Гарри Веда - Мозголомка. Сборник рассказов

• Название: Мозголомка. Сборник рассказов
• Автор: Гарри Веда
• Жанр: Научная Фантастика

---

Теперь, по прошествии трех месяцев программы триста шестьдесят пять, Роман вспоминал себя с удивлением.

Какие цели он преследовал? Секс? Наверное — да… Но не только. Хотелось понравиться? Запомниться? Чтобы думала только о нем? И суслик прыгал, прыгал, прыгал…

И те из них, перед кем мыша пританцовывала особенно рьяно, обращали грызуна в оружие управления. С каждым па танца Ромка все больше терял контроль, отдаваясь во власть новой владелицы.

Он запутывался в лапках и падал к ногам прекрасной и восхитительной змеи. Потом, когда укусы зарастали — вечная итерация жизни продолжалась.

И вот, три месяца, как суслик спал в своей норе. И Ромке это нравилось. Ему нравилось неожиданное ощущение власти, появившееся над женщинами. Не теми, что приходили к нему вечерами. Другими, из дневной жизни.

Он переигрывал их во всех вопросах. Живой ум и динамичная натура не оставляли оппоненткам ни единого шанса. Их главное оружие больше не действовало. Не действовали кокетливые взгляды. Открытые плечи и красивые ножки вызывали эстетическое восхищение, но и только. Ромка под них больше не подстраивался, не менял решений под действием женских чар. Не следил за их настроением, не пытался предугадать желания. Просто гнул свою линию. А поскольку область для изгиба прямой была связанна исключительно с профессиональной деятельностью и дружеским общением — прогресс был на лицо.

Роман начал менять систему. Он упорядочивал вертикаль власти патрона. Тонко подавал нужные кадровые перестановки, убирал женщин со всех более-менее ответственных постов. Убирал мужчин, чересчур зависящих от мнения своих жен. Исключал фрустрирующих бабников, которые гонялись за любой юбкой в тщетной надежде что-то доказать то ли себе, то ли дамам, то ли всему свету.

Мы тут выстроим четвертый рим, нах.

— Докладываю. Альфа завербован. Сейчас его станция подторможена, чтобы время у него быстрей текло. Пусть осмысляет. При следующем цикле включения-выключения он будет все помнить и мы продолжим эксперименты. Будем учиться вступать при помощи Альфы в контакт с другими виртуальными личностями.

— Молодец, Ромка. — Главный пребывал в исключительно хорошем расположении духа.

— Как любит повторять Альфа — служу советскому союзу.

— А что это значит?

— Речевка какая-то…

Роман помолчал. Горькая пилюля тоже есть.

— Сергей Михайлович, мне кажется, пришельцы что-то заподозрили.

Центурион замер и Ромка увидел, как забегали его испуганные глазки.

— Ты точно уверен?

— Они агентурно общаются с подставой, которая мотается домой вместо основных сотрудников.

— И что это означает?

— Судя по всему — заинтересовались нашей научной активностью. Но тот факт, что они агентурят по подставе, говорит — нифига толком они не знают. Усилим меры предосторожности… Пронесет, мы фартовые.

Главный неуверенно хмыкнул. Не хватало еще пирогов…

— Рома… — неожиданно сказал патрон. — Черенкова будем снимать.

Первый зам медленно поднял голову и долго-долго смотрел на Сергея Михайловича. Тот не выдержал, опустил глаза.

— Не спорь… Так нужно… — пробормотал Центурион еще более неуверенно.

— Кому нужно?

— Есть решения, которые принимаются с высоты опыта… Ты таким опытом еще не обладаешь… Пойми…

Рома неотрывно следил за шефом.

— Я не буду ничего понимать. Без Черенкова я вести "Сердце" не буду. Захотите и меня уволить — пожалуйста. Без меня "Сердце" не забьется. И вы это знаете.

Главный попытался суматошно возразить, но Ромка перебил его совсем не по-уставному.

— Сергей Михайлович, я вас очень уважаю, но мнения не изменю. Разрешите идти?

Центурион щенячьими глазами поглядел на сгорбившуюся Ромкину фигуру и махнул рукой:

— Да иди… Чего уж там… Работай… И меры предосторожности усиль.

— Есть. — Зам щелкнул своими модельными туфлями и мягко прикрыл дверь.

Она унесла сознание сразу, с первого поцелуя. Ощущения начались с точки касания влажных губ, а потом стремительно принялись развиваться в сторону горнолыжного слалома, когда бедный дух мечется по своей клетке, из-под груди уходя в пятки через живот, увлекая за собой все подряд. Шаровая молния согрела бедра и Ромка бился вокруг этой сладкой энергии. Она рвалась через его чресла, пульсировала в каком-то рваном и непонятном ритме, но увлекательном, настолько завораживающем, что казалось, останови этот танец и непременно умрешь. В те мгновения, когда ритм останавливался, сердце замирало тоже, пропускало такты, дыхание прерывалось, но танец увлекал вновь и жизнь возвращалась.

