Наталья Котлякова - От Тарутино до Малоярославца

• Название: От Тарутино до Малоярославца
• Автор: Наталья Котлякова
• Издательство: Золотая аллея
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5–7111–0343–1

Книга издается к 190-летию исторической победы россиян над «Великой Армией» Наполеона.

Впервые системно и всесторонне показана роль Малоярославецкого сражения 12 октября 1812 года как битвы, спасшей Отечество и предопределившей коренной перелом в ходе войны в пользу России.

Книга составлена сотрудниками Малоярославецкого военно-исторического музея 1812 года.

Издание — плод многолетней исследовательской работы ученых страны: историков, краеведов, археографов, искусствоведов, специалистов по военной истории.

В книге использованы иллюстрации из Фондов Малоярославецкого военно-исторического музея 1812 года. Многие материалы публикуются впервые.

Для широкого круга читателей.

Малоярославецкий военно-исторический музей 1812 года открыт для посетителей все дни, кроме понедельника и последней пятницы каждого месяца с 10.00 до 18.00 часов.

249090 Калужская область, г. Малоярославец, ул. Московская, 27. Тел/факс: [phone].

В оформлении использованы картина П. Хесса. «Бой под Малоярославцем.» рисунок В. Типикина. «Офицер и нижний чин Рязанского пехотного полка.»

---

Епископ Евлампий Введенский скончался 22 мая 1813 года, а 19 июля того же года на калужскую кафедру был переведен из Вологды епископ Евгений Болховитинов; в своем слове, произнесенном 12 октября 1813 года в Иоанно-Предтеченской церкви, он имел основания уже дать оценку недавних событий[409].

Сохранился чрезвычайно интересный «Имянной список учиненной в Калужской Духовной Консистории о пострадавших от неприятеля священно-и церковнослужителях и неимеющих насущного хлеба, одежды и обуви», с перечислением 78-ми лиц, включающий священников, диаконов, дьячков и пономарей из Малоярославца, села Скрыпорова, Боровска и его слобод, сел Красного, Уваровского, Тимашева, Желанья, Юдина, Кременского, Иклинского, Ивановой Горы, Чубарова, Русинова, Тарутина, Комлева, присёлка Георгиевского и Шанского завода[410]. Это территория, охваченная театром военных действий, и именно здесь произошли в основном зафиксированные разрушения и разграбления, весьма тщательно отраженные в многочисленных рапортах и докладах[411]. Столь же скрупулезно были подсчитаны и убытки штатных служителей Боровского Пафнутьева монастыря, числом пятнадцати, в размерах от 135-ти до 814-ти рублей[412]. Духовное ведомство заботливо занималось трудоустройством духовных лиц, оставляя на прежнем месте одних и приписывая к иным храмам других[413]. Каждый из священников, диаконов и причетников, включенных в список «нуждающихся в насущном хлебе, одежде и обуви», получил денежное пособие в размере от 40 до 150-ти рублей[414], кроме того, были выплачены деньги «священноцерковнослужителям по Калужской епархии, нуждающимся в семянах для весеннего посева указной пропорции земли церковной»[415]. Таким образом, издержки духовного сословия были в основном приняты на счет казенных расходов.

Исходя из упомянутых материалов, можно заключить, что приходское духовенство и члены церковных причтов Калужской епархии наиболее пострадали от нашествия французской армии (в действительности мародерством занимались не только неприятельские войска). Но вряд ли этот урон в целом соразмерим с тем, который понесло крестьянство тех же Малоярославецкого и Боровского уездов[416]. Безусловно, духовенству был нанесен неприятелем и чувствительный моральный ущерб, вследствие ограбления и осквернения храмов на указанной территории. В частности, такая участь постигла боровские храмы, равно как и малоярославецкие[417].

Факты участия калужского духовенства в событиях Отечественной войны 1812 года нашли освещение в документах, опубликованных В. И. Ассоновым[418]. Естественно, здесь есть своя специфика, поскольку речь идет не о непосредственном участии в военных операциях, а о совершении молебствий и чтении воззваний, о пожертвованиях, о спасении церковного имущества, о сборе оружия и иных вещей, оставшихся на поле сражения, об учреждении крестного хода в память избавления Калуги от опасности быть захваченной французской армией. Любопытен по своему содержанию синодальный указ от 14 августа 1812 года о сборе пожертвований, на основании которого Калужская духовная консистория, в частности, решила «означенным благочинным также объявить причетникам, священно и церковнослужительским детям и семинаристам, ныне в домах при отцах и родственниках своих находящихся, не выше риторического класса, не пожелает ли кто из них засим от святейшаго синода предписанием поступить во временное ополчение, по окончании которого должны они возвращены быть к прежним своим местам, и ежели кто пожелает, то сверх обнадеживания святейшим синодом, что таковое их служение не оставлено будет без уважения и не лишат могущего оставаться, после некоторые из них, семейства, доходов, будут еще предоставлены за теми их семействами самыя выгоднейшия диаконския или причетническия места»[419]. Насколько это обещание привлекло молодежь духовного сословия, — это уже отдельная тема, хотя и непосредственно связанная с рассматриваемой.

