Станислав Десятсков - Персонных дел мастер

• Название: Персонных дел мастер
• Автор: Станислав Десятсков
• Жанр: Историческая проза

Роман Станислава Десятникова является трилогией, две первые части которой вышли в Лениздате в 1986 году. В центре повествования - история Северной войны, перипетии сложной дипломатической борьбы, которую вели Петр I и русская дипломатия. На этом фоне автор рассказывает о судьбах двух братьев - Никиты и Романа Корневых.

---

— Дайте шкиперу тридцать талеров и купите у него всю рыбу! — приказал Ватранг своему флаг-адъютанту.— И вызовите на совет флагманов!

— Так вот чья воля столкнулась с моей волей!— Старый морской волк мерил широкими шагами адмиральскую каюту, поджидая флагманов. — Ну ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет, чья воля сильнее, господин ша-утбенахт Питер Михайлов! Так, кажется, кличут вас московиты на море.

На совете младшие флагманы — и этот щеголь-француз Лиллье, и высокий белокурый викинг Эреншельд — дружно вспомнили, что не кто иной, как сам Ватранг, в начале кампании, обследуя гангутскую позицию, указал на ее слабое место: узкий перешеек, где можно построить драгет.

— Как вы были нравы, мой адмирал, совершенно правы! — Лиллье даже воздел руки, показывая всем чистоту кружевных брабантских манжет,— Конечно же, надобно было сразу встать на позиции у Тверминне, где в прошлом году я один сдержал русских!

— Хватит, господа, вспоминать прошлое! — Адмирал отвел руку от глаз и обвел флагманов строгим взглядом,— Лучше решим: какие меры принять против последних неприятельских акций?!

Порешили быстро и скоро: вице-адмирал Лиллье с эскадрой в одиннадцать вымпелов должен был немедля перекрыть главный фарватер, ведущий из Тверминне, и при попутном ветре атаковать и уничтожить стоящий в бухте русский галерный флот; шаутбенахт Эреншельд со своей шхерной эскадрой должен был пройти с запада к переволоке и встретить русские галеры жестоким огнем в момент спуска их на воду.

— Сам я остаюсь с семью линейными кораблями и двумя фрегатами у Гангута, где буду по-прежнему сторожить русских! — заключил Ватранг свою новую диспозицию.Лиллье не возражал: еще бы, ведь Ватранг уступал тщеславному французу все лавры будущей виктории, в которой не приходилось сомневаться. «А там... там я конечно же заменю старика, который дал такую промашку с дагертом!» Второй флагман с тайным превосходством посмотрел на старого адмирала.

— Но кто же прикроет прибрежный проход у Гангута, ежели я уведу свои шхерботы? — взволновался было честный и прямодушный Эреншельд.

— Не беспокойтесь, шаутбенахт, я уже приказал контр-адмиралу Таубе немедля прибыть с его галерами от Аланд к мысу Ганге. Хватит ему отсиживаться в нашем тылу и сочинять в донесениях в Стокгольм свои мифические подвиги,— успокоил Ватранг своего младшего флагмана.

Насколько старому адмиралу не нравился этот хвастун Таубе, настолько великое доверие внушал ему молодой и горячий Эреншельд.

— Настоящий викинг,— что бы ни случилось, он будет биться до конца! — И Ватранг еще раз подумал, что как хорошо, что у гангутской переволоки станет Эреншельд, а не этот лицемер и трус Таубе.

— С богом, господа! — Ватранг поднялся из-за круглого стола. Младшие флагманы бодро вышли из каюг-компании «Бремена», где состоялся совет, и поспешили к своим эскадрам. Приказы командующего были для них ясны и разумны.

Уже через час адмирал Лиллье покинул позицию у острова Руссар-з и повел свои корабли в открытое море. В полдень снялась с якоря и эскадра Эреншельда. Глядя с капитанского мостика на уходящие эскадры, Ватранг ощутил, что снова берет свою судьбу в собственные руки. «Посмотрим, какой ответный ход сделает царь Петр,— Адмирал по-бульдожьи сжал челюсти.— Проверим, чья воля сильнее».

В этот ясный, погожий воскресный день 25 июля, когда у Ватранга шел военный совет, Петр с Апраксиным и веселым толстяком голландцем капитаном Бредалем гостевал на галере Михайлы Голицына. За столом речь шла о баталиях у Пелкане и Лапполы, о славном зимнем походе отряда Голицына.

— Десанты на плотах, команды лыжников, обход неприятеля по лесам и болотам — разве слыхано сие в европейской военной гиштории, капитан? — с гордостью вопрошал Петр голландца, раскрасневшегося то ли от духоты, то ли от доброго ямайского рома.

— Согласен, ваше величество! Генерал Голицын — умный и искусный генерал! — склонил голову Бредаль, хитро поглядывая на князя Михайлу. Голландец уже ведал, что именно Голицын назначен командовать десантом на Аландах и что скоро ему служить под началом этого удачливого генерала, так что ласковое слово здесь не помеха.

— При чем тут я! — с досадой возразил князь Михайло.— Еще предки наши искусны были в переправах на плотах, а на лыжах, почитай, все мужики на севере России ходят. Ну а что по лесам и болотам прошли, так и то не моя заслуга, а русского солдата!

— Послушать нашего князюшку, так у него все виктории один вахмистр Кирилыч одержал! — добродушно смеялся Апраксин.

— Наслышан о сем драгуне и сам видел, как он под Лесной генерал-адъютанта свейского короля словил! — хохотнул Петр,— Да одна беда, поначалу генерала в полон берет, а затем сам Бахусу в плен сдается!

— И все же, государь, сей вахмистр и впрямь достоин быть офицером! — убежденно сказал князь Михайло.

— Да и над Бахусом полную викторию одержал! — поддержал его Апраксин.— Я его под Пелкане самолично чаркой испытывал, и он через тот искус прошел.

— Ох не верю! — покачал головой Петр,— Но за храбрость ценю. Да ведь я и патент ему офицерский, кажется, подписал?

— Государь! — лукаво сощурил глазки Апраксин,— Да ведь пока шел твой указ, сей Кирилыч еще два подвига совершил: пленил известного тебе шведского профессора на Аландах и на днях здесь, на Ганге, взял двух перебежчиков. Вот мы с князем Михайлой и просим тебя: определи сего героя, минуя чин, в капитаны!

— А вот сие, дядя, негоже! — сердито вздернул плечами Петр.— Аль сам не ведаешь: Сенат предлагал мне накануне сей кампании, поелику я флагман линейной эскадры, чин вице-адмирала. Но я от того великого чина до первой морской виктории отказался. Пока не достоин. То же ваш Кирилыч. За Лапполу и поход на Аланды жалую его поручиком, но датчане-то на Ганге сами к нам перебежали, какой же здесь подвиг? Нет, господа, регламент офицерский надобно блюсти свято! — В сей миг, прерывая речь царя, донесся отдаленный гул, словно приближалась гроза.

— Никак швед у Гангута из тяжелых орудий палит? — вскочил из-за стола генерал-адмирал. Все поспешили на капитанский мостик.

Смотровой матрос оторвался от подзорной трубы, крикнул с дозорной бочки, подвешенной на грот-мачте:

— Швед от Руссар-з отходит и по нашей брандвахте палит, господин генерал-адмирал!

— Вот что, Федор Матвеевич! Я поспешу на легкой скампавее Бредаля к Змаевичу. А ты бей тревогу, готовь выводить флот из Тверминне. Боюсь, как бы швед нам фарватер из сей бухты не перекрыл!Петр не то чтобы приказал, а сказал генерал-адмиралу по-своему, по-царски. Апраксин и не мыслил не подчиниться шаутбенахту Петру Михайлову: ведь у царей регламента нет!

Опасения Петра о возможной диверсии шведа супротив Тверминне оказались ненапрасными. С дозорных галер ясно было видно, как эскадра Лиллье, лавируя под слабеющим ветром, медленно отделилась от Ватранга и стала удаляться от острова Руссар-з.

— Может, Лиллье опять к Ревелю путь держит? —, предположил стоявший рядом с Петром на капитанском мостике Бредаль.

— Ерунда! К Ревелю он шел бы мористей, а здесь держится самой кромки островов,— значит, идет к Тверминне,— согласился с Петром командующий брандвахтой Змаевич, прибывший на скампавее Бредаля.

Петр в это время, как мальчишка, послюнявил большой палец, выставил его к ветру. И, довольный, рассмеялся:

— А никуда ныне Лиллье далеко не уйдет! Ветерок-то, капитаны, стихает, вот-вот полный штиль наступит.— И весело добавил: — Не врали, значит, местные финны и тот пленный профессор: в конце июля в сих широтах мертвый штиль по неделе стоит! А Ватранг меж тем разделил свои силы. И что за сим? — Петр обернулся к Змаевичу.

— А за сим, государь, у острова Руссар-з в шведской позиции оказалась дыра, почитай, в три мили! — улыбнулся обычно мрачный и хмурый серб.

— Вот в эту дыру, капитаны, и поведете наш авангард! А десантом на оном командовать будет бригадир Волков! — решительно приказал Петр,— Ступайте и готовь-, те корабли к прорыву!

Петр почти не спал в эту белую тревожную ночь. Да и не до сна было: сначала подошли галеры Бредаля, а затем и вся авангардия генерала Вейде пожаловала. Шведы заметили эти передвижения русских, и Ватранг приказал поднять паруса и атаковать. Однако наступил мертвый штиль, и паруса бессильно повисли огромными тряпками. Весь маневр Ватранга привел только к тому, что шведские суда сбились в кучу и еще более увеличился разрыв между Ватрангом и Лиллье. Понапрасну грозно ревели орудия флагманского «Бремена»: ни одно ядро не долетело до русских галер. Во втором часу ночи Петр вызвал из Тверминне Апраксина, а сам прикорнул на часок под шведскую канонаду.

Когда в шесть утра Апраксин прибыл на царскую галеру, то застал своего шаутбенахта Петра Михайлова уже за бритьем: новый царев денщик проворно водил бритвой, снимая жесткую щетину и мыльную пену английской острой бритвой.