Сколько времени он любил ее, Роман не знал. Наверное — всю ночь. Потому, что когда он гладил ее спящую рядом — за окном только-только принялась загораться малиновая полоска зари.

Ромка пробегал ладонью по ее шелковистой коже, едва касаясь, не касаясь даже, а на том микронном расстоянии, когда ощущаешь разряды между плотью, но само тело еще не ощущаешь. От нее шла лучистая энергия. И она была такой доброй и чистой, что хотелось водить вот так над ней пальцами, заряжаясь, запоминая. Хотелось, чтобы память сохранила эти счастливые секунды, как эталон, чтобы потом, когда спросят, был ли ты когда-нибудь счастлив, можно было вспомнить именно эти искры и улыбнуться. И в такой улыбке непременно будет ответ. И никто даже не усомнится.

Неожиданно Ромке пришла мысль, а что же потом? Каким волшебным образом эти чужаки заставили бескорыстно приходить такое количество женщин, за каждую из которых Ромка отдал бы полжизни? Даже не это важно. Вот уже двухсотая. А что будет потом? Сможет ли он без этого сладкого наркотика? Ведь суслик при смерти. Танцевать некому…

Неожиданно родился большой похуй. С надписью во всю грудь — Не Это Главное. Такой простой мысли хватило, чтобы тут же уснуть беззаботным сном младенца.

Из записи в разбитом информационном планшете, найденном в центре Москвы через год после ядерной атаки Объединенных Стран Ислама:

" Они подохли. Как вампиры в своих ячейках, под лучами НАШЕГО солнца. Их сгубила собственная гордыня. Нельзя недооценивать разум твоего раба. Потому, что тот факт, что он твой раб — больше ни о чем не говорит. Его разум может оказаться равным. А может и превосходить своего господина. А наказание за гордыню — смерть.

Завтра мы поднимемся на их станцию и придадим этому мыльному пузырю вид техногенной катастрофы. Я счастлив сорвать этот чертов модулятор с горла. Писать сейчас то, что я думаю. Я не буду больше прятаться.

Мы хозяева на своей планете и никто нам не указ. Мы сможем самостоятельно достичь гармонии, мира и любви…"

Баунти

— Привет, придурок! — Джон нервно потер переносицу. С приятелем он не общался довольно давно. Не так давно, как не общаются, бывает, расставшиеся муж с женой. Или люди, жившие на разных континентах в девятнадцатом веке. Нет, он не общался с ним больше, много больше. По большому счету, Джон и сам не понимал уже, помнил ли он собственно те времена, когда они общались, или в памяти всплывали просто более ранние воспоминания о тех же событиях, а самого фактоза и в помине не было в голове. Бывает ведь… — Если ты меня не узнаешь, я сразу же вешаю трубку!

— ЗдорОво, Джон… честно говоря, я ожидал услышать твой голос именно сейчас, в два часа ночи, примерно в два раза меньше, чем голос папы римского.

— Ты не меняешься, старина… И, тудыть его в качель, я этому несказанно рад. Мне вообще фартит на принятые решения.

— Я спать хочу.

— Я тоже. Но ты спать не будешь. Ты садись, одевай там свои очки, ноутбук там свой включай, или блокнот там, не знаю… короче то, где ты своим трудом повышаешь энтропию бытия.

— Но…

— Твою мать, Билли! Скажи, я похож на придурка?

— Я тебя давно не видел…

— Красавец. Сработаемся… Ладно, скажи, я был похож на психованного в университете?

— Нет, Джон. Такого даже я бы про тебя не сказал…

— А потом, ты ведь читаешь деловую прессу… У тебя появились основания считать меня неадекватным?

— Такого уже и я не скажу, вынужден признать…

— Тогда какого рожна ты считаешь, что я просто так тебе звоню, не отдавая себе отчет во всех параметрах происходящего, включая временные?!!!!

— Ладно, не ори… я уже проснулся. Излагай, я молча слушаю…

— Итак! Я сейчас нахожусь на одном из островов Океании. Сижу на берегу моря на здоровенной нагнувшейся пальме, утренние волны плещутся у моих ног, я заточил огромного жареного лангуста, мне сделала минет одуреть какая креолка и я только после этого соизволил тебя набрать. И знаешь, имею право, сейчас поймешь, почему…

Я не буду долго рассказывать, как я здесь очутился. Ты всегда считал меня мажором, который не имеет достаточной мотивации для личностного прогресса. Знаешь, мне сейчас тридцать пять и, наконец-то, я с тобой согласен. Протупив десять лет в управлении семейным капиталом, я пришел к выводу, что трачу время зря. Свое личное время. Капиталом может управлять любая другая обезьяна, не обязательно с фамильной печатью на челе. Мне лично для удовлетворения всяческих нужд нужно в миллиард раз меньше. Да если я даже примусь мотать все направо и налево — останется еще и внукам… Короче, я это все послал и уже год работаю Магелланом… или Амундсеном… или Френсисом Дрейком… Шатаюсь по миру и наслаждаюсь… Просто свободой… Ладно, тебе не понять, счастье в прогрессе, я знаю.