Владимир Акимов - Поединок. Выпуск 9

• Название: Поединок. Выпуск 9
• Автор: Владимир Акимов
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1983

В девятый выпуск сборника «Поединок» вошли повести и рассказы о солдатах, проходящих службу в Советской Армии, о боевом содружестве в годы Великой Отечественной войны между советскими летчиками и французскими пилотами полка «Нормандия — Неман», о геологах, о необыкновенных изобретениях гениального самоучки И. Кулибина, о тех, кто стоит на страже социалистического порядка и законности.

---

На рассвете Давыдочев спрятался у баньки, где поселился сапожник. Было рано, но у покосившейся стены баньки уже горел костерик, над которым на ржавом шомполе висел котелок. Сапожник вышел из баньки, приспособил на стене маленькое зеркальце, достал из мешка мыло, помазок и опасную бритву, потом он снял котелок, отлил в кружку горячей воды и начал бриться.

Давыдочев разглядывал его крепкую спину с буграми мышц, пороховую синеву татуировок.

— Осень, прохладное утро… — напевал сапожник.

Картина эта так не вязалась с образом сапожника-инвалида, что Давыдочеву хотелось немедленно подойти и арестовать этого человека. Но что-то удерживало его. Давыдочева не покидало странное чувство, что он где-то уже видел его.

Скрипели по селу телеги, стучали по колдобинам тачки, крестьяне свозили во двор Гронского госпоставки. Волощук сидел у весов, Станислав Гронский, здороваясь с односельчанами, взвешивал муку, сало, битую птицу.

Гончак сидел на крыльце дома, положив автомат на колени, курил, цепко поглядывая по сторонам.

Токмаков чинил сапоги, насвистывая. Внезапно свет, падающий из двери, закрыла фигура человека. Токмаков поднял голову.

В дверном проеме стоял Яруга.

— Сапоги готовы?

Токмаков молча достал из-под лавки немецкие сапоги с короткими голенищами, бросил их Яруге.

— Деньги.

— Ты что?

— А ничего. Девяносто рублей. Тут тебе не частная лавка, а госартель.

Яруга посмотрел на Токмакова и понял, что деньги отдавать придется.

Он полез за пазуху, вынул тряпицу, достал три мятые красные тридцатки, бросил их на стол.

— Как от души отрываешь, — усмехнулся Токмаков.

— Ты наживи. Велено передать, завтра чтобы был готов к вечеру.

— Иди.

Солнце уже высоко висело над селом, день клонился ко второй половине. Токмаков вылез из баньки и сел на пороге. Он курил бездумно, глядя перед собой.

Проходящие крестьяне вежливо кивали ему, и он улыбался им добродушно. Давыдочев шел мимо бани. Он уже несколько раз проходил мимо, пытаясь вспомнить, где же он видел этого странного сапожника.

— Лейтенант, — тихо окликнул Токмаков, — зайди, бесплатно косячки подобью.

Давыдочев стягивал сапог, внимательно вглядываясь в знакомое лицо. Но вспомнить, где он его видел, не мог.

— Не узнаешь, Давыдочев?

Это было настолько неожиданно, что Давыдочев вздрогнул.

— Лейтенант Давыдочев Александр Петрович, год рождения двадцать первый, москвич, окончил Рязанскую школу младших лейтенантов.

— Вы кто? — Давыдочев схватился за кобуру.

— Токмаков я, капитан Токмаков. Память плохо тренируете, лейтенант, помнишь, когда тебя в райотдел милиции направляли, я у полковника Клугмана сидел.

— Помню, — смущенно выдавил Давыдочев, — вспомнил теперь. А я смотрю…

— Давай сапог.

Токмаков ножом срезал стоптанную часть, начал набивать косячок.

— Завтра они нападут. Завтра, понял? Утром пошли Гончака за опергруппой, о деталях договоримся ночью.

Деревня Смолы. 15 сентября 1944 г. 1.30—2.30.

В баньке было душно, и Токмаков спал с открытой дверью. Проснулся он от странного ощущения опасности. Он вскочил. У дверей кто-то стоял.

— Кто?

— Я, — услышал он хриплый голос Яруги. — Вставай, пошли. Ждет.

Токмаков встал, натянул гимнастерку.

— Скорее.

— Зачем?

— Узнаешь.

Токмаков оглянулся с тоской, понимая, что пистолет из-за печки достать не удастся. Но взял с лавки приготовленный на всякий случай мешок.

После темноты свет керосиновых ламп-трехлинеек был особенно ярок, и Токмаков на секунду зажмурился. Когда он открыл глаза, то увидел Рокиту и трех бандитов. Они сидели в горнице Яруги за столом, положив автоматы рядом на скамейку. На столе стоял самогон, лежали остатки еды.

Лица их показались Токмакову похожими, на них лежал одинаковый отпечаток затравленности и злобы.

— Здорово, разбойнички, — Токмаков усмехнулся.

Рокита встал, тяжело посмотрел на Токмакова.

— Сегодня идем брать харчи и немного резать старосту, полячишку и милицейских. Понял?

