Михаил Кожухов - Над Кабулом чужие звезды

• Название: Над Кабулом чужие звезды
• Автор: Михаил Кожухов
• Издательство: Эксмо; КРПА Олимп
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-39744-0

Эта книга про войну, и она похожа на кусок сала: в ней слоями расположены репортажи из Афганистана, где я работал почти четыре года военным корреспондентом, и странички из дневника. В репортажах — то, что разрешала к публикации военная цензура, а в дневнике — то, что хотелось сказать и запомнить. Книга была начата сразу после того, как закончилась война и я пересек мост через Амударью на предпоследнем советском БТР, а закончена уже сегодня…

«Писатель, который не рассказывал правды о войне, никогда не обретет покоя, потому что он предал свой долг». Так сказал Эрнест Хемингуэй. Михаил Кожухов, журналист и телеведущий, написал правду о той войне. И ему веришь.

---

«После этого было еще девять атак противника. Рота понесла потери. Радист Анатолий Кузнецов, который на протяжении всего боя поддерживал связь с КП батальона, передал:

— Нас окружают. Ухожу на помощь ребятам. Прощайте!

„Прощайте и простите, ребята!“ — были последними словами Андрея Федотова, переданными в эфир.

Во время последней атаки мятежники сблизились с нашими позициями на расстояние до 50, а на отдельных направлениях — до 10–15 метров. Истекая кровью, но верный клятве, личный состав роты не покидал поля боя. Раненые, которые не могли вести огонь, снаряжали магазины. Оказать им медицинскую помощь было некому. Когда подошло подкрепление, у каждого из оборонявшихся оставалось менее чем по рожку патронов. Гранат уже не было.

Геройски погиб пулеметчик рядовой Мельников Андрей Александрович. Не испугавшись близости противника, Андрей продолжал вести меткий огонь. Своими решительными действиями он дал возможность укрепить фланг опорного пункта взвода. Осколками гранаты посекло его пулемет, а самого бойца ранило. Раненый, рядовой Мельников А. А. продолжал вести огонь одиночными выстрелами. Когда пулями противника заклинило пулемет, Андрей успел бросить гранату в группу наступающих на него в полный рост мятежников и был вторично ранен в руку, а затем и еще раз. Взрывом очередной гранаты рядовой Мельников Андрей Александрович был смертельно ранен, однако сумел подняться на ноги и добежать до своих товарищей.

В самый критический момент боя на помощь роте прибыл разведвзвод старшего лейтенанта Смирнова. Взвод с ходу вступил в бой, решив его исход».

«Весь личный состав роты проявил огромное мужество и героизм. Проявлений трусости не было» — так заканчивается политдонесение. К этому добавлю: их было всего тридцать девять на той высоте. Шестеро погибли героями. Девять были ранены. Гвардии младшему сержанту Александрову В. А., гвардии рядовому Мельникову А. А. впоследствии были присвоены звания Героев Советского Союза — посмертно. Весь личный состав роты за беспримерное мужество и героизм, проявленные в бою, награжден орденами. А спустя полгода решением Министерства обороны СССР всему гвардейскому парашютно-десантному полку было присвоено наименование «Имени 70-летия ВЛКСМ».

— Говорят, военный — профессия по нынешним временам непрестижная.

— Это где как. У нас в Каслях отношение к ней старомодное.

— Хоть раз пожалел о том, что стал офицером?

— Такого не могло быть. Есть люди, созданные для войны. Я, наверное, из них.

— Армия и перестройка: с чего начинать?

— Считать солдата товарищем, а не быдлом. Уважать в нем личность. Кроме того, принцип единоначалия — это необязательно самодурство. «Как лучше?» Если такой вопрос задает офицер, его авторитет не пострадает. Во всяком случае, я делаю так.

— Что не нравится в армии?

— Бюрократизм. Бумаги душат.

— Чего тебе не хватает?

— Смелости назвать барыгу — барыгой. Когда меня в магазине обвешивают, никогда не решусь сказать.

— Все чаще появляется новая интонация в рассказах об Афганистане. Говорят о «противоречивых, но ведь и героических афганских событиях». Что ты думаешь об этом?

— Героических — в первую очередь. Все остальное — потом.

— Что говоришь на прощание, о чем просишь бойцов, которые увольняются в запас?

— Беречь честь десанта. Вернуться людьми. Не растерять все то, чему научились здесь, — справедливости, самостоятельности. И рассказывать, ничего не выдумывая, о том, что пережито здесь, — этим можно гордиться. Только так!

…В жизни иногда случаются удивительные совпадения. Тот день, когда десантники выиграли страшный бой за высоту 3234, в Москве был обычным. Об их подвиге там ничего не знали: донесение майора Самусева придет в столицу только к утру следующего дня.

В тот день в Москве был подписан Указ: за мужество и героизм, проявленные при исполнении интернационального долга, Валерию Александровичу Востротину присвоить звание Героя Советского Союза.

