Дмитрий Зимин - От 2 до 72 Книжка с картинками

• Название: От 2 до 72 Книжка с картинками
• Автор: Дмитрий Зимин
• Издательство: Московское время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007

«Мне, наверное, повезло, что в детстве я застал романтический период развития радиотехники, а на излете жизни романтику начала капитализма, частного предпринимательства в России... Я вспоминаю свою жизнь и описываю только некоторые эпизоды, выбор которых определяется, главным образом, наличием в моем архиве соответствующих фотографий или ярких документов», — так написал в аннотации к своей книге Дмитрий Зимин.

Книга выпущена в редкой для мемуарного жанра форме альбома фотографий. Они сопровождаются текстами, настолько органически связанными с изображениями, что отдельные эпизоды соединяются в общие картины пережитого и осмысленного автором. В разных срезах — от семьи до страны.

Оценки пережитой и переживаемой страной истории, которые перемежаются воспоминаниями о выдающихся людях науки и промышленности и деталями повседневной жизни, делают книгу интересной для самого широкого круга читателей.

---

– низкий организационно-технический и научный уровень работ отечественных НИИ, заводов, да и вообще всего инженерного корпуса, лишенных жесткой школы обучения и выживания в ежедневной конкурентной борьбе на свободном рынке. (Между прочим, отсюда правило – не следует давать госзаказ фирме, которая не проявила себя на конкурентном, обычно гражданском рынке.)

Провальное отставание в бытовой радиоэлектронике, информатике и вычислительной технике не могло не потянуть за собой отставания и в военной радиоэлектронике. Однако, судя по опубликованным воспоминаниям деятелей ВПК, это отставание не оказало угнетающего влияния на уникальные разработки РТИ и, в том числе, на единственную в своем роде РЛС системы ПРО Москвы.

Директор РТИ и главный конструктор этой РЛС Виктор Слока пишет: «Радиолокатор «Дон-2Н» имеет рекордные характеристики. США не обладает радиолокатором, подобным «Дону» по дальности, точности, возможностям наблюдения и селекции малоразмерных космических целей…» (Михаил Первов. «Системы ракетно-космической обороны России создавались так». Москва. Авиарус ХХI, 2004).

Мне особо приятно читать такие заявления, так как я тоже причастен к созданию этой рекордной РЛС, был заместителем главного конструктора по приемной антенной системе и получил за это Государственную премию. Приятно сознавать, что у советских разработчиков компьютеров, телевизоров, магнитофонов и прочей бытовой дребедени мировых рекордов не получилось, а у родного РТИ в области радиолокации ПРО – получилось. Хотелось бы, правда, услышать это не только из уст его гражданских или военных создателей, но независимых оценок я не встречал.

И еще – не пытались ли мы ставить рекорды в области (ПРО мегаполиса), в которой с нами соревноваться никто не собирался и не собирается?

В конце ноября 2004 года я неожиданно встретился с Леонидом Зориным, с которым не виделся десятки лет. Тогда, 40 лет тому назад, он был совсем молодым парнем, начальником лаборатории в тематическом отделе, у которого я начал свою карьеру в РТИ. Он пользовался безусловной и, как мне кажется, заслуженной симпатией Минца.

Я попросил его прочесть мои воспоминания и высказать свои замечания. Вскоре я их получил и, с его согласия, их полностью привожу.

«Здравствуй, Дима!

Прочел твою статью. Взволновался. Потом долго не мог заснуть.

Хочу высказать два замечания.

ПЕРВОЕ. Ты ничего не говоришь об Александре Львовиче, как о «генераторе стратегических идей». По-моему, об этом нельзя не сказать в этой статье, хотя она и посвящена другим вопросам. Два факта:

• Уже тогда, когда только испытывались на полигоне экспериментальные станции РАИ АН (а не РТИ, это РТИ Александр Львович очень не любил), ОКБ 30 и Преображенки (не помню, как они назывались), Александр Львович понял безнадежность усилий по созданию ПРО в условиях массированного удара, понял, что нужно искать другое решение проблемы. Он, насколько я могу судить, первым поставил перед правительством вопрос о создании системы СПРН. В письме на имя Устинова – в то время председателя ВПК – он писал о необходимости создания «системы разведки» с целью обеспечения неотвратимости ответного удара. Это короткое письмо я читал, может быть, его и сейчас можно найти в архивах РАИ. Термин «разведка» – из этого письма.

• Именно Александр Львович, анализируя все наши искания, сказал, что длина волны должна быть короче той, которую мы рассматривали. Более короткая длина волны и явилась решающим фактором в нашей победе на конкурсе и фундаментом последующих достижений.

