Владимир Акимов - Поединок. Выпуск 9

• Название: Поединок. Выпуск 9
• Автор: Владимир Акимов
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1983

В девятый выпуск сборника «Поединок» вошли повести и рассказы о солдатах, проходящих службу в Советской Армии, о боевом содружестве в годы Великой Отечественной войны между советскими летчиками и французскими пилотами полка «Нормандия — Неман», о геологах, о необыкновенных изобретениях гениального самоучки И. Кулибина, о тех, кто стоит на страже социалистического порядка и законности.

---

— Опасное это дело, — Гончак взял сало, — а вдруг банда?

— Будем спать в амбаре, — сказал Давыдочев.

— Оно конечно, лейтенант, только потом все это хозяйство через лес везти надо.

За окном залаяла, забилась на цепи собака.

Давыдочев схватил автомат, передернул затвор. Гончак выглянул в окно.

От калитки к дому шел человек в польской полевой форме.

Скрипнуло крыльцо, загремело в сенях.

— Можно?

— Заходи.

— Я — Гронский, сын Казимира Гронского, Станислав.

— А…

Волощук улыбнулся, встал.

— Здравствуй, товарищ Гронский, здравствуй. Как, на совсем или в отпуск?

— Отпуск по ранению, две недели. Где мои, староста, то есть, простите, председатель?

— В город к брату подались, да ты не сомневайся, живы они, здоровы.

Гронский достал документы, положил на стол.

Давыдочев взял их, посмотрел внимательно, протянул Гронскому.

— Ну, что ж, — Гронский встал, — мне пора. В город пойду.

— Послушай, капрал…

Волощук подхватил костыли, заковылял к Гронскому.

— Поживи у нас. Дня три всего. Банда в лесу, а ты парень боевой, — Волощук щелкнул по колодке на гимнастерке Гронского. — Всего три дня. Помоги нам в город госпоставки свезти.

— Не могу, председатель. Ты же сам солдат. Я своих не видел с сорок первого.

— Жаль. Дам тебе завтра подводу, автомат дам. И поедешь.

— Ну — коли так — спасибо, а я пока дом осмотрю. Как стемнеет, ко мне прошу, закусить. Часиков так, — Гронский откинул рукав так, чтобы все видели часы, — в девять.

— Добро.

Волощук вышел на порог и увидел человека, сидящего на крыльце.

— Ты кто?

Человек поднялся, достал кучу справок и квитанционную книжку.

Волощук прочел справку, улыбнулся.

— Вот это дело. Сапожник нам нужен. А то я в районе просил, обещали еще месяц назад.

— План-то будет? Я ж от артели работаю.

— Будет, а ты чего не в армии? — подозрительно спросил председатель.

— Там справка, контуженый я. Эпилепсия.

Волощук с сожалением посмотрел на здорового симпатичного парня.

— Где тебя?

— Под Минском.

— Ты к нам надолго?

— На неделю. Ты мне вон ту хибару, — сапожник ткнул пальцем в разваленную баньку, — под мастерскую отдашь?

— Пошли.

Деревня Смолы. 13 сентября 1944 г.

Известие о том, что в селе появился сапожник из города, быстро облетело дворы. К концу дня угол баньки был завален сапогами, ботинками.

Токмаков работал, насвистывая лихой мотивчик.

— Сапожник!

Токмаков поднял голову.

Перед ним стоял горбун Яруга.

— Сапоги к завтрому сделай.

— А, так это ты?

— Я.

— Что для меня есть?

— Нет.

— Завтра к утру заходи.

На улице Яруга столкнулся с Гронским. Капрал шел по селу в новой, вынутой из вещмешка и поэтому мятой форме, в фасонистых сапогах. На его френче блестел орден Отечественной войны, две медали и крест.

— День добрый, дядька Яруга.

— Ты стал прямо маршал.

— Ты скажешь!

— Надолго?

— Завтра к своим уеду. А я до тебя.

— Так пошли в хату.

— Часу нет, продай дядько бимберу.

— Сколько?

— Бутылки три.

— Один выпьешь?

— Да нет, встречу обмоем, Волощук придет да милицианты.

Деревня Смолы. 13—14 сентября 1944 г. 22.30—2.30.

Как только стемнело и деревня затихла, Токмаков вынул кирпич из обвалившейся печки, достал ТТ. Завесил окно брезентом, зажег коптилку. Пистолет лежал в руке привычно и удобно. Токмаков выщелкнул обойму, проверил патроны, несколько раз передернул затвор, затем с треском вогнал обойму в рукоятку, загнал патрон в патронник и поставил пистолет на предохранитель. Задул коптилку, снял брезент с окна, сунул пистолет за пояс. Пора.

Он вышел из баньки, огляделся и мягко, почти неслышно, словно большой живущий в темноте зверь, побежал вдоль затихших домов.

На опушке, возле дома Яруги, Токмаков лег, спрятавшись в кустарнике. Он ждал.

