Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1962 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №01 за 1962 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

С кормы бросаю последний взгляд на зеленую гору острова. Крыши из веток, словно птичьи гнезда, рисовое поле, ступенькой врезанное в заросли, и на нем — крошечные фигурки людей.

В. Дружинин Фото Е. Волкова и Л. Путермана

Вольная грамота

В те времена, когда звери умели разговаривать, все они жили в мире с Человеком. Но самым верным слугой Человека уже тогда был Пес.

Так вот, в те далекие времена, Кот, Пес и Мышонок были неразлучными друзьями.

Почтенные и уважаемые звери Кубы любили собираться во дворе большого дома на Аламеде. В разноцветных стеклах этого дома каждый вечер умирали отблески синего моря. Там, у подножья старого лавра, звери проводили за мирной беседой тихие вечера.

Однажды, когда Кот и Мышонок (а надо вам сказать — был он большой дока по части книг, ну, прямо, что называется, ученый) всячески восхваляли свободу, рассуждая о правах зверей и птиц. Пес, который все это слышал, вдруг подумал: «А ведь я-то настоящий раб». И очень огорчился... На следующий же день он отправился к мудрецу Олофи и попросил у него вольную грамоту.

Старый Олофи, который был древнее самого неба, почесывая за ухом, хитро поглядывая своими проницательными глазками, задумался: стоит ли ублажать Пса?

Думал мудрый Олофи, думал и, наконец, начертал свое имя на листе пергамента и передал вольную грамоту Псу.

В тот же вечер Пес хвастливо показывал вольную друзьям.

— Береги ее, Братец Пес, как зеницу ока, — посоветовал Кот.

А Пес, поискав, куда бы понадежней спрятать грамоту (карманов-то у него ведь не было), решил, что лучше всего положить ее под хвост. Но вольная уж очень там ему мешала. И ходить стало неудобно, и хвостом даже не пошевелить, не то чтобы махать, как прежде. Да вдобавок, видя, как он ковыляет, все кругом стали смеяться над ним. Одним словом, пытка! И Пес, не зная, что лучше — свобода или такие мучения, отнес грамоту на хранение Коту.

А Кот, подумав, что негоже хранить такую драгоценную бумагу где-то на чердаке под крышей, — чего доброго, испортится в непогоду, — понес вольную Братца Пса Братцу Мышонку, у которого был хороший сухой дом...

Приходит он к Мышонку, а тот только что отправился в ближайший погребок купить сыру. Кота встретила жена Мышонка. Объяснив ей все как положено, Кот отдал ей грамоту. А Мышь в то время как раз собиралась обзавестись потомством. Она взяла вольную, изорвала в клочки и подстелила себе в гнездышко.

А Пес в тот самый вечер повздорил со своим хозяином. Он сказал:

— Дай мне еще одну кость. А хозяин ему в ответ:

— Хватит с тебя и одной. Пес опять кричит:

— Мне надо больше есть, я теперь вольный!

А Человек ему в ответ:

— Ты будешь есть столько, сколько я тебе дам. Ты ведь мой слуга.

— Нет, дорогой хозяин, я не раб, — сказал Пес, виляя хвостом, — у меня есть вольная.

— Если это так, покажи мне ее. Пес выбежал во двор и позвал

своего друга Кота:

— Братец Кот, принеси скорей мою вольную!

Кот тут же позвал Мышонка:

— Братец Мышонок, неси скорей вольную Братца Пса, которая хранится у Мыши.

Мышонок со всех ног бросился домой. Мышь и ее семеро Мышат сладко спали на обрывках пергамента.

Скорбя душой, Мышонок вернулся во двор и шепотом рассказал обо всем Коту. Услыхав весть, Кот в ужасе схватился лапами за голову. И вот тогда, первый раз в жизни, Кот, фыркнув: «Пуф»,— выпустил когти и вонзил их в Мышонка. И первый раз в жизни Пес кинулся на Кота и вцепился ему в загривок своими острыми клыками.

С позеленевшими от ужаса глазами Кот отражал удары Пса. Все сцепились клубком, только шерсть летела. Наконец ловкий Мышонок выскользнул из кучи-малы и шмыгнул в норку. Кот, весь взъерошенный и ободранный, забрался на лавр, оттуда перескочил на крышу — и ну фыркать и шипеть на Пса.

А Пес подошел к своему хозяину, лизнул ему руку и, не говоря ни слова, улегся у его ног.

Перевод с испанского Р. Похлебкина

807 идет на задание

Лейтенант! Вы похожи на барабульку! На вывернутый овечий тулуп! На фазана с выщипанным хвостом!

Капитан второго ранга ходил из угла в угол и громко ругал Никишина. Лейтенант был одет в телогрейку без хлястика, широченные ватные брюки. На голове торчала серая солдатская шапка, на которой нелепо красовался морской краб. Никишин переминался с ноги на ногу и чувствовал, как из валенок выжималась жирная трюмная вода.

