Юрий Пшонкин - Пленник волчьей стаи

• Название: Пленник волчьей стаи
• Автор: Юрий Пшонкин
• Издательство: Золотая аллея
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-7111-0079-3

Роман Юрия Пшопкина «Пленник волчьей стаи», безусловно, заслуживает внимания читающей публики. Ведь в романе есть все, что так любит современ­ный читатель: захватывающий сюжет, экзотический антураж, вечно неожиданное столкновение человека со зверем — здесь на уровне интеллекта.

Русским Джеком Лондоном хочется назвать автора этой книги, которая до­стойным образом пополнит мировую сокровищницу приключенческой литературы.

---

—       Вот пришел Тавтык из стойбища Кавача,—сказал домашним Вачучко.

—       Откуда идешь? — строго спросил Олелей. Его един­ственный глаз смотрел на большого гостя неприветливо;

Атувье напрягся: он увидел знак опасности в черном зрачке старика.

—       Я... я иду издалека. Долго иду. Искал оленей, косяк... Его увел сохжой[28],— второй раз в жизни сказал неправду оленный человек Атувье и сам себя запрезирал.

—       Проходи к костру, — пригласил Оленей.—Обычай предков не позволяет мне держать гостя у порога.

Мужчины сели на чурбачки возле костра. Женщины вынесли из яранги долбленые деревянные корытца.

—       Долго искал оленей? — спросил Олелей, а сам, как и все одноглазые, быстро повернул голову к сыну. Так резко поворачивают головы встревоженные чем-то птицы, сидящие в гнездах на яйцах. Старик снова повернулся к Атувье.

—       Долго,— буркнул Атувье и посмотрел туда, где он еще недавно стоял, наблюдая за ярангой. Смотрел не­долго — запах мяса из котла встревожил желудок. Атувье очень захотелось есть.

—       Где твои олени? — спросил Олелей.

Атувье захотелось встать и уйти. Ему больше не хотелось обманывать этих людей. Но он остался. Сын старика положил винчестер рядом с собой. Нельзя было с позором уходить — старик и его сын могли догадаться, кто он, и тогда... Нет, нельзя, чтобы его убили здесь, сейчас. Его ждет Тынаку. Если его убьют, она тоже умрет — ее назад в стойбище не пустят. Уйдя с ним, она тоже стала отвер­женной. Надо было отвечать проклятому старику, надо было обманывать в третий раз. И он ответил:

—       Я не нашел стадо. Пошел снег, следы замело.

—        Ты пошел искать оленей без ружья? — подал голос сын старика. Оба, отец и сын, поняли, что к ним пришел плохой человек. Зачем он прятался в кустах? Зачем идти через них, если легко идти по берегу? Зачем он говорит неправду? Говорит, что из стойбища Кавача, а стойбище у самого моря. Этот шел вверх по реке, от стойбища. Об­манывает гость. К тому же старый Олелей знал людей Кавачи — этой зимой он ездил туда, чтобы обменять шкурки на муку и сахар и заодно проводить к «верхним людям» дядю Опона, младшего брата отца. Долго жил Опон в этом мире, а когда «дал слово», попросил известить племянника. Олелей знал в Каваче одного Тавтыка — совсем старого человека. Среди многих новостей кавачинские сообщили ему и о том, что парень Атувье из соседнего стойбища Каиль пропал, ушел с волками. Пар­ня того Олелей не помнил, не знал — давно в родное стойбище не наведывался. Зато отца Атувье, Ивигина, хо­рошо знал. Вместе охотились с луками на уток, вместе «морды» на реке делали. Потом их дороги разошлись. Олелей сюда перебрался, а Ивигин кочевал с семьей вмес­те с оленями Мулювье. Э-э, парень прячет глаза. Нелад­ное что-то. Не Тавтык ты. Ой-е! А вдруг этот парень и есть?.. Олелей, как истинный чаучу, верил в духов с той самой поры, когда ребенок начинает узнавать мир, в ко­тором он живет. Он верил в духов, добрых и злых, и строго соблюдал обычаи предков, принося им дары на тропах охоты, везде, где он шел. Духи всевидящи и все­сильны. Их нельзя обманывать — за обман, за непочтение, за жадность они могут спугнуть зверя, напустить болезни на оленей, войти в ярангу и поселиться во взрослом чело­веке и в младенце. Последнее время он больше всего боялся, что духи могут вселиться в детей Вачучко, его внуков. Он очень любил Ваята и Гиклава, любил, как любят мужчины,— скрытно, но всем сердцем. Он готов был лишиться второго глаза, лишь бы духи не позвали мальчиков к «верхним людям». И если этот оборванный большой парень и есть Атувье-волк, его надо прогнать от яранги. Прогнать или убить. Этот парень уже не человек, он тень на этой земле. Упавший в воду, ушедший к вол­кам не может вернуться к людям. Нельзя ссориться с «верхними людьми». Нельзя давать кусок мяса тому, кто уже там... Так думал одноглазый Олелей, искоса наблю­дая за Атувье, голодными глазами смотревшего на котел с мясом.

