Станислав Кузин - ВСТРЕЧИ НА ПЕРЕКРЕСТКАХ

• Название: ВСТРЕЧИ НА ПЕРЕКРЕСТКАХ
• Автор: Станислав Кузин
• Издательство: ЗАО "Нижегородская радиолаборатория"
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2008

Без малого тридцать лет (1957-1985 г.г.) путешествовал я по заповедным горно-таежным районам России. В памяти, говоря языком Солоухина, остались многочисленные «затеси» – воспоминания о встречах на перекрестках дорог. Меня всегда волновала специфика походной жизни – сегодня случайно встретил интересных людей на тропе, а  завтра надо уже расставаться. Такова логика пути.

Некоторые, наиболее интересные с моей точки зрения «затеси», много лет спустя удалось оформить в виде своеобразных мемуаров.

Романтика дальних дорог нашла отражение в немногочисленных прозаических произведениях, включенных в этот сборник.

Кто в молодые горы не писал стихи… Вот и в этом сборнике представлены избранные поэтические произведения автора, которые не стыдно представить вниманию читателю.

В настоящем издании присутствует большое количество географических названий и сведений, которые покажутся лишними городскому читателю. Однако люди путешествующие ощущают музыку «туземной» топонимики и не чураются знаний о заповедных районах нашей страны. Остальным я разрешаю пропускать «скучные» блоки текста и знакомиться только с коллизиями походной жизни.

---

Вот и сейчас Андрей представляет Рада, который с бесшабашной улыбкой прыгает по камням осыпи и поет, сколько хватает голоса.

Расставаясь небес синевою
И студеною влагой ручья,
Голубою заветной, Полярной звездою,
Поклялась в нашей верности я.

Заслушались суровые ели, отбивая такт своими ветвями. Слушают скалы, замерев в своем вековом постоянстве. Весь первозданный мир слушает песню.

***

Двое скрылись в ночи. Растворились в черных чернилах ночи. Двое бродят, взявшись за руки, по берегу спящей реки и молчат. Слова могут порвать тончайшую паутину мечты. Тускло блестит вороненая сталь речного плеса. Горы спят, закутавшись по самые брови в белый пуховик тумана. Вокруг все призрачно, все нереально.

Мысли Андрея текут медленно, словно липкая черная смола, густеют и зацикливаются на одной ноте: «Ветра, Ветра, Ветра…». Андрей бесцельно стёсывает топором сухое кедровое полено. Красное звенящее дерево постепенно превращается в горку полупрозрачных стружек. Звонкие удары топора с готовностью повторяет близкое эхо. Тюк-тюк. Тюк-тюк.

***

Серая муть рассвета. Над залитым водой костром ещё вьётся голубой дымок. Качаются лениво ветви лиственниц, смыкаются за спинами уходящих людей. Ветер разметает розовые лепестки тончайших кедровых стружек. Тоскливый крик какой-то птицы срывается с вершины сухой лиственницы и глохнет в серой мути рассвета.

***

Снова вечер. Ровным пламенем горит костер. Холодная голубизна неба на западе окрашивается в желто-зеленый цвет. Там, где небо потемнее, ночь уже развешивает звезды. Мерцающий свет голубой звезды влечет и чарует. Ветра философствует.

Какие разные люди живут под одним и тем же небом. Что делается сейчас за тысячи километров отсюда? Он только еще зажигает огни, милый и любимый Город, весь запутавшийся в серпантине мелодий, летящих из открытых окон.

Сегодня чудесный летний вечер. Как хорошо смотреть с высокого откоса на Заречье, где в черноте надвигающейся ночи мерцают одиночные огоньки – зажженные человеком электрические звезды. Мерный шорох множества прогуливающихся ног вплетается в мелодию вечернего города. Шипят, сердясь на асфальт, покрышки легковых автомашин.

А над Городом то же самое небо, та же самая Голубая звезда, что и над этим костром, затерянном в огромном пространстве Ненаселенки. Звезда светит для всех, щедрая в своей доброте. Для сотен тысяч горожан это одна из красот природы, которая каждый вечер появляется в точно означенном месте на небе. Здесь, в тайге, это маяк, чей свет преломляется в водах большой и далекой реки, которая обещает спасение, которая обещает жизнь.

Что они за люди? Промокшие и голодные, мечтают только об одном – выбраться в населенку. Как о самом дорогом мечтают о твердой крыше над головой, пусть даже это крыша душного и прокисшего зала ожидания железнодорожного вокзала. Мечтают о куске черного хлеба, вкуса которого не замечают миллионы горожан.

Но стоит попасть им в Большой мир, прожить в нем несколько месяцев, и какая-то неодолимая сила начинает тянуть их в «поле». По ночам снятся звериные тропы, то хорошо просматриваемые в лесу, то исчезающие в болоте; таежные реки, то ласковые и спокойные, то бешеные и неистовые. Шум шивер и грохот порогов заставляет просыпаться на рассвете.

Да нежели, если они выберутся из этой заварушки, то останутся в городе! Нет! Они снова вспрыгнут на подножку трогающегося поезда, пошлют последний привет родным и друзьям… И снова пойдут месить грязь болота, карабкаться по круче, стоять у греби плота, скатывающегося в ревущую неизвестность порога. И они будут искать, искать, искать… Пока не найдут алмазы, золото, медную руду… А найдут – и уйдут снова под шелестящий навес кедров, елей, лиственниц. Уйдут в тайгу.

