Вячеслав Марченко - Гнет

• Название: Гнет
• Автор: Вячеслав Марченко
• Издательство: П.Н.Шамрай
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-966-8442-98-8

На примере одной семьи автор описывает исторические события, обусловленные политическими обстоятельствами: репрессии на селе 20 — 30-х годов ХХ столетия во время коллективизации, раскулачивания, ужасный голод 1932–1933 годов, 1946–1947 годов, военная мясорубка с тысячами невинных и ненужных жертв в период Великой Отечественной войны.

С документальной точностью в книге приводятся свидетельства о тяжелой, рабской жизни простого украинского крестьянина на Николаевщине в 30 — 50-е годы прошлого столетия.

---

— А меня тогда чуть ли не под зад, выгнали те офицеры из своего кабинета, и поплелась я сквозь слезы не видя куда: жить мне тогда без деда Вани не хотелось — и опорой и защитой он для нас был… Я думала, что больше никогда его не увижу,… а нам ведь даже с ним попрощаться на дали. Заболела я тогда сильно — думала, не выживу. Спасибо Анечке с Ниной — выходили они меня… А сами они, после того, как в течении нескольких месяцев в ледяной воде собирали наших убитых солдат в плавнях, а потом стаскивали их к месту захоронения, раздевали и хоронили их в братской могиле — тоже заболели,… очень сильно заболели. Нина долго по ночам спать не могла: облепленные и обглоданные раками трупы наших солдат ей постоянно снились, она металась, кричала и плакала по ночам, а Анечка после этого своих деток иметь не могла и мучилась она долго,… да и умерла она рано — и до пятидесяти лет не дожила, — добавила баба Киля через секунду, взглянув на меня затуманенными от горя глазами.

— В этот же период на фронт были отправлены и мои братья, — вновь продолжила свой рассказ баба Киля, — Сеня, у которого Советская власть выкинула на улицу из его же собственного дома четверых его маленьких детей с женой — бабой Верой — умер в Германии от ран, полученных в бою за город Бранденбург. Алексей — тоже погиб в той войне. Его, также как, и жившего вместе с ним в селе Гребенники — Родиона, до этого раскулачивали. У него осталось тогда трое детей — все девочки: Маша, Вера и Мотя. Мужики с его села, которые вместе с ним воевали, рассказывали, что после того, как наши войска освободили село Гребенники, их всех тут же на фронт отправили, и Алексей подорвался на мине, освобождая какое-то село в Молдавии.

А мой самый младший брат — Федя, отвоевав сначала на Финской войне, потом эту войну прошел, и, к счастью, он живым домой вернулся — он был всего лишь контужен. Но к нему другая беда прицепилась: с войны он с орденами пришел и с медалями всякими, и ему почему-то в голову взбрело, что он сможет вернуть бабе Вере — жене своего погибшего на войне брата Сени, тот отцовский дом, из которого, как ему тогда «казалось», — несправедливо ее выгнала Советская власть. Он, глупенький, в поисках справедливости стал письма в разные инстанции писать, по начальству ходить и, видимо, кому-то что-то не то сказал: ночью к нему в землянку приехал «воронок», и его забрали. Почти месяц его тогда в камере «уму-разуму» учили, и это просто счастье, что он домой живым вернулся. После этого Федя больше не добивался справедливости…

После войны Федя какое-то время жил в своей землянке в Гребенниках, а потом он собрал свою семью и переехал сюда — в Ткачевку, на голое место, поближе к нам. Он потихоньку свой дом тут построил, и живет в нем до сих пор. Сын его младший — Коля, Николаевское мореходное училище закончил и работал на кораблях дальнего плавания, а Вася — его старший сынок, во время головки в 1934 году недоношенным и ослабленным родился и переболел менингитом. К счастью, он выжил тогда, но у него сейчас с головой проблемы очень большие.

Братья твоего деда Вани — Вася и Коля, как я уже говорила — тоже воевали. Судьба их ужасна: они погибли,… Коля погиб в Венгрии, а Вася пропал без вести в июне 1944 года. Про двоюродных братьев и сестер я уж тебе и рассказывать не буду — столько горя в нашем роду было, что оплакивать их всех — слез не хватит.

Боже!.. Боже!..

Баба Киля, замолчав, долго качалась из стороны в сторону. Затем, словно выжимая из себя слова, она вновь продолжила свой рассказ:

— С приходом сюда наших войск заработала и наша почта: письма и похоронки морем хлынули в наше село, слезы потоком текли.

Только на одной нашей улице не вернулись домой с той войны: Миша Чеботарь, Андрей Пидковзун, Дима Чекада, Ваня Буток, Миша Атаков, Ваня Вовчок, Коля Трошин, Федя Юрков, мой брат Сеня Резниченко, брат деда Вани — Коля Иванцов, Леня Любинцов, одноклассник Анечки — Заблоцкий Леня, одноклассник Нины — Коля Вакарь, Телеш — имени я его не помню, Коля Бондаренко, Митя Симененко, Филипп Сурков, Ваня Алексеев, Марцинкевич Ваня…

Наше село Ткачевка, тогда совсем маленьким было и состояло всего лишь из двух коротеньких улиц, и, если говорить о погибших еще и со второй улицы, то только из тех, кого я помню, можно назвать: