Катрин Гаскин - Дочь Дома

• Название: Дочь Дома
• Автор: Катрин Гаскин
• Издательство: Аурика
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 985-6046-14-9

Жанр, в котором пишет известная американская писательница, автор десятков популярных на Западе книг, вряд ли может быть отнесен к легковесному потоку так называемых «любовных романсов». Ее книги — это романы о женщинах, женщинах с большой буквы, об их проблемах, страстях, тяготах и удачах.

Современный роман «Дочь Дома» это своего рода семейная хроника, посвященная силам, сталкивающим и объединяющим различные поколения одной семьи.

---

— Конечно, Джонни не знает, — сказала она. — Я никогда не говорила ему.

Вдруг она широко раскинула руки — первый призыв, обращенный к ним.

— В то время это не казалось ошибкой, — сказала она. — Я не думаю, что это была ошибка. С шестнадцати лет доктора говорили мне, что я не буду иметь детей. Поверив этому, я не считала нужным, выйдя за Джонни, рассказывать ему об этом… И я так любила его. Он сказал… Он сказал, что не возражает вообще не иметь детей… Он не знал, как сильно обрадовал меня этим. Джонни не заслужил такого обмана.

Жалость почти сковала язык Моры. И скорее всего, не жалость, а, страх поранить, обидеть сверх того, что уже было сделано. Ирэн нуждалась в ободрении.

— Вы же не намеревались обмануть… В этом нет вашей вины.

Она выпрямилась на стуле:

— О, нет, это не так. Все это моя вина. Я обманула Джонни, не рассказав ему правду, а теперь это отозвалось на мне. Я полагаю, что была слишком уверена в том, что говорили мне доктора. В конце концов, я не первая женщина, кому говорили, что она не сможет иметь детей, а оказалось, что это не так. Это случается постоянно… И я одна из многих, с кем это произошло. Я считаю, что это моя ошибка. Но я любила его так, что это сделало меня немножко безумной. Когда я познакомилась с Джонни, мне захотелось быть счастливой… И не казалось ошибочным обмануть ради того, чего мне так сильно хотелось.

Ирэн скрутила намокший платок, растянула его в руках. Она страстно желала высказаться. Теперь, когда первые слова были сказаны, неизбежно полились остальные. Она искала оправдания своих действий, защищала их и все же винила себя. Ее руки продолжали беспрестанно скатывать и расправлять платок.

Начав свой рассказ, Ирэн аккуратно изложила факты, словно они были обдуманы и обговорены много раз. Мора подметила это, и такое открытие огорчило ее. Она видела, как Ирэн разыгрывала в уме эту часть своей защиты с того времени, как вышла замуж за Джонни, облекая ее в слова про себя из боязни и предчувствия того момента, когда ему придется выслушивать их.

— Большую часть жизни, какую могу припомнить, я прожила в городе Мортон, штат Джорджия. Я думаю, что жила там лет с пяти после того, как мои родители погибли от несчастного случая на улице Нью-Йорка. Мой дедушка жил в дощатом доме, в трех кварталах от негритянской средней школы, где работал учителем. Он был полукровкой — сыном негритянки и белого, его отец выехал из Ирландии во время голода, вызванного неурожаем картофеля. Родители деда трудились достаточно усердно… Но все, чего они добились, это несколько акров, которые давали низкосортный хлопок. А на этом далеко не уедешь. Дедушка был человеком неглупым… Полагаю, что он был довольно хорошим учителем. Но он был цветным и бедным, а для таких людей шансы невелики. Я помню, каким добрым он был ко мне — невероятно добрым. Из-за того, что моя мать вышла за белого, он понимал, как круто для меня может обернуться жизнь. Он был простым человеком, мой дедушка, но всегда казался мне прекрасным. Я помню это так хорошо, — сказала она. — Когда я подросла, то пошла в школу, где он преподавал. Я играла там с детьми его сына. Дядя Генри женился на чистокровной негритянке, и его дети были такими чернокожими, словно в их жилах не было ни капли крови белого человека. Я видела различие, конечно, но для меня тогда это не казалось важным. У дедушки были честолюбивые мечты в отношении меня, хотя и скромные. Он хотел, чтобы я пошла в колледж. Я думаю, ему хотелось, чтобы я стала учительницей, потому что он полагал, что преподавание — хорошее дело. Предполагалось, что я преуспею во всем, чего не смог добиться он сам. Но мне было страшно. И когда я кончила среднюю школу, то пошла работать в книжный магазин в Мортоне. Он болел примерно с год до того, как я кончила школу, и около года после. Его почти непрерывно мучили боли от опухоли в груди. После его смерти я прожила около трех месяцев в семье дяди Генри. Но мы не очень-то подходили друг другу. Пока дедушка был жив, я не уезжала из Мортона, потому что мы любили друг друга — старик и ребенок. Но когда он умер, меня больше ничто там не удерживало. Кто-то сказал мне однажды, что я могла бы быть моделью. Поэтому я поехала в Нью-Йорк.

Я не была достаточно высокой, чтобы заинтересовать модных модельеров. Поэтому я получила работу там, где требовались лишь портреты девушек в хлопчатобумажных платьях. Так я зарабатывала на жизнь. Но я была так одинока, что хотела умереть каждый вечер, когда возвращалась в свою комнату. Я иногда ходила в кино, но это и все. У меня не было друзей, и я не назначала свиданий… Нью-Йорк оказался очень большим и очень дорогим городом. Я сильно тосковала по своему дедушке.

Через некоторое время одна девушка из агентства моделей предложила мне разделить с ней жилье. Она не спросила меня, кто были мои родители, а мне не хватило мужества испортить дело, рассказав ей правду. Мне надоела одинокая жизнь. В комнате нас было четверо. Там я жила, когда познакомилась с Джонни.

Наше знакомство было необычным: он чуть не переехал меня в воскресенье утром на 58-й улице. У меня ветром унесло шляпу, и я бросилась в погоню за ней перед самой машиной. Он повернул и врезался в фонарный столб. Джонни был очень сердит на меня, а я была страшно напугана, сидела на водосточном желобе и плакала. Думаю, мой плач разозлил его еще больше, но он ждал, пока не увезли его машину, а потом отвез меня домой на такси. Он старался проявить доброту, перестал ругать меня. В нашей комнате никого не было, и он обнаружил, что холодильник был почти пуст. Он заставил меня поехать и пообедать с ним. Полагаю, что я влюбилась в него в тот же первый день.

Я понимала, что Джонни не любит меня так, как я его. Но я воображала, что мы будем счастливы вместе. Я узнала его семью, отношение к своей работе и во всем соглашалась с ним. Я понимала, что его семейство не совсем одобряет его женитьбу на мне. Но это только заставляло Джонни быть еще более решительным. Я никогда не знала никого, настолько доброго и простого, как Джонни, и никого, с кем бы мне хотелось остаться. Я верила в то, что смогла бы сделать его счастливым. Если я скрыла от него свое происхождение, то полагала, что это никогда не будет иметь для нас значения.

Мой ребенок может оказаться цветным, — продолжала она. — Этот факт делает невозможным возвращение в Нью-Йорк. Незачем Джонни страдать из-за ситуации, к которой он непричастен. Это всегда было моей проблемой.

Если ребенок окажется цветным, я никогда не вернусь с ним в Штаты. Каковы бы ни были проблемы в будущем, я не хочу, чтобы он рос с тем чувством, какое знакомо мне, — с чувством принадлежности частично к двум мирам и полностью ни к одному из них. К какому бы решению он ни пришел впоследствии, я хочу прежде всего найти тот мир, который не питает предубеждения против человека с темной кожей. Это то малое, что я могу сделать для ребенка, чтобы компенсировать неприятность такого рода. Но он имеет право, по крайней мере, на это.

А теперь я должна увидеть Джонни и рассказать ему все. Я боюсь этого… О, Боже, мне становится плохо, когда я подумаю о встрече с ним. Было бы легче, если бы я не любила его так, как люблю.

Она начала медленно собирать свои перчатки и сумочку. Теперь она обратилась прямо к Море:

— Мне хотелось поговорить с вами и понять, что заставило Джонни полюбить вас.

Она быстро повернулась к Тому:

— Я рассказала вам гораздо больше, чем намеревалась. Но вы, Мора, вы не сказали ничего. Вы ничего не сказали о Джонни, ничего о себе. По-моему, вы не достойны его, потому что недостаточно его любите. Вы любите больше что-то другое… Но, конечно, Джонни не видит этого.

Она встала:

— Я хочу уйти до прихода сэра Десмонда. Вы должны обещать, что не расскажете ему ничего, о чем я говорила сегодня. Он сочтет меня неблагодарной… Он был таким добрым… Всю зиму… И, слава Богу, — он не знает правды. Он будет огорчен по поводу меня и Джонни. Но вас он обожает, Мора, и ему так хочется, чтобы вы вышли замуж.

Том сказал:

— Мора и я поженимся через три недели.

Ирэн взглянула на него:

— Вы понимаете, не правда ли, что она все еще любит его? Даже если она его прогнала…

Том сказал:

— Мы подумали, что есть нечто большее, чем это.

— Не существует ничего большего, — сказала она. — Поверьте мне, не существует ничего. Она любит его, и из-за того, что не может его вернуть, будет продолжать любить всю свою жизнь.

Они не пытались ее задержать.

У двери она сказала, не оборачиваясь:

— Прощайте.

Они стояли тихо и прислушивались к звукам ее шагов по лестнице. Потом Мора села и стала пристально смотреть на огонь, сложив руки перед собой, не разговаривая с Томом и не шевелясь, пока позже, гораздо позже не пришел домой Десмонд.

V

Мора автоматически разделась и прилегла на постель в халате. Звуки дома постепенно замирали и, наконец, затихли совсем. Движение на улице также становилось все тише. Мора лежала в ожидании абсолютного покоя, когда не будет слышно ничего. Но она забыла о дожде. За последний час он время от времени порывами стучал в окно. Мора вспомнила, как дождевые капли блестели на волосах Десмонда, когда тот вошел. Он стоял в центре комнаты, такой обаятельный в своем выходном костюме, раскрасневшийся от выпитого вина. Он спросил о визите Ирэн. Таким образом он вел свое домашнее хозяйство: телефонные звонки и посетителей, приходивших к Море и Крису, отец рассматривал как свои собственные. Сегодня вечером он получил отпор от Тома. Достаточно твердо. Том дал понять, что не признает больше права Десмонда на такую информацию. Снова, как и в прошлые дни, Мора стояла в стороне и была свидетельницей отступления Десмонда перед Томом.