В научную традицию прочно вошел принцип при освещении исторических событий выделять наиболее ярких лиц, в военной тематике — героев либо предателей. Между тем, героизм в Отечественной войне 1812 года был явлением массовым, а предательство, — к счастью, единичным: иначе вряд ли можно было надеяться на победу, и тем более ее завоевать. При таком положении вещей калужское духовенство, казалось бы, занимает несколько обособленное место. Известно о том, что некоторые из причетников принимали участие в ополчении, и притом храбро сражались, но ведь никому не приходило в голову вооружить основную массу духовенства; оно выполняло иные общественные функции, соответствующие его сану, и, надо сказать, в основном выполняло их образцово. Опубликованные документы говорят о том, что священники Калужской епархии, за немногим исключением, не спасались бегством от неприятеля в 1812 году и терпеливо делили со своей паствой радости и горе. И не ставили себе это в заслугу, а поэтому часто встречающиеся в деловых бумагах фразы о том, что «о подвигах священнослужителей, бывших в том 1812-м году при сей церкви, нам неизвестно» или «во время нашествия неприятеля при нашей церкви особенных достопамятных произшествий не было», вряд ли надо понимать буквально.

Особое восхищение вызывает своими действиями старый и больной калужский архиерей — епископ Евлампий (1809–1813). Превозмогая немощи, он неустанно молился и ободрял калужан в самые трудные дни Отечественной войны 1812 года. И какую же благодарность выразили этому человеку их потомки? Разграбили его погребение и разбросали его кости. Может быть, только потому, что он носил высокий священный сан, а это еще совсем недавно оказывалось непреодолимым препятствием для достойной оценки его как личности, несомненно, имеющей все права на благодарную память.

Тема участия калужского духовенства в событиях Отечественной войны 1812 года представляется перспективной, и, можно надеяться, к сказанному будут добавлены оставшиеся нам неизвестными факты.

С. Л. Малышкин Воспоминания калужского духовенства об Отечественной войне 1812 года (по материалам А. И. Михайловского-Данилевского)

Каждое сословие Российской империи внесло свой, незабываемый вклад в победу русского оружия в славном «Двенадцатом году». Огромную роль сыграло и духовенство. В то время, как неприятель приближался всё ближе к Москве, именно оно, в первую очередь, во время церковных проповедей призывало самую широкую — крестьянскую — часть населения к борьбе. Никто не сомневается в результативности воздействия афиш Ростопчина на городские низы Москвы, но в сотнях и тысячах сельских приходов, разбросанных по всей Центральной России голос священника был гораздо ближе и доступнее, чем далекая столица. В архивах нашей страны лежат сотни документов, рассказывающие о подвигах и на полях сражений, и в составе партизанских отрядов, и в поддержании патриотического духа мирных поселян. Ценны любые упоминания в воспоминаниях современников о деятельности лиц духовного звания. Но особый интерес, несомненно, вызывают строки, написанные самими участниками событий — теми, кто являлся в 1812 году «священноцерковнослужителями». Существует большая литература по этому вопросу, вышли историографические обзоры[420], но в данной статье ставится задача гораздо скромнее — рассказать о воспоминаниях Калужского духовенства.

Русское приходское духовенство не оставило, к сожалению, многочисленных воспоминаний, как дворянство, о своем участии в 1812 году. Этому есть многие причины, одна из основных среди них — отсутствие традиции в начале XIX века передавать письменные свидетельства последующим поколениям. Но дворянская часть населения в это время уже накопила определённый опыт, прекрасно отдавая себе отчёт о величии прошедшей эпохи. В этом смысле, оно не только само создавало воспоминания и их часто публиковало, но и способствовало созданию воспоминаний другими сословиями, в отдельных случаях даже крестьянами. Один из ярчайших примеров — написание воспоминаний подмосковным партизаном Отечественной войны Г. Куриным по просьбе знаменитого историка и участника событий «Двенадцатого года» А. И. Михайловского-Данилевского. Тот же Михайловский-Данилевский, приступив к написанию истории Отечественной войны, обратился ко всему духовному сословию с призывом собирать сохранившиеся письменные свидетельства, документы, воспоминания о минувших событиях. Им была составлена подробная анкета, предназначенная для сбора сведений по истории Отечественной войны среди духовенства. Она включала шесть вопросов: 1. О числе церквей, совсем разоренных и уничтоженных. 2. О числе церквей, ограбленных неприятелем. 3. О показании общей стоимости разграбленных церковных имуществ. 4. О пожертвованиях духовных лиц. 5. Об особых подвигах их. 6. Обо всех тех любопытных местных происшествиях, коих духовные лица были свидетелями и кои сохранились в их памяти. Именно благодаря запросу петербургского историка, российские священники приступили к массовому написанию воспоминаний. Это был действительно уникальный случай, когда впервые в исторической науке специально для готовящегося грандиозного научного труда, посвященного 1812 году, был создан огромный корпус мемуаров духовенства. Но работа над воспоминаниями была настолько непривычной, сама просьба столь неожиданной, что первоначально внимание на пожелания А. И. Михайловского-Данилевского никто не обратил. В марте 1836 года он обратился к московскому митрополиту Филарету. Не получив долгое время ответа, Александр Иванович запросил Синод и местные гражданские управления. 20 мая обер-прокурор Синода Н. А. Протасов предписал митрополиту Московскому и епископам Смоленскому и Калужскому организовать выявление, копирование и отправку ученому необходимых документов.