Татьяна Михайловна Соболева - В опале честный иудей

• Название: В опале честный иудей
• Автор: Татьяна Михайловна Соболева
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Он сочинил две строфы — о Родине и о Ленине, хвалебные. Но Анатолий Новиков потребовал третью: без нее, без третьего куплета песня будет выглядеть словно бы куцей, незавершенной. На совете троих (композитор, руководитель хора и поэт) двумя голосами - А. Новикова и М. Коваля - решено было посвятить завершающую строфу Коммунистической партии... Оба ничего знать не знали о тесных непосредственных контактах поэта с представителями ее авангарда. Они наступили на больное место. Взбешенный Соболев - не до этикета ему было! - сразу, без раздумий послал своих собеседников вместе с партией... Они, умудренные, старшие по возрасту, не стали играть в обиду. Где-то в душе оба понимали, больше того, знали, что их собеседник прав: для этого они были и умны, и искушённы. Они рассмеялись... Это тоже кое о чем говорит. А что же взбунтовавшийся было Ал. Соболев? Поостыв, он оглянулся на свой тыл, вспомнил свою измотанную баталиями и нуждой жену и... согласился.

Не правда ли, это был самый подходящий момент для прославления великой Коммунистической партии, надругавшейся над его женой, ввергнувшей семью в крайнюю нужду?

Но за песню «Родина, Ленин, партия» были обещаны, а позже и получены 1200 рублей! Сумма для нищих - преогромная! Половина денег, нужных на летний загородный отдых - не с целью развлечения, а для спасения жизни. И пусть первым за проступок сей бросит в него камень тот, кто в создавшейся ситуации поступил бы иначе. Он сам, оступившийся не чревоугодия ради или иного ублажения плоти, до конца своих дней с горечью и раскаянием вспоминал об этом, как считал, самом постыдном эпизоде в своей жизни и творчестве. Всякий раз, когда по радио начинала звучать эта песня, а исполняли ее часто, Александр Владимирович молча, торопливо подходил к приемнику, с чувством поворачивал выключатель и покидал комнату - будто бежал от позора...

Вот они, компрометирующие поэта пять строчек:

Кто нам дал богатырские крылья и мечтам беспредельный полет,

Кто советский народ к изобилью в лучезарное завтра ведет?

Партия!..

Думаю, Козьма Прутков, автор известного афоризма («Единожды солгавши, кто тебе поверит»), все же имел в виду корыстное служение лжи. Такая вина оправдания иметь не может. Я говорю об этом потому, что хочу отвести даже тень лжи с личности поэта Ал. Соболева, дабы никто и никогда не посмел обвинить его в двоедушии и двуличии. Это не его портрет. И я обязана была рассказать, что и как принудило его один, подчеркиваю, один только раз посвятить компартии пять хвалебных строк. Пять за всю жизнь. От безденежья. От нужды.

Наверно, можно, может быть и правильнее, было бы промолчать о том, что собираюсь здесь сейчас сказать. Но я считаю своим долгом, вспоминая о поэте Ал. Соболеве, не упускать ни одного сколько-нибудь заметного в его жизни эпизода, если в нем замешано лицо именитое. Партией обласканное. И еще: я отношусь к слугам компартии тоже как к жертвам деспотического режима, согнувшимся перед ним, не сумевшим поступить так, как один из героев Джека Лондона: «Он предпочел свободу и страдания беспечной жизни и рабству». В моем повествовании - это свобода и рабство в творчестве: произносить каждое слово с оглядкой на «хозяина» - что может быть тяжелее и унизительнее для литератора? Эти мои рассуждения, отчасти «извинения» продиктованы осторожностью и ответственностью, ибо говорить я осмеливаюсь о поэте талантливом, неприкосновенном в советское время для критики. Наоборот, заслужившем за свой труды три Сталинские и Ленинскую премию.

В конце 50-х годов я прочитала в поэме «За далью даль» Александра Трифоновича Твардовского, а речь о нем, такие строки:

...мне правда партии велела всегда во всем быть верным ей.

С той правдой малого разлада не понесет моя строка...

Сочинены эти строки были после XX съезда партии, развенчавшего культ личности Сталина, после реабилитации тысяч и тысяч живых и мертвых «за отсутствием состава преступления», жертв массовых репрессий в социалистическом государстве, возглавляемом Коммунистической партией...

Поэт озадачил меня. Во второй раз. И с такой же силой, как и в первый, в 1953 г. Тогда страна прощалась со Сталиным, и советские поэты на страницах газет старались многословно «перерыдать» друг друга, демонстрируя скорбь. Александр Твардовский был сдержан и краток:

В этот час всенародной печали я тех слов не найду, чтоб они до конца выражали всенародную нашу беду, всенародную нашу потерю, о которой мы плачем сейчас.