ВТОРОЕ. Величие Александра Львовича состоит в том числе и в том, что он сумел создать институт и творческую обстановку в нем, несмотря на все усилия ЦК освободиться от беспартийного руководителя, которого не удается поставить по стойке «смирно». (А попытки найти благовидный предлог бывали. Первым в КГБ писал В.М. Лупулов с теми же приблизительно обвинениями, что и Роман. Это было еще в Радиолаборатории АН СССР. Были и другие «радетели за безопасность»). Способность Александра Львовича создать творческую атмосферу в любых условиях не очень чувствуется в твоей статье, а может быть, я ошибаюсь. Только мне не доводилось где-либо наблюдать подобное. Может быть, только у П.Л. Капицы и И.В. Курчатова, портрет которого всегда висел в кабинете Александра Львовича. (Не для статьи, а для себя вспомни, слышал ли когда от Александра Львовича какие-либо упреки в адрес Лупулова.)

Л. Зорин

P.S. Александр Львович действительно был трижды осужден и только дважды амнистирован. Выпустили его весьма своеобразно, или скорее «предусмотрительно», но это не для этой статьи. При случае могу рассказать, что я слышал по этому поводу от Вейсбейна.

Не столь безобидно выступал В.С. Кельзон, да и некоторые другие, в период работы комиссии по письму Романа, но об этом упоминать не стоит. Хотя это лишний раз подчеркивает способность Александра Львовича сплотить людей с самыми разными наклонностями на решение творческой задачи.

Извини, не могу избавиться от пафоса, когда говорю об А.Л. Минце.

Не могу не сказать «о сложных взаимоотношениях Минца и Кисунько». Вот доподлинные факты. В первом сеансе работ по юстировочному спутнику ЭВМ нашей станции выдала величину перигея меньше радиуса Земли. По этому поводу Кисунько сочинил и распевал рассчитанную на высокое начальство частушку:

Расскажу вам, как евреи
Потеряли перигеи…

Это был аргумент Кисунько в техническом споре – подведомственные ему локаторы (и его собственные и Сосульникова) вообще не сработали. Кстати, подозреваю, что Роман написал письмо в КГБ не без его влияния. Еще. На одном из совещаний под председательством В.И. Маркова среди прочих докладчиков был Лев Глинкин – действительно «добрая душа». Выступая после Льва Глинкина, Кисунько «ошибочно» назвал его Гликманом. Могу уверенно сказать, что это были «научные аргументы». И эта аргументация находила отклик как минимум в МРП. Тому есть примеры. Те же, кто не пытался прикрыть свои ошибки, неизбежные в новых разработках, говорили в другом тоне. Помню, как на совете в ВПК разработчики средств радиотехнической защиты ракет сказали буквально: «А что делать со станцией ЦСО-П, мы не знаем. Как только она включается, передатчики активных помех выключаются».

Большая часть вышеприведенного текста писалась для сборника воспоминаний об А.Л. и поэтому является в какой-то мере «сочинением на заданную тему». В ходе его написания в памяти всплыли вроде напрочь забытые эпизоды десятилетий жизни в РТИ уже после Минца, обнаружилось множество старых фото. Вот некоторые из них, продолжающие тему директоров.

ПОСЛЕ МИНЦА

Несколько эпизодов и фото из моего архива. (Не пропадать же добру.)

Директором РТИ после Минца был назначен начальник отдела ускорителей Борис Павлович Мурин. Вот его фото с последнего банкета с участием Минца.

Мне кажется, что назначение Мурина было воспринято большинством сотрудников, как неожиданное. Я же с благодарностью вспоминаю, как в последние недели своего директорства в 1977 году Мурин подписал приказ о преобразовании моей лаборатории в отдел. Это дало мне не только большую самостоятельность, к чему я стремился, но и избавило от угнетающих конфликтов с начальником отдела, внутри которого была моя лаборатория. Этот начальник был совсем не плохим человеком, просто мы были фундаментально разные. Наше существование в одной берлоге для меня добром бы не кончилось.

Вся процедура подготовки общественного мнения и приказа о выделении лаборатории в самостоятельный отдел, проведенная в тайне от моего непосредственного начальника, была достаточно нервным и азартным приключением с далеко неочевидным результатом. Во-первых, мог вызвать возражения сам факт попытки организации в институте двух антенных отделов. Надо было найти доводы для создания таких структур, которые не сводились бы только к плохим личным взаимоотношениям. И такие убедительные доводы (правда, сейчас уже не помню какие) были найдены.

Во-вторых, надо было получить согласие не только администрации, но и партийных структур. Это притом, что я был беспартийным, а мой начальник отдела – членом парткома. Он мог запросто блокировать проект приказа, узнай о нем. Низкий поклон и благодарность Гене Сейну – секретарю партгруппы отдела, который без колебаний завизировал приказ. Его виза была фактически решающей; после нее свою визу поставил и тогдашний секретарь парткома РТИ – Талакин.

А Гена Сейн сейчас работает в «Вымпелкоме».

…Я собрал все нужные, а еще больше – ненужные визы, от количества которых рябило в глазах, получил аудиенцию у Мурина и подписал у него судьбоносный для меня приказ примерно за час до того, как о нем узнал мой, теперь уже бывший, начальник. Он пытался блокировать выпуск приказа, но было уже поздно.