Андрей смотрит на бронзовое, в свете костра, лицо девушки. Сколько они говорили с ней об этом. Сколько вспоминали пройденные маршруты, мечтали о новых экспедициях. Временами, сама того не замечая, Ветра повторяет его собственные слова. Щемящее, теплое чувство возникает в груди, жжет. Такое родное и такое чужое лицо. Как хочется курить, Курящему человеку трудно, когда нет табака. Во много раз труднее, когда человека накрывает крыло безнадежности. Сейчас Андрей мечтает о горсти махры, чтобы втянуть в легкие острую струю дыма, забыться в обманчивом забытье. Но курева нет. В груди леденящая пустота.

Последние красные угли костра подернулись пеплом. Ветра и Рада уже спят. Деревья что-то шепчут друг другу, очевидно, обсуждают свои непонятные для человека проблемы. Последние красные угли костра подернулись пеплом. Черная необъятность ночи скрывает в складках своего покрывала единственный на многие сотни километров живой огонек.

***

Низкое утреннее солнце осветило верхушки кедров. Последние хлопья тумана растворились в воздухе. Рад долго раскачивал огромную глыбу гранита. И вот глыба полетела, тяжело ухая, со скалы вниз. Канонада эхо гремела в ущелье. Рад смеялся, вскинув руки к солнцу. Рад славил жизнь. Журчащими ручейками с обрыва в реку сыпалась каменная мелочь.

***

Никто не мог объяснить, как в эту вотчину хвои попала береза. Самая обыкновенная береза: белая кора, вырезанные миниатюрными ножницами природы березовые листья. Только глядя на этот взметнувшийся вверх фейерверк желто-красной листвы в обрамлении темно-зеленой хвои, люди поняли, что наступила осень.

Опустив головы, сбившись в тесную тройку, стояли они около дерева, залитого холодным солнечным светом. Там, далеко, в окрестностях Большого города, бескрайние лиственные леса полыхают пожаром наступающей осени. До самого горизонта тянется покрытое бледно-голубым небом, раскрашенное всеми цветами радуги лесное одеяло земли. Легкий ветер кружит желтые листья, размещает их у подножия берез, осин, дубов, кленов. В городских парках не успевают сметать листву с дорожек. Можно бесцельно брести, погружая ноги в это осеннее золото. И мечтать.

Медленно, оглядываясь, тройка людей двинулась дальше. В океане тайги растворялось слепящее, желто-красное пятно. Хвоя кедров вокруг него казалась черной.

***

Этот был последний погожий день бабьего лета. Снова начались дожди. Все промокло насквозь. Серой громадой взметнулся к небу еще один хребет. Шатаясь от усталости, люди карабкаются по его скользкой крутизне. Ветра отдала Раду свой теплый свитер. Тучи цепляются за вершины деревьев, оставляют на них рваные клочья тумана.

Долина внизу до краев наполнена туманом. Его плотная белая масса в непрерывном движении. Она клубится, течет, образует завихрения и водовороты. Андрей с трудом различает идущего впереди Рада. Слева и справа неожиданно возникают призрачные силуэты деревьев и так же неожиданно исчезают за спиной. Туман глушит все звуки. Как вата в ушах. Уже двенадцать часов дня, но свет солнца не может прорваться сквозь завесу тумана на землю. Воздух пропитан гнилью и сыростью. От голода слегка кружится голова. Тяжелые сапоги месят чавкающую жижу болота. На лицо оседает мелкая водяная пыль.

Тяжелые сапоги месят чавкающую жижу болота. Из глубины памяти всплывает мотив старого ресторанного танго.

«Слушай, это польское танго звучит…»

Андрей закрывает глаза. Желтое сияние электрического света. Между столиков танцуют. Звездный блеск женских платьев. Неземная чистота мужских костюмов. Синкопированные мелодии джаза рвут на части табачный чад воздуха. Пьяный туман подхватывает, несет, медленно укачивая на своих волнах. Саксофон ласково и тревожно выговаривает слова.

«Слушай, скоморошного джаза мотив…»

Надо вытаскивать ноги из липкой глины, переставлять их в сотый,

тысячный, миллионный раз.

«Слушай, это нам расставаться пора…»

В голове настойчиво звучат другие слова: «Ветра, Ветра, Ветра…»

«Слушай, нам пора разойтись».

Вибрирующий, печальный звук скрипки подхватывает мелодию и глохнет в вате тумана.

Ветра остановилась. Рад тоже устал. Но надо идти дальше. Андрей выходит вперед, за ним бредут двое. Когда усталость валит с ног, иногда помогает песня.

«Будь уверен мой друг и спокоен,
Не ищи проторенных путей,
Закаленная стужей и ветром и зноем
Только крепче любовь и сильней».

Звуки песни едва пробиваются сквозь завесу тумана.

***

Андрей знал, что теряет Ветру. Сознание своего бессилия доводила его порой до слепящего бешенства. Можно плакать, выть, биться головой о скалы… Кого это тронет? Что это изменит? Лучше стиснуть зубы и загнать глубоко внутрь, спрятать от всех, клокочущее пламя страсти. А если лопнет звенящая струна чудовищного напряжения, можно уйти подальше от лагеря в лес и, прижавшись щекой к зеленому плюшу мха, рассказать тайге, горам, небу про свое огромное горе. Теперь Андрей понимал, в каком состоянии человек пускает себе пулю в лоб. Но еще он знал, что никогда не сделает это. Андрей слишком любил жизнь. Если понадобится, он будет бороться за нее, цепляться руками, ногами, зубами… Даже если не останется надежды. Андрей слишком любил жизнь.