«Сейчас я узнаю, кто ты, пришелец»,— решил Олелей и спросил:

—      Тавтык, скажи, кто твой отец? Я многих знаю в большом стойбище Кавача.

Атувье, словно его ударили по спине тяжелым остолом, вздрогнул, сжался. Он все понял. Не глядя на стари­ка и его сына, Атувье поднялся, вздохнул и... пошел туда, откуда пришел. Что-то заставило его оглянуться. Атувье вздрогнул — сын старика стоял, держа в руках винчестер.

—         Пусть идет своей тропой. Не мешай ему, Вачучко,— услышал Атувье слова одноглазого старика. Повернувшись к жене, старик спросил раздраженно: — Скоро ты дашь еду? Копаешься, как беременная зайчиха...

—        Я ждала, когда уйдет этот парень, которому уже не быть гостем в наших краях. Мясо сварилось давно. Я ждала, когда он уйдет,— ответила старуха. Она слы­шала от мужа про парня из стойбища Каиль, который ушел к волкам...

Атувье не расслышал слов старухи, но понял, что она говорит о нем плохо.

* * *

Они шли по берегу Апуки еще два дня. На третий день дорогу перегородила другая река — приток Апуки. Переплыть на бревне эту младшую сестру Апуки они не могли — река была широкая, очень быстрая. Атувье ре­шил уйти вверх этой реки и там подыскать место, где он поставит ярангу. Да, надо уйти подальше от Апуки. Ле­том — она тоже дорога. Чем дальше он уйдет от реки, тем спокойнее будет у них жизнь.

Дни стали долгими, а ночи — как хвост оленя, совсем короткими. Нет, это были не ночи, а совсем светлые су­мерки.

Торопливая зелень Севера на глазах набирала силу. Словно наконечники стрел пробивались сквозь пепельно- грязную прошлогоднюю листву, сквозь «мочалки» увяд­шей прошлогодней травы зеленые язычки черемши. Про­будившиеся леса заполнялись трелями, свистом, щел­каньем, карканьем птиц, а на открытых солнцу полянках смешно резвились молодые зайчишки. Пробудилась, ожи­ла освободившаяся от холодного покрывала зимы земля чаучу. Над бурными горными реками, над сонными озерами, протоками парили орланы, вороны. Большие птицы ждали подхода рыбы. Все глубже, приметнее ста­новились медвежьи тропы возле рек и проток.

Пройдя по берегу неизвестной ему реки совсем немно­го, Атувье увидел место, которое сразу понравилось. Не­далеко от берега, среди тополей и тальника он разглядел на бугре поляну.

Осмотрев уютное место, спрятанное от ветров деревья­ми, он сказал жене:

—       Я думаю, здесь жить будем.

Тынаку место тоже понравилось. Не говоря ни слова, она принялась развязывать сумку с приданым.

Атувье наломал сушняка, быстро развел костер и не мешкая пошел к реке ловить рыбу. Он быстро надергал хариусов и гольцов.

Тынаку выпотрошила рыбу и положила ее в уже ки­пящую воду.

Черная спина с удовольствием похрустывал непотро­шеной добычей хозяина.

Пока варилась уха, Тынаку нарвала молоденьких, еще клейких листочков березы, рябины, собрала пучок трав. Когда уха сварилась, она повесила над огнем чайник, бросила в него зелень. У них осталось всего полплитки чая, и Тынаку решила сберечь его для какого- нибудь радостного дня.

После еды Атувье сразу же принялся за дело. Он уже наметил молодые деревца для остова яранги. Малень­кий топор весело засверкал отточенным лезвием в креп­ких руках отверженного оленного человека Атувье, сына Ивигина. Надо было торопиться. Совсем недолгий гость в стране оленных людей аннок — раннее лето. Скоро из своих яранг-нор вылетят оводы, и наступит калятынга — время нагула оленей. Теплое время калятынга, однако, для пастухов — самое тяжелое: оводы и комары дони­мают оленей, много бегать приходится, мало спать... Калятынга тоже совсем мало гостит у чаучу, пробегает как хороший ездовой олень. Потому ему, хоть и не имею­щему оленей, надо было поторапливаться. Заленишься сейчас — зимой голодным спать ляжешь. Э-э, зачем о еде сейчас думать. Ярангу побыстрее ставить надо... Он снял меховую рубашку (кухлянку сразу сбросил, как только сюда пришел), но и без рубашки было жарко. Пот высту­пил на его широкой сильной спине, соленые ручейки стекали со лба.

Тынаку, которая рядом с ним рвала траву, то и дело украдкой посматривала на мужа-богатыря. Сердце ее ра­достно стучало: «Какой сильный и красивый. Я очень хочу, чтобы у нас родился такой же сильный и красивый сын»,— шептала она.