Наталья Котлякова - От Тарутино до Малоярославца

• Название: От Тарутино до Малоярославца
• Автор: Наталья Котлякова
• Издательство: Золотая аллея
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5–7111–0343–1

Книга издается к 190-летию исторической победы россиян над «Великой Армией» Наполеона.

Впервые системно и всесторонне показана роль Малоярославецкого сражения 12 октября 1812 года как битвы, спасшей Отечество и предопределившей коренной перелом в ходе войны в пользу России.

Книга составлена сотрудниками Малоярославецкого военно-исторического музея 1812 года.

Издание — плод многолетней исследовательской работы ученых страны: историков, краеведов, археографов, искусствоведов, специалистов по военной истории.

В книге использованы иллюстрации из Фондов Малоярославецкого военно-исторического музея 1812 года. Многие материалы публикуются впервые.

Для широкого круга читателей.

Малоярославецкий военно-исторический музей 1812 года открыт для посетителей все дни, кроме понедельника и последней пятницы каждого месяца с 10.00 до 18.00 часов.

249090 Калужская область, г. Малоярославец, ул. Московская, 27. Тел/факс: [phone].

В оформлении использованы картина П. Хесса. «Бой под Малоярославцем.» рисунок В. Типикина. «Офицер и нижний чин Рязанского пехотного полка.»

---

В. Г. Пуцко

Калужское духовенство в Отечественной войне 1812 года

Место и роль православного духовенства в событиях Отечественной войны 1812 года преимущественно предопределены проявлением патриотизма. Случаи сотрудничества духовных лиц с неприятелем исключительно редки. Позже квалифицированные как измена, судя по всему, не были таковыми в действительности. Имеем в виду прежде всего пример могилевского архиепископа Варлаама Шишацкого, который на четвертый день по вступлении французов в Могилев созвал духовенство и предложил ему принести присягу Наполеону, что и было сделано в соборе 14 июля 1812 года. За это Варлаам уже 5 декабря того же года был отрешен от должности, 29 июня 1813 года подвергнут позорной «церемонии разстрижения», и окончил свою жизнь в 1823 году в Спасском монастыре в Новгороде-Северском в качестве «звонаря и привратника». Но, по словам самого Варлаама, его поступок имел то последствие, что к церквам его епархии не прикоснулась рука французов.[404] Настоятель Одигитриевской церкви в Смоленске вдовый священник Никифор Мурзакевич был принужден утром 2 октября 1812 года вместе с двумя иными священниками выйти в облачении к Днепровским воротам навстречу Наполеону, но император в тот день не приехал. Встреча с последним произошла случайно на следующий день, когда растерявшийся Мурзакевич вручил Наполеону просфору. Позже на вопрос архиепископа Феофилакта, зачем встречал Наполеона, ответил: «Чтобы спасти храмы Божии»[405].

В Калуге, как известно, суждено было побывать только пленным французам, но, тем не менее, город долго оставался в большом напряжении. Современник событий Григорий Зельницкий об этом пишет:

«Калужское духовенство с своей стороны не упустило в сих смутных обстоятельствах внушать пастве своей разныя утешительныя наставления, споспешествовавшия к общему спокойствию жителей: оно при всяком случае, ссылаясь на спасительныя Евангельския истины, приучало чад своих к понесению терпеливо ниспосылаемаго на них наказания и праведнаго гнева свыше.

В Бозе ныне почивающий Преосвященный Епископ Евлампий, яко достойный Пастырь сего края, немедленно приступил с благоговейным сердечным чувствованием к назиданию и ограждению своея паствы, и начал свой подвиг усердною к Богу молитвою.

Он учреждал, с согласия Правительства, публичныя молебствия и ходы; Пастырскими наставлениями старался он подвигнуть народ к единодушию и терпению, и больше к крепкому упованию на помощь Владеющего царствами и судьбами человеческими, и ободрительным гласом уверял своих слушателей, что враг их не достигнет злаго своего намерения, но погибнет подобно гордому Фараону от „мраза и глада“. Сей Пастырь, коего свято память сохраняется в сердцах Калужан, по сношению и совету с Гражданским Правительством, прибегнул в сем случае к Богу и Пресвятой Его Матери: он нарядил торжественный ход из города до места, расстоянием от онаго на семь верст, где тогда пребывала Чудотворная Икона Богоматери, нарицаемой Калужскою, и перенес оную с подобающею честию в Калужский Собор. С сего времени почти ежедневно совершаемы были соборне во всей Епархии теплыя молитвы с коленоприклонением пред Господем сил и производились вокруг городов и селений, со всею святынею, многолюдные ходы. Разосланы были по церквам Пастырския наставления, исполненныя убедительными истинами, что без попущения Божияго ничто не возможет враг наш; что только требуется единое послушание властям и ревностное споспешествование благу общему и проч. По благоразумному внушению сего Пастыря, Духовенство участвовало в принесении на жертву отечественную значительной суммы. Когда Калужское Ополчение, приняв надлежащий вид, готово было к выходу на поле чести и защиту отечества; тогда Преосвященный Евлампий, со всем Духовенством, призвав в помощь сильнаго в бранех Господа, совершил с коленоприклонением и слезами приличное на сей важный случай молебствие и водоосвящение, привел воинов к целованию Креста и Евангелия, увещевая всех и каждого, дабы безропотно шли на дело отечественное и не щадили бы жизни своей за веру, обещевая им в будущея жизни неувядаемый венец вечныя славы; потом все ряды окропил Святою водою, и вручил начальнику Ополчения святую хоругвь, произнося при сем трогательное и преисполненное твердаго упования на Бога слово. На сей хоругве изображен был с одной стороны чудотворный образ Калужской Богоматери, а с другой Праведнаго Лаврентия, патрона сего края.