Но я в мудрую партию верю.

В ней - опора для нас.

Так думал и говорил известнейший поэт в разгар открытого антисемитизма в стране, спровоцированного и санкционированного - кем? Компартией, в которую, как он признавался, верил и которую, несмотря ни на что, считал своей опорой. Тогда он и озадачил меня в первый раз.

Впрочем, я и много раньше не сумела понять А. Твардовского, воспевшего победу коллективизации на селе в поэме «Страна Муравия». Со Сталиным на коне... Кузнец Трифон Твардовский, отец молодого поэта, был раскулачен. Семья раскулаченного, как полагалось, сослана... А. Твардовский воспел коллективизацию. Из чего следует: в сознании советского патриота-сына общественные интересы превалировали, как того требовала компартия, над личными. Таков примитивный ответ на сложнейший вопрос. А если правда где-то глубже?.. Ведь именно за эту поэму получил А.Т. Твардовский первую Сталинскую премию. Зеленый свет светофора...

Автор уже не один год гремевшего в стране и в мире «Бухенвальдского набата» поэт Ал. Соболев надумал - невзвешенный шаг! - повидаться с А. Твардовским после того, как в редактируемом им журнале «Новый мир» была опубликована повесть А.И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Позвонил. Был встречен вопросом: «О чем мы с вами будем разговаривать?» Не готовый к столь учтивому началу беседы, Ал. Соболев вспылил, собрался ответить в заданном Твардовским тоне, но моментально все понял, оценил тщету своей затеи и повесил трубку. Встреча не состоялась. Кто был прав? Конечно, А. Твардовский: их взгляды на советскую действительность разделяла пропасть. Ал. Соболев, по своей неистребимой вере в лучшее, «клюнул» на блесну. Горячо жаждавший прогрессивных перемен в обществе, он возмечтал обрести в А. Твардовском единомышленника, тешил себя надеждой, что А. Твардовский отошел от клятв, данных им партии. Ведь иначе концы с концами не сходились: с одной стороны, «мне правда партии велела всегда во всем быть верной ей»... с другой - публикация повести А.И. Солженицына! Логика где?.. Не таким простым человеком был Александр Трифонович, чтобы делать фантастические зигзаги с бухты-барахты... Тогда - что?..

И я повторяю: даже те, кто заявлял о своем согласии с партией, неизбежно становились жертвами деспотического режима. Его игрушкой. А игрушкам грехопадение неведомо.

Кстати сказать, нежелание А. Твардовского встретиться с Ал. Соболевым имело продолжение, проистекающее, надо полагать, из этого нежелания. Что мешало, а ведь что-то мешало журналу «Новый мир» поинтересоваться содержанием поэтического портфеля автора «Бухенвальдского набата», а это было бы, безусловно, небезразлично для читателей. У меня нет точного ответа на этот вопрос. Есть факт. И варианты его толкований не в пользу журнала и его главы. Тут А. Твардовский от правды партии не отступил ни на полшага.

ПУТЬ К «БУХЕНВАЛЬДСКОМУ НАБАТУ»

Он начался в годы Великой Отечественной войны, которую, как скажет поэт Ал. Соболев о себе, он не в мягком вагоне проехал. Пережитое в годы фронтовые (частично я говорила об этом раньше) вылилось в трагические строки.

.. .На той войне я был солдатом и с бойни той пришел назад.

Какую я тянул упряжку

сквозь дождь и снег и день и ночь!..

Сказать, что это было тяжко - неправда: было мне невмочь.

Такого адского накала не смог бы выдержать металл.

Но чудо!.. Я не умирал, и начиналось все сначала: и рукопашные бои, и бездорожные дороги...

Иду, мои и не мои тяжелые ступают ноги.

Так от утра и до утра пехота не сбавляет шагу, и с ходу, с криками «ура!» - штыки вперед, вперед в атаку!

Смерть не взяла - опять вперед, а коль взяла - так твой черед...

Это война - «глаза в глаза». Но в какой-то момент рядовой пехотинец Соболев словно поднялся высоко над гигантским пространством военных действий от юга до севера западной части страны. И то, что «увидел», представил себе на примере малой части необъятного поля брани, навсегда отвратило его от войн, от причин их возникновения. Мысленный взгляд с высоты не смог различать границы, разделяющие государства, виделось другое: кровавое взаимоуничтожение людей, беспощадных в азарте истребления и к беззащитной, величавой, прекрасной природе-матери, первоисточнику всего живого, хрупкой, легкоранимой среде их обитания. Поля со вздыбленной, изуродованной поверхностью, обгорелые, искалеченные леса... Не этими ли картинами навеяны строки поэта: