Сергей Лавров - Лев Гумилев: Судьба и идеи

• Название: Лев Гумилев: Судьба и идеи
• Автор: Сергей Лавров
• Издательство: Айрис-пресс
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8112-2647-4

Книга посвящена драматичной судьбе и научному творчеству выдающегося отечественного историка, этнолога и географа Льва Николаевича Гумилева. Центральную часть ее занимает работа президента Русского географического общества С. Б. Лаврова, около 30 лет проработавшего вместе с Л. Н. Гумилевым на Географическом факультете ЛГУ и в Географическом обществе. Книга дополнена автобиографией Л. Н. Гумилева и его воспоминаниями о своих знаменитых родителях Николае Гумилеве и Анне Ахматовой, а также воспоминаниями наиболее близких к нему людей – его вдовы Н. В. Гумилевой, писателя Д. М. Балашова, Ю. К. Ефремова К. П. Иванова и других.

Книга представит большой интерес для всех, кто интересуется творчеством выдающегося ученого и мыслителя.

---

Но, значит, Россия – не Европа, иначе зачем прорубать туда окно? Не только Пушкин в ту пору осознавал это; типично «евразийский» лозунг – «России надо овосточиться» выдвинул в 1836 г. при жизни поэта его знакомый, Владимир Титов – любомудр, литератор и дипломат. А через год Андрей Краевский в статье «Мысли о России» почти дословно предваряя евразийцев, писал, что страна наша – не Азия и не Европа, а нечто третье, срединное и самостоятельное. Поэтому существует мнение, что евразийство могло бы считать себя «не младше младших славянофилов, а старше старших»291.

Все это прорывалось тогда и на официальном уровне. В письме-отчете В. Одоевского «Ее Императорскому Высочеству Марии Павловне», поданном в 1858 году, были такие слова: «Иностранец, самый правдивый, самый добросовестный, самый ученый – никогда не поймет Россию, ибо иностранцы все русские события меряют на свой масштаб, руководствуясь своей теорией, своими этнографическими наблюдениями, или меряют нас на масштаб азиатский, но наш масштаб ни западноевропейский, ни азиатский, но свой»292.

Многократно выходил на эту тематику (Россия – Европа) Ф. М. Достоевский. В своих «Дневниках» он писал: «Итак, вот что значило перемолоться из русского в настоящего европейца, сделаться уже настоящим сыном цивилизации, – замечательный факт, полученный за двести лет опыта. Вывод тот, что русскому, ставшему действительным европейцем, нельзя не сделаться в то же время естественным врагом России. Того ли желали те, кто прорубал окно?.. Русскому ни за что нельзя обратиться в европейца, оставаясь хоть сколько-нибудь русским, а коли так, то и Россия, стало быть, есть нечто совсем самостоятельное и особенное, на Европу совсем не похожее и само по себе серьезное»293.

В другом месте Достоевский писал о Европе и России следующее: «Враждебность к нам Европы; отвращение ее от нас как от чего-то противного; отчасти даже некоторый суеверный страх ее перед нами и – «вечный известный давнишний приговор ее о нас: что мы вовсе не европейцы»294. Не случайно П. Савицкий прямо называл среди предшественников евразийства Гоголя и Достоевского, а у Н. Трубецкого – целый блок серьезных работ о творчестве Федора Михайловича295.

Что важнее всего: Россия-Евразия – другой мир географически, исторически и духовно. Это – русский мир, центральный мир Старого материка, ибо Россия занимает на этом материке основное его пространство, его торс. Устраните этот центр, утверждал П. Савицкий, и все остальные его части и вся система материковых окраин (Европа, Передняя Азия, Иран, Индия, Китай, Япония) превращается как бы в «рассыпанную храмину»296.

Увы, это предсказание не оправдалось, «материковые окраины» благополучно существуют и даже процветают (ЕС, Япония, ныне – Китай), и все-таки глобальная геополитическая ситуация после устранения России стала и неустойчивее, и непредсказуемее, и опаснее на порядок... В 1997 г., уезжая из России, где он проработал много лет, отнюдь не левый итальянский журналист Джульетте Кьезе писал: «Проблемы Запада будут столь же колоссальными, как и огромное пространство России, лишенное идей и планов и полное несметных богатств, оставленных на разграбление всех»297.

Бблыдую прогностическую надежность обнаружили идеи П. Савицкого относительно внутренней структуры России-Евразии. «В географическом отношении, – писал он, – доуральская Русская равнина представляет больше сходства с равнинами и степями Зауралья, чем с европейским географическим миром, который характеризуется... двумя главными особенностями: 1) разнообразием поверхности, 2) чрезвычайно извилистым очертанием морских побережий... Это огромное единство скорее «азиатской», чем «европейской» конструкции»298. О том же говорил еще В. Ключевский, называвший Россию XVIII в. государством восточноазиатской конструкции с европейски украшенным фасадом.

П. Савицкий доказывал единство «Россия-Евразия» сложнее и подробнее. Он писал, что Русский мир «обладает предельно прозрачной географической структурой», что в этой структуре «Урал вовсе не играет той определяющей и разделяющей роли, которую ему приписывала (и продолжает приписывать) географическая вампука». Тундра, по его мнению, как горизонтальная зона, залегает и к западу, и к востоку от Урала; лес простирается и по одну и по другую его сторону; подобным же образом обстоит дело относительно степи и пустыни. Гораздо существеннее, считал Савицкий, географический предел «междугорий», т. е. пространств между Черным и Балтийским морями, с одной стороны, Балтийским морем и побережьем Северной Норвегии с другой. Из этих чисто географических констатации ученый делает весьма нетривиальный геополитический вывод: «Природа евразийского мира минимально благоприятна для разного рода сепаратизмов, будь то политических, культурных или экономических»299.

Здесь, казалось бы, легко поиронизировать над первым русским геополитиком, поскольку не оправдался и этот его прогноз – все виды сепаратизмов расцвели на этом «едином пространстве». Но, может быть, стоит задуматься над тем, что написано это было 70 лет назад, а не оправдывается пока лишь семь-восемь... Стоит так же иметь в виду, что провидцы говорили о тенденциях, а не о конъюнктуре.

Бесконечные равнины – это широта горизонта русского (а сейчас можно сказать – и российского) человека, размах геополитических комбинаций, постоянная миграция, непрерывная смена местообитаний. «Между неподвижной, оседлой Европой и кочевой бродячей степью, – писал С. Пушкарев, – является как своеобразный мир, полуоседлая, полубродячая Русь»300. Историк С. Рождественский образно называл бродячесть исконной характерной чертой сельского быта северо-восточной Руси, начиная с эпохи ее колонизации. Два встречных процесса шли в России: с одной стороны, от центра к периферии, шел поток русификации, а с другой, – от периферии к центру шел процесс «окраинизации» – возрождения национальных культур: татарской, узбекской, армянской»301.

Согласно Савицкому, природа Евразии подсказывает необходимость, даже зовет к политическому, культурному и экономическому объединению: «Громадная система равнин, именуемая российско-евразийским миром, как бы самой природой созданный колоссальный ассимиляционный котел. Тогда как в Европе и Азии временами можно было жить только интересами своей колокольни»302.

6.3 Выход на геополитику

Порожденная панмонгольским евразийским всеединством, Великая Русская Держава всецело была укоренена и этнографически, и географически, и политически в евразийском всеединстве.

В. Н. Ильин

Именно в пределах евразийских степей и пустынь сложился такой «унифицированный» во многих планах уклад, как быт кочевников на всем пространстве от Венгрии до Монголии и на всем протяжении истории от скифов до современных монголов. «Недаром, – писал П. Савицкий, – в просторах Евразии рождались такие великие политические объединительные попытки, как скифская (до P. X.), монгольская (XIII-XIV вв.) и др. Взаимное притяжение303 тут сильнее, чем отталкивание, здесь легко просыпается «воля к общему делу»304. Евразия как бы «предсоздана» для образования единого государства.

Говоря об уникальном положении России, о «чертах грандиозности» ее (формула П. Савицкого), мы неизбежно выходим на другую его формулу «Континент-океан». И здесь начинаются загадки. Знал ли первый русский геополитик труды «классика геополитики», англичанина Хэл форда Мак-киндера? Он дал известную формулу непримиримого противостояния континентальных и морских держав («всадник—моряк», «монгол—викинг») и неминуемо агрессивный путь преодоления этого противостояния Западом: тот, кто правит Восточной Европой, господствует над хартлендом305, тот, кто правит хартлендом, господствует над Мировым островом306, тот, кто правит Мировым островом, господствует над миром.

Если рассуждать теоретически, П. Савицкий мог знать эту концепцию, поскольку первая программная статья англичанина – «Географическая ось истории» – вышла в 1904 г. Возможно, и даже более чем вероятно, что они сталкивались друг с другом: в 1919 г., когда П. Савицкий работал в правительстве Врангеля, Маккиндер был назначен представителем Британской империи на Юге России и пробыл на этом посту два года.

Целью англичан (и Запада в целом) было раздробление России на ряд мелких государств, т. е. нечто прямо противоположное и враждебное «идее-силе» евразийцев, идее сохранения единой и сильной России. Парадокс истории: два крупнейших ученых, исповедовавших совершенно противоположные взгляды, оказались формально в одном лагере врагов советской власти.

Существенно отметить, что евразийство впервые в русской науке широко обратилось к геополитике. «Возможности геополитического рассмотрения – это пока что непочатая целина в русской науке, – отмечалось в одном из первых евразийских изданий. – Евразийство уже сделало кое-что в этом отношении, но сделанного совершенно недостаточно... Сопоставление данных общей и экономической географии с данными истории хозяйственного быта, этнографии, археологии, лингвистики еще почти не начато, между тем оно может дать совершенно не известный доселе синтетический образ России—Евразии»307.