обустройством своего случайного приюта. Первым делом он, конечно, выгреб оттуда ворох прошлогодних листьев и остатки талого снега, — так взору открылся каменный очажок, с давних времен хранивший сырую золу и столь же сырые угли. За неимением дров, Кангасск набил его огненными сферами и повесил над ним котелок со снегом, надеясь натопить воды и сообразить нехитрый дорожный суп.

Огненные сферы хороши в данном случае тем, что дают жар, не производя дыма… теоретически… Но, похоже, надо было не лениться и основательно чистить очаг, ибо дым все-таки пошел. И утекать ему было некуда, кроме как в круглую дыру посреди крыши… Вот что называется — топить по-черному. К утру слой копоти на руках, лице и одежде обеспечен. Впрочем, вряд ли этим стоит пугать оружейника…

Знакомое урчание за дверью дало Кану понять, что рослый котенок вернулся с охоты и настроен вздремнуть теперь не где-нибудь, а у магического огонька. Хлипкую дверь Ученик отворил, не дожидаясь, пока о нее начнут скрестись внушительные чаржьи когти.

Когда Эанна устроилась у очага, в лачуге стало совсем тесно. Зато решилась проблема с дверью, на которой даже засова не было, чтобы закрыть ее на ночь: теперь, когда к двери привалилась спиной чарга, можно спокойно забыть о незваных гостях.

Похоже, охота у Эанны прошла успешно. Однако привычной радости во взгляде своего зверя Кангасск не увидел, а не понятные ему смятение и беспокойство, напротив, стали сильнее. И по-прежнему — ни намека на страх.

— Что с тобой, Эа? — шутливо произнес Кан, потрепав любимицу за большое пушистое ухо. — Если бы ты была человеком я бы подумал, что ты влюбилась: такой у тебя хаос в чувствах и мыслях.

Ответом ему был лишь долгий и печальный взгляд. Кан вздохнул; шутить дальше расхотелось.

— Ты сама не понимаешь, что с тобой такое, да? — с сочувствием сказал он. — Мучительная неопределенность… ну раз так, значит, и на харуспексах гадать не будем. У меня тоже на душе кошки скребут, и тоже не знаю, почему… Подождем. Спи сладко, Эа; завтра к середине дня уже заглянем в гости к Гердону Лориану.

Суп был, похоже, готов. Но, несмотря на то, что есть хотелось по-прежнему, Кангасск взглянул на него с грустью: вспомнил первый поход с Владой; и то, как она варила суп из сухого пайка путешественника; и то, как рассказывала удивительные истории, одну за другой, помешивая густое варево ложкой, вытащенной из-за голенища сапога. Под такие истории и суп становился вкуснее… Тогда Кан еще не знал, что Влада — миродержец; для него это была просто девушка, храбрая и милая; девушка, разом перевернувшая его жизнь и влюбившая в себя навеки.

Кангасск любил ее, и всегда будет любить. И любви этой не важны пространство и время, разделяющие миры; и обладать эта любовь не жаждет. Она просто есть.

«Учитель… — шепнул Кан, глядя в звездное небо, кусочек которого открывался взору сквозь дыру в крыше. — Я скучаю по тебе…»

Утром Кангасск нагнал идущий по дороге торговый караван.

Седой воин в просторном плаще, из под которого поблескивала изумительной работы драконья броня, путешествующий верхом на чарге, рыжей, файзульской, нешуточно удивил караванщиков. Когда же он представился как Кангасск Дэлэмэр, первоначальное удивление переросло в чистый восторг, а уж просьбы составить компанию последовали незамедлительно.

Дэлэмэр не отказался. Он и сам хотел напроситься в спутники: одиночество, ни с того ни с сего ставшее особенно острым сегодня, заставило его тянуться к людям. Он был рад любым сплетням, спорам и байкам. Он слушал, впитывал истории о бытии современного Омниса, растворяясь в них так, чтобы забыть о собственной печали. И это отчасти удавалось.

К тому времени, как обсуждение вестей о беспорядках на бывшей Ничейной Земле плавно переросло в жаркий спор о политике Юга и Севера, претендующих на ее территорию, а каждый Советник был отруган отдельно, показались первые поселения… Всюду, насколько хватало глаз, тянулись вереницы островерхих шатров. Одни лепились к придорожным камням, к полуразрушенным домикам, к склону ближайшего холма, другие же, напротив, гордо стояли на открытых местах, раздувшиеся вширь и окруженные десятком шатров-малышей. Академия Палюстрис возвышалась над шатрами, как гора, и выглядела вблизи еще больше и мрачнее.

…Сначала Кангасск почувствовал, как вздрогнула Эанна, а миг спустя и у него самого дернулось сердце, да так, что он не смог этого скрыть…

— Что с тобой, Дэлэмэр? — обеспокоенно произнес кто-то из караванщиков, тронув за плечо Ученика, склонившегося к холке чарги.

— Сердце прихватило, — морщась от боли, признался Кан.

Один из наемников, пожилой маг, не долго думая протянул Ученику миродержцев открытую фляжку с красной сальвией. Кангасск глотнул терпкой настойки и, сдержав кашель, вернул фляжку со словами благодарности.

Тихонько засмеявшись — нервный, рассеянный смех — Кан выпрямился в седле и сделал глубокий вдох.

— Отлегло? — хмурясь, поинтересовался маг.

— Да… — Ученик шумно выдохнул. — Еще раз спасибо… Аррин.

Все верно: харуспекс, на который Кан давно махнул рукой, не просто выдал жестокое предупреждение, но и начал сыпать пустыми предсказаниями и догадками… совсем как тогда, в Кулдагане, когда стоял вопрос о местонахождении Макса и обеих Хор. Сейчас Кангасску открылось имя мага, а миг спустя он уже знал, чьи это шатры… Бессмысленные мелкие прозрения продолжали капать и позже, и это было ужасно: сквозь такой «шум» никогда не услышать главного.

Шатры же принадлежали файзулам. Когда-то файзульская армия Макса Милиана располагалась здесь лагерем. После войны многие вернулись в степи, но нашлись и те, кто остался.

Файзулов Кангасск видел впервые… Высокие и могучие, эти люди невольно внушали уважение любому. Караван они провожали молчаливыми взглядами, и по неподвижным лицам их мыслей было не прочесть. Хотя Кан чувствовал: глядят на него. На него и на его чаргу. Рыжую, обычно не признающую хозяином никого, кроме файзула, который ее вырастил. И в то же время — везущую на своей спине чужака.