Самусев, наутро связавшийся с Москвой, узнал об этом первым. По существующей в воздушно-десантных войсках традиции, сказать об этом Востротину он, однако, права не имел: с присуждением звания десантника первым поздравляет командующий ВДВ.

Но Самусев не выдержал. Соврал, что у него как раз день рождения, и вечером пригласил «кэпа» и нескольких офицеров к праздничному столу. А там, собравшись с духом, сообщил, что родился он вообще-то летом и что причина праздничной встречи совсем в другом.

Востротин, рассказывал он, тогда чуть в обморок не упал.

Февраль 1988 г.

P. S.

Теперь я знаю о Востротине гораздо больше — если не все, то многое. И про то, как он входил со своими бойцами в Тбилиси, Баку, Душанбе, — когда его начальникам казалось, что Союз еще можно спасти с помощью воздушно-десантных войск. Как в августе 1991 года по приказу Павла Грачева поднял в воздух Белградскую дивизию ВДВ и посадил ее на военном аэродроме в Кубинке. Как повел колонну десанта боевым порядком на Москву, — об этой тревожной новости только и разговоров было в пикетах вокруг Белого дома. Но люди в пикетах так и не узнали: это ведь Востротин, ни с кем не советуясь, принял решение остановить десантников у Московской кольцевой дороги и не идти на штурм Белого дома, — возможно, изменив тем самым ход новейшей истории России.

Еще я знаю, как по какой-то причине, которая не укладывается, не может уложиться ни в одной здравомыслящей голове, героический — без всяких кавычек — 345-й гвардейский полк был расформирован после войны в Афганистане, а знамя его сдано в архив. Герой Советского Союза, гордость воздушно-десантных войск, командир, обладающий колоссальным опытом руководства боевыми действиями, — был переведен в МЧС. Как командовал операцией по эвакуации наших граждан во время гражданской войны в Конго, спасал жителей сел в Сибири, пострадавших от страшного паводка.

Я горжусь тем, что могу позвонить генерал-полковнику в любое время дня и ночи, что мы с ним на «ты» и довольно часто видимся. Горжусь своим правом называть себя если не его близким другом, то по крайней мере товарищем.

А вот о чем жалею, так это о том, что тогда, в Афганистане, не сумел рассказать о нем так, как хотел: герой оказался автору «не по зубам». Видно, не каждому Чапаеву выпадает удача встретить своего Фурманова. В том, что Востротин фигура «чапаевского калибра», не сомневаюсь нисколько.

Из дневника

А теперь смешная история.

В Кабул с гастролями приехал Иосиф Кобзон, который уже и сам точно не помнит: это его десятая или одиннадцатая командировка в Афганистан? Неудивительно, что здесь все относятся к нему с огромным уважением и мечтают попасть на концерт. Это праздник для людей, жизнь которых переполнена пылью, кровью и потом. А еще — форма общественного признания их работы. Знак того, что они не окончательно забыты на этой войне. И наоборот, отказ знаменитости приехать в Афганистан они воспринимают как личную пощечину и прячут за пазуху обиду: так произошло, например, с Пугачевой. Говорят, она отказалась ехать «на эту грязную войну», а все здесь приняли этот отказ на свой счет. Как будто эти они повинны в том, что война грязная… Кобзон чувствует это и, что называется, «пашет по-черному». Просто удивительно, как человек может петь вживую столько часов подряд?

— Каждый раз даю себе слово: все, это последний раз! А проходит время, начинаю скучать. И еду снова. Вроде, взрослый уже человек, а чувствую здесь себя как в школе жизни. Я здесь даже пою по-другому.

Он привез мне посылку из дома со всякими вкусностями, которых здесь не достать ни за какие деньги: черный хлеб и домашние котлеты. Позвонил, я подъехал к нему в гостиницу, долго рассказывал о здешнем житье-бытье. Оказалось, он не знаком с начштаба армии, и поинтересовался: что за человек?

Ну, я и рассказал в лицах историю моего троекратного знакомства с генералом Юрием Грековым, включая нашу последнюю с ним встречу ранним утром на командном пункте под Джалезом, когда Юрий Павлович указал всем хорошо известный короткий адрес, по которому мне надлежало немедленно удалиться. Кобзон расхохотался.

Свидетелем дальнейших событий я не был, знаю о них от многочисленных очевидцев.

Иосиф Давыдович не придумал ничего лучше, как рассказать в лицах эту захватывающую историю со сцены на своем концерте в штабе армии, на котором присутствовал, разумеется, и сам Греков. Говорят, что зал, который, конечно же, был хорошо осведомлен о крутом нраве генерала и в котором все знали меня если не лично, то по публикациям в газете, — лежал от хохота. Но это еще не все.

На следующее утро все встретились в офицерской столовой, чуть помятые после дружеского ужина, который армейское руководство устроило в честь певца.