— Ты же передавал — завтра.

Токмаков старался говорить спокойно и равнодушно.

— Хорошие дела нельзя откладывать.

Бандиты засмеялись.

— Ты останешься здесь. Мы тебя запрем в подвале. Мы тебя не знаем. Так будет лучше. А как покончим с этим, ты машину пригонишь.

Токмаков быстро оглядел комнату. Цепко, словно примериваясь. Четверо, а он один. Сейчас они пойдут и перестреляют ребят. И выход у него оставался один. Страшный, но один. И жить ему оставалось считанные минуты.

— Ладно, ты здесь хозяин.

Токмаков шагнул к столу, взял бутылку самогона и кусок сала.

— Это, чтобы мне в погребе страшно не было, а то я темноты боюсь.

Рокита улыбнулся снисходительно.

Токмаков поднял с пола мешок, поставил на лавку, развязал горловину, сунул руку, нащупал в глубине гранату и выдернул кольцо.

— Раз, — прошептал он одними губами. — Два. Три! — громко крикнул он и бросил гранату в центр стола.

Он увидел столб огня, поднявшийся к потолку, но боли не почувствовал, просто наступила темнота.

Взрыв разметал бандитов, выдавил стекла хаты, лампа упала, и горящий керосин полился со стола на пол.

Давыдочев без гимнастерки, с автоматом, первым ворвался в комнату.

Горел пол, дым, удушливый и темный, тянулся к двери. Разбросанные взрывом бандиты валялись на полу, огонь лизал куртку Рокиты.

— Токмаков! — крикнул Давыдочев. — То-кма-ков!

Райцентр. 18 сентября 1944 г. 14.00.

Они вышли из парикмахерской. Подтянутые, в синих гимнастерках с серебряными погонами, на которых одинаково алел орден Красной Звезды. Парикмахерша, женщина не старая, с интересом посмотрела им вслед.

Над городом висело солнце, яркое солнце бабьего лета.

Они немного смущались в этом городе, полном фронтовиков, обвешанных наградами.

Но все равно им было весело. Они попили ядовито-красный морс. У кино потолкались. Купили ягод у старушки и пошли по улицам, жуя ягоды и провожая взглядом хорошеньких женщин.

Вот площадь. А вот и фотограф на ней. Смеясь, они подбежали к нему. И вот уже фотограф усаживает их.

Гончак сел, а Давыдочев стал за его спиной, положив локоть на декоративную колонку.

Давай, фотограф, снимай.

Микульский спрятался под покрывало.

— Внимание!

Замерли, стараясь согнать с лица улыбку. Но трудно это. Очень трудно. Они еще очень молодые, только их преждевременно состарила война.

РАССКАЗЫ

ЛЕОНИД СЛОВИН НА ВОСЬМОМ ПУТИ

Посадка на электропоезд в Аэропорту была спешной. Он до последней минуты стоял на платформе. Садились в головные вагоны — наиболее удаленные от здания порта — здесь находилась билетная касса. Кроме того, в Москве стоянка такси и вход в метро тоже располагались ближе к голове поезда.

Последние вагоны занимали те, кто об этом не знал или не успевшие добежать до кассы. Они и становились, как правило, легкой добычей контролеров-ревизоров.

Перед самым отправлением Денисов увидел сержанта, сопровождавшего поезд до Домодедова, — из молодых, хваткого, хотя и несколько медлительного.

— Помощь требуется?

— Все в порядке, — ответил тот.

— Это хорошо.

Денисов поздоровался с сержантом, но поехал отдельно.

После первых остановок — Авиационной и Космоса — людей в поезде поуменьшилось. Места возвращавшихся со смены работников аэропорта, как обычно, в это время никто не занял, им предстояло пустовать до Москвы.

В Домодедове Денисов вышел в тамбур, посадка здесь тоже была небольшой, а стоянка — долгой.

— «Двести первый»… — услышал Денисов под курткой из миниатюрного радиоприемника. Сержант, сопровождавший состав, вызывал его по рации. — Как меня слышишь? Прием…

Электричка отошла от перрона медленно. Сразу за выходными стрелками действовало ограничение скорости, и поезд пополз совсем тихо.

Денисов нажал на манипулятор:

— Ты где?

— В Домодедове. На путях…

— Слушаю!

— Такая история…

Электричка прибавила скорость. Связь каждую минуту могла прерваться.

— …Сейчас вышел из поезда… — Голос сержанта заметно терял силу. — Вижу, что-то упало между последним вагоном и платформой…

— Быстрее! Что именно? — Денисов жал на манипулятор, будто это могло помочь.

— Я поднял. Ничего такого… Носовой платок. Коричневатый, новый еще… Может, зря радирую…

— Ну!

— Паспорт: «Андреев Виктор Васильевич…» Старого образца. Еще банковская лента, оборванная. — Самое важное он почему-то отнес в конец своего сообщения. — В сберкассах ими деньги обертывают. Написано: «Сто штук по пятьдесят рублей…»