Станислав Гронский зажег две лампы-трехлинейки, и в покинутом доме стало даже уютно. Свет ламп, мягкий и добрый, осветил декоративные венки из цветов, развешенные на стенах, и они словно ожили. Станислав открыл комод, на дне пустого ящика валялась игрушечная аляповатая лошадка со сломанными ногами. Он взял ее, повертел в руках, усмехнулся и, прислонив к стене, боком пристроил на комоде. Наконец в старом, рассохшемся шкафу он нашел то, что искал. Кусок материи в блекловатых цветах. Он взял его и постелил на стол вместо скатерти. Потом снял со стены один из венков, положил в центр стола. Открыл консервы, снял с печи чугунок с картошкой, нарезал сало. Отошел, оглядел стол и водрузил на нем три бутылки с самогоном. Сел, закурил и начал ждать гостей.

Токмаков тоже ждал.

Они пришли сразу все трое. Гончак, Волощук и Давыдочев. Гончак оглядел стол, крякнул довольно и поставил на него котелок с малосольными огурцами.

— Хорош стол, — засмеялся Волощук и вытянул из кармана завернутый в тряпицу кусок домашней ветчины.

Давыдочев достал банку американской колбасы с яркой наклейкой.

— Прошу дорогих гостей, — Станислав повел рукой, — за скромное угощение простите. Но нет дорогой мамуси.

— Да чего там, — Гончак открыл бутылку.

Гости сели так, чтобы контролировать окна и дверь.

Гронский посмотрел на них и улыбнулся снисходительно.

— Ну, с приездом, Станислав Казимирович, — Волощук поднял кружку.

Токмаков ждал. Чутко слушал шум леса.

А они уже выпили понемногу, уже вспомнили фронт, за друзей подняли чарку.

— Чего вы пуганые такие в тылу-то, — Гронский закурил.

— Банда, брат, — Гончак грохнул кулаком по столу, — сволочь всякая крестьянина обирает. Ты по деревне шел, сам видел — как вымерла. Запугали людей.

— Оставались бы здесь, Станислав.

— Не могу, братья, всю войну того часу ждал, когда своих обниму.

— Не неволю, — Волощук разлил самогон, — сам служил, знаю, что такое отпуск.

Токмаков услышал свист, напрягся, словно для прыжка. Свист повторился. И ночь для капитана сразу же наполнилась ощущением тревоги и опасности.

Глаза, привыкшие к темноте, различили уродливо-нереальную фигуру Яруги, не идущего, а словно скользившего, низко припав к земле.

Токмаков напрягся, приготовясь идти за ним, но затрещали кусты, и со стороны леса вышел коренастый человек, лица которого капитан разобрать не мог. Они встретились и остановились буквально в пяти шагах от Токмакова.

— Ну? — спросил приземистый.

— Харч повезут завтра.

— Так, а где власть?

— Гуляют. Сын Гронского на побывку приехал, у него и гуляют, бимбер у меня взяли.

— Все в доме Гронского?

— Ага.

— Ну, ты иди, Яруга, иди, — в голосе коренастого послышался охотничий азарт. — Иди, у меня для них гостинец припасен.

Коренастый шел задами деревни уверенно и быстро. Так ходят обычно люди, хорошо изучившие местность.

Токмаков двигался за ним, больше всего на свете боясь оступиться.

У дома Гронского капитан отстал. Легко перемахнув через плетень, он опередил бандита на несколько минут.

В доме играла гармошка, и чей-то голос, несильный, но приятный, пел «Землянку».

Токмаков прижался к сараю и снял ТТ с предохранителя. Бандит перелез через забор. Он был шагах в трех от капитана. Коренастый сунул руку в карман и достал гранату-лимонку.

Токмаков выстрелил, не давая ему выдернуть кольцо. Песня оборвалась.

Токмаков прыгнул к упавшему, поднял гранату и побежал.

Гончак из окна увидел убегающего человека и ударил по нему из автомата. Давыдочев стрелял с крыльца вслед неясной, петляющей среди заборов фигуре.

Токмаков бежал, слыша за своей спиной грохот автоматов, пули с противным визгом проносились мимо, кроша плетни, сбивая макушки кустов.

— Посвети-ка, — приказал Давыдочев.

Свет фонаря вырвал из темноты фигуру человека, лежащего лицом к земле, с руками, намертво вцепившимися в траву.

— Слушай, Гончак, а его же в затылок хлопнули.

— Да, дела, — участковый наклонился над убитым. Станислав подошел к Волощуку.

— Когда поставки в город везете?

— Через два дня, — рассеянно ответил председатель.

— Давай автомат, я с вами их в город повезу.

Гончак с Давыдочевым отошли к забору, закурили.

— Так, кто же его в затылок хлопнул, а, лейтенант?

— Не знаю, не знаю.

Давыдочев затянулся глубоко, так глубоко, что огонь папиросы на секунду выхватил из темноты его лицо.

Деревня Смолы. 14 сентября 1944 г. 7.00.

На рассвете Давыдочев спрятался у баньки, где поселился сапожник. Было рано, но у покосившейся стены баньки уже горел костерик, над которым на ржавом шомполе висел котелок. Сапожник вышел из баньки, приспособил на стене маленькое зеркальце, достал из мешка мыло, помазок и опасную бритву, потом он снял котелок, отлил в кружку горячей воды и начал бриться.