Олег Суворов - Ловушка для холостяка

• Название: Ловушка для холостяка
• Автор: Олег Суворов
• Издательство: Новости
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-7020-1176-7

Частный детектив Александр купил пачку сигарет и выиграл туристическую путевку в Аргентину. Поездка оказалась захватывающей: попав в лапы бандитов, отважный путешественник не только вырвался на свободу, но и спас из заточения восхитительную девушку. Предаваясь любви со знойной красавицей, Александр чуть было не упустил свое истинное счастье.

---

— Водка боку? — То есть много ли водки он с собой везет.

Однако веселый азербайджанец, не знавший французского языка, уловил лишь знакомые слова и радостно закивал головой:

— Баку, Баку! — После чего был немедленно препровожден в служебное помещение для более тщательной проверки.

Получив штамп в паспорте, Александр огляделся, помахал рукой — и вот уже эффектная южная красавица бросается ему на шею, прижимаясь губами к его губам. Теперь он, действительно, и радовался и волновался одновременно!

— Ты чего усмехаешься? — подозрительно поинтересовалась Долорес, отстраняясь от Александра и смотря на него сердито-влюбленными глазами. — Я как-то не так выгляжу?

— Да, старушка, ты выглядишь значительно эффектнее, — счастливо засмеялся Александр. — Но усмехаюсь я не поэтому. Насколько же, черт подери, сладок первый поцелуй после долгой разлуки! Я не променял бы его на тысячу ночей с тысячью самых красивых женщин!

— Неужели? Так вот оно твое подсознание! Вот, значит, чем ты меришь все радости жизни… Ты, кстати, впервые в Париже?

— Да, и черт с ним! Дай только добраться до постели и я тебе покажу, насколько меня интересуешь ты, а насколько — Париж!

— Фи, как грубо! Да будет вам известно, месье, что я честная девушка. А для постельных утех в Париже есть улица Сен-Дени.

— Я приехал не ради постельных утех, а к любимой женщине, — с притворной сердитостью заявил Александр, — которая, между прочим, два месяца назад согласилась стать моей женой. Не знаю, конечно, может быть, она уже передумала… Или увлеклась каким-нибудь элегантным французским мужчиной… — Последнюю фразу он произнес непередаваемым тоном, сделав трагичное лицо. — Но я по-прежнему хочу на ней жениться и умру от горя, если она мне откажет.

— Правда?

Он кивнул, и Долорес вдруг снова бросилась ему на шею, нимало не смущаясь носильщика, который нес чемодан Александра к стоянке такси. Наверное, Париж — это город влюбленных, а потому целоваться здесь разрешено везде и повсюду.

— Устал с дороги? — спросил она, выпуская его из объятий.

— Немного есть.

— Ничего, сейчас расслабишься и отдохнешь, — заверила Долорес, коварно поблескивая глазами. Через час они уже сидели в ее небольшой, но очень уютной квартирке на улице Риволи и пили настоящее французское шампанское. Из окна открывался вид на сад Тюльери и Лувр, во дворе которого светилась стеклянная пирамида. А где-то вдалеке, по ту сторону Сены, можно было увидеть и Эйфелеву башню, расцвеченную в темноте разноцветными огнями, словно рождественская елка.

Неяркий светильник отбрасывал причудливые тени. Но именно эта темнота и полумрак возбуждали Александра сильнее всего. Долорес явно поддалась внезапно нахлынувшей истоме, а потому лишь слабо пошевелила губами, когда Александр наклонился ее поцеловать. Она слегка погладила его по волосам. Александру почему-то показалось, что если ей и хочется лечь в постель, то лишь для того, чтобы коснуться щекой подушки и тут же задремать. Но сам он уже испытывал столь горячее нетерпение и возбуждение, что начал расстегивать ее джинсы, высвобождая заправленный в них свитер. Делал он это убаюкивающе-осторожными движениями, словно отец, раздевающий на ночь засыпающего на ходу ребенка.

Неожиданно Долорес отвела его руки в стороны и, капризно растягивая слова, произнесла:

— Я сама разденусь!

Как же Александр ценил именно эти, нетерпеливые мгновения, когда два обнаженных, еще холодно-упругих тела оказываются на туго накрахмаленной белоснежной простыне, а первые же прикосновения и поцелуи вызывают легкие электрические содрогания, стремительно переходящие в воспаленное дыхание и обжигающий жар! Лихорадочная игра — нет, пробежка языков и рук, — и бешено полыхающее марево глаз из-под трепетных ресниц. Звенящие от напряжения нервы — и неистовое желание почувствовать самое острое, самое бесстыдное и сокровенное наслаждение. И вот наконец судорожные всхлипы и содрогания жадной животной страсти, не забывающей подстегивать себя непристойными словами и поцелуями.

Нет, в постели Долорес была абсолютно бесподобна! Она занималась любовью с такой непринужденностью, с таким мастерством и самозабвением, что Александр невольно сбрасывал маску привычного цинизма, превращаясь в стонущего и ревущего от страсти самца, готового на все ради последнего, освобождающего усилия.