В последующее время, когда неприятель изгнан был из пределов Смоленской губернии, оставил после себя следы разрушенных храмов Божиих, а служителей ея разсеянных: тогда Преосвященный Калужский, видя, что Епархия Смоленская оставалась без Пастыря, прилагал усердное рачение о собрании Духовенства, о обновлении и освящении оскверненных церквей; снабдевал оныя по возможности ризницею, сосудами, антиминсами и другими нужными вещами, дабы водворить богослужение и созвать разсеянное стадо. Его Пастырское увещание к Протоиерею города Вязьмы возымело желаемое действие: ибо вскоре в сем городе и в окрестностях онаго воскурилась безкровная жертва Господу Избавителю»[406].

Эта поэтизированная трактовка весьма недавних для автора цитированной книги событий отражает ту непростую обстановку, когда калужский архиерей мог что-либо предпринять лишь «с согласия Правительства» и «по сношению и совету с Гражданским Правительством», то есть личная инициатива епископа Евлампия была в значительной мере скована даже в той сфере пастырского душпопечения, которая предопределяла круг его прямых обязанностей и прав.

Тяжелый 1812 год застал епископа Евлампия уже больным. Тем не менее, он осуществил крестный ход в село Калужку, где хранилась прославленная чудесами Калуженская икона Богоматери, и торжественно перенес ее в калужский кафедральный собор, предписав совершать перед ней ежедневные моления, с коленопреклонением, по всей епархии «о избавлении от нашествия иноплеменных» и крестные ходы вокруг городов и сел. Примеру архиерея, жертвовавшего на военные издержки, последовало духовенство и собрало 9204 рубля и разные золотые и серебряные изделия. И даже тогда, когда калужане начали покидать город, Евлампий продолжал совершение крестных ходов. И только в ночь, когда, по предположениям военных властей, французы должны были подойти к Калуге, епископ вместе со свитою переправился за Оку в село Ромоданово и там нашел приют в доме Олонкина. Но вскоре стало известно, что армия Наполеона прошла к Москве, и архиерей не замедлил вернуться в свой дом. Так он вместе с калужанами провел более сорока дней, с 2 сентября по 14 октября, когда выяснилось, что неприятель удаляется из пределов губернии. В память об избавлении Калуги было решено совершать ежегодно крестный ход 12 октября. Намерение оставить Калуженскую икону Богоматери навсегда в соборе сначала встретило сочувствие в Синоде, но позже, 6 мая 1817 года все-таки пришлось вернуть образ в Калужку[407].

На долю епископа Евлампия выпали и хлопоты по ликвидации последствий пребывания неприятеля в пределах Калужской епархии, выразившихся в ограблении церквей и монастырей, в сожжении храмов и домов церковного причта, главным образом в Боровском, Малоярославецком и Медынском уездах. Церковная утварь была прислана из Тульской и Курской епархий, некоторые вещи поступили из Александро-Невской лавры и Коневского монастыря, из некоторых церквей Санкт-Петербургской епархии и от частных лиц. На основании сметы, представленной епископом Евлампием, Синод ассигновал на восстановление разоренных Боровского и Малоярославецкого монастырей 17000 рублей. Много забот было с раздачей пособий, что Синод поручил рязанскому архиепископу Феофилакту, прежде бывшему калужским[408]. Епископ Евлампий позаботился также о Смоленской и отчасти Московской епархиях, тогда не имевших своих архиереев. По его приглашению некоторые церковнослужители переехали в Калужскую епархию.

Епископ Евлампий Введенский скончался 22 мая 1813 года, а 19 июля того же года на калужскую кафедру был переведен из Вологды епископ Евгений Болховитинов; в своем слове, произнесенном 12 октября 1813 года в Иоанно-Предтеченской церкви, он имел основания уже дать оценку недавних событий[409].

Сохранился чрезвычайно интересный «Имянной список учиненной в Калужской Духовной Консистории о пострадавших от неприятеля священно-и церковнослужителях и неимеющих насущного хлеба, одежды и обуви», с перечислением 78-ми лиц, включающий священников, диаконов, дьячков и пономарей из Малоярославца, села Скрыпорова, Боровска и его слобод, сел Красного, Уваровского, Тимашева, Желанья, Юдина, Кременского, Иклинского, Ивановой Горы, Чубарова, Русинова, Тарутина, Комлева, присёлка Георгиевского и Шанского завода[410]. Это территория, охваченная театром военных действий, и именно здесь произошли в основном зафиксированные разрушения и разграбления, весьма тщательно отраженные в многочисленных рапортах и докладах[411]. Столь же скрупулезно были подсчитаны и убытки штатных служителей Боровского Пафнутьева монастыря, числом пятнадцати, в размерах от 135-ти до 814-ти рублей[412]. Духовное ведомство заботливо занималось трудоустройством духовных лиц, оставляя на прежнем месте одних и приписывая к иным храмам других[413]. Каждый из священников, диаконов и причетников, включенных в список «нуждающихся в насущном хлебе, одежде и обуви», получил денежное пособие в размере от 40 до 150-ти рублей[414], кроме того, были выплачены деньги «священноцерковнослужителям по Калужской епархии, нуждающимся в семянах для весеннего посева указной пропорции земли церковной»[415]. Таким образом, издержки духовного сословия были в основном приняты на счет казенных расходов.