Капитан второго ранга служил на всех флотах. Поэтому его сравнения были пропитаны колоритом многих мест.

А Никишин до войны работал инженером, в МТС и на флот попал по ошибке торопливого райвоенкома. Ни ростом, ни здоровьем, ни характером он никак не подходил к морской службе. За это и послали его, как он сам считал, на рыбацкий катер, который безропотно возил для камбузов треску и капусту, оставаясь в самом глухом обозе.

— Ну, вот что... — Капитан второго ранга задержался, глядя в лицо Никишину. — Вы пойдете в море.

И подумал: «Другого бы послал, да некого, у тебя хоть машина на ходу».

— Пойдете далеко, на важное дело. Одним словом, поступите в распоряжение офицера из особого.

Катер «807» стоял у самой захламленной части пирса. По доскам, пустым ящикам и бочкам тяжело прыгали крысы.

Матросы делали приборку, обкалывали лед с лееров. Над заливом висел сырой туман. Похожая на огромный утюг, с моря плыла лиловая туча. Ее заметили только в полдень, когда солнце едва-едва поднялось над горизонтом.

Никишин следил, как падали за борт горящие махоринки. Рядом с ним стоял офицер из особого отдела — капитан Голованов. Худое нервное лицо капитана рассекали морщины. Они странно тянулись от глаз к подбородку.

Капитан часто кашлял. Его лицо напрягалось, на скулах вспыхивал румянец. Он торопливо выхватывал платок и прижимал его к высохшим губам.

— Климат здесь неподходящий, — произносил Голованов каждый раз, будто оправдывался.

— Никудышный климат, — соглашался Никишин, глядя, как махоринки, кружась, падают на воду и тонкая масляная пленка разрывается, образуя дрожащий круг.

— Если все будет благополучно, мы дойдем туда на пятые сутки. У вашего катера мотор не громкий. Мы должны подойти, как мышь. Для нас неясно — кто там и много ли. Люди у вас надежные?

— Вроде бы ничего. Третий год вместе.

— Можете охарактеризовать каждого?

— Почему же? Вон тот, у кнехтов, — Никишин кивнул на мичмана в длинном дождевике, — боцман Лазарев. Добровольно ушел из мореходки на Северный флот. Вежливый, жалостливый до людей.

— А деловые качества?

— Мотор знает. Он у него вроде как за брата. Только разговаривать с ним стесняется. И, между прочим, — Никишин поднялся на носках к уху капитана, — сочиняет стихи. Ничего стихи, смешные.

Из люка выбрался матрос с ведром ржавой воды. Он брезгливо держал дужку, обернутую рукавицей. Несмотря на холод, матрос был в одном бушлате и отутюженных «клешах». Он поставил ведро на леер и торопливо опрокинул за борт.

— А это Зяблик. Попал из Одессы. Настоящая фамилия его Кориенчик. Но он утверждает, что это по маме. А папа у него был Зяблик, тот знаменитый водолаз, который нашел затонувший «Черный принц». Ну, а деловые... — Никишин вздохнул. — Моторист. Вахту несет исправно, только души к мотору не имеет. Просится на настоящий корабль или в морскую пехоту.

Никишин посмотрел на огромного матроса в солдатском ватнике. Матрос с остервенением сбивал лед с палубы. Изредка тыльной стороной ладони он вытирал лоб и заталкивал под шапку выпадающий льняной чуб.

— Старший матрос Якушкин. Помор. До войны работал рулевым на этом же катере. Тогда он назывался «Колгуевым». А сейчас вместо «Колгуева» поставили просто «Восемьсот семь», по реестру. Мотор не знает, но никогда не «расписывается», ведет по ниточке.

Никишин затянулся папироской.

— Есть еще один — моторист Синцов. Нам с вами дедушка. Он сейчас в трюме с Зябликом. Потешный дед. Изучил всю эволюцию мотора, начиная с первых «керосинок». С Зябликом в вечной ссоре. Да вот он!..

Из люка показалась всклокоченная черная голова, потом два сверкающих глаза и черная борода вразлет. Синцов, как и Зяблик, был в одном бушлате, накинутом на тельняшку, в брюках «клеш». Клинья искусно вставил в них Зяблик в одно из перемирий.

— Я тебе покажу такого «дьявола лохматого»! — гаркнул Синцов и в сердцах вырвал за собой ведро. Увидев Никишина, старик выпрямился и, прошагав на прямых ногах по скользкой палубе, вылил воду за борт.

— Синцов тоже с этого катера. Стар он для военного флота. Командующий оставил для традиции. Вот и весь личный состав...

Никишин бросил окурок и глянул снизу вверх на Голованова.