Все на свете кончается, но ничего так не жаль, как этого, быстро отступающего возбуждения, уносящего с собой блаженное ощущение максимальной полноты жизни!

— Да ты просто вилкабамба! — ласково заявила Долорес чуть погодя, любовно играя волосками на его груди.

Александр невольно усмехнулся. Еще в Аргентине он узнал о том, что индейцы именно этого племени, обитавшего в горах Эквадора, славились своей долголетней половой активностью — некоторые из них ухитрялись иметь детей даже в столетнем возрасте!

— Слушай, — неожиданно встрепенулся он. — А что, если мы пойдем погуляем — времени-то всего восемь часов. А потом зайдем куда-нибудь поужинать.

— Какой ты у меня молодец! — И Долорес нежно поцеловала Александра, смотря на него с любовной иронией. — Всегда предложишь что-нибудь оригинальное!

Через полчаса они уже медленно шли вдоль Сены по набережной Тюльери, и, дойдя до моста Александра II, остановились. Прижавшись друг к другу, они замерли у парапета, вглядываясь в холодную, темную воду.

— Ты очень боишься смерти? — неожиданно спросил Александр.

— Да, конечно, — нисколько не удивилась Долорес и, в свою очередь, спросила: — А ты веришь в бессмертие души?

— Нет, религиозная вера не для меня. Но я хочу понять другое — возможно ли бессмертие с научной точки зрения. Оказывается, есть такая теория, которая называется танатологической терапией.

— И о чем она говорит?

— О том, что за всю свою историю человечество придумало лишь четыре способа, которыми можно уменьшить страх смерти. Первый, или восточный, — это единение с природой. Превращаясь в прах, человеческое тело возвращается в природу, из которой оно и вышло, а человеческая душа вливается в единую мировою душу и растворяется в ней примерно так же, как реки впадают в океан и растворяются в нем. Индивидуальность исчезает в бесконечном и бессмертном целом — для восточного менталитета это не страшно.

— Ну, а что такое западный способ, я понимаю, — заявила Долорес, — это вера в загробную жизнь, в индивидуальное бессмертие, в рай или ад. Это хороший способ?

— Нет.

— Но почему? — искренне удивилась она.

— Потому что все наши страсти, эмоции, мысли омываются нашей кровью, и самые сильные переживания — это те, которые идут через чувства. Без них райское блаженство просто немыслимо, да и что это за блаженство — бестелесное и безвременное? Нет страстей вообще — есть страсти конкретные, сиюминутные — к тому или иному человеку, к тому или иному идеалу. А вневременной рай не обещает нам таких страстей — так зачем он нужен? Бесстрастное, интеллектуальное счастье — это выдумка тех мудрецов, которые, грубо говоря, уже миновали стадию климакса. — Александр говорил быстро, грустно, задумчиво, не замечая, что Долорес уже давно смотрит в другую сторону.

— Я поняла. — И она ласково погладила его по руке. — А третий способ?

— А третий способ — это потомство. Ведь если мы с тобой живем здесь и сейчас, то это означает, что миллионы лет назад двое самцов сошлись в любовном экстазе с двумя самками, чтобы передать свои гены потомству. А эти самые гены в конце концов создали меня и тебя. — Он вздохнул. — И, чтобы не прервалась эта тонкая ниточка жизни, нам просто необходимо передать ее дальше… Это ничего, что я так говорю?

— Это прекрасно! — И Долорес нежно поцеловала его в щеку. — И я слушаю тебя очень внимательно. Остался четвертый способ…

— Мне лично он кажется самым перспективным. — Александр взял ее руку и приложил к своей щеке. — Это достижение некоего трансцендентального состояния путем медитации, молитвы, наркотиков, клинической смерти, глубокого дыхания. В таком состоянии уже нет ни жизни, ни смерти, ни времени, ни пространства, ни рождения, ни исчезновения, а есть лишь чувство осознания себя причастным к Единому началу. И этот способ самый действенный, поскольку мы больше всего верим тому, что испытали сами. Например, больные, перенесшие клиническую смерть, утрачивают страх смерти. Давай как-нибудь попробуем, помедитируем?

— Давай лучше попробуем что-нибудь из французской кухни! Я зверски проголодалась.

— С тобой невозможно говорить серьезно!

— Наоборот, я серьезна, как никогда!

Александр смотрел на девушку и чувствовал что-то непонятное, неведомое, неизреченное. Словно бы какая-то тяжелая, мутная волна захлестнула его сознание и понесла в глубь и в даль бесконечного горизонта времени. В какой-то микроскопический для Вселенной миг мгновенная вспышка страсти породила столь цепкую искру жизни, что она не только сумела противостоять бешеному ветру трагических перемен, но, разрастаясь и набирая силу, освещая собой страницы истории и оживляя сухие даты, в конце концов привела к тому, что сейчас он стоит в Париже, на набережной Сены, причем, вполне может быть, на том же самом месте, где когда-то стоял его далекий предок, участвовавший в зарубежном походе русской армии 1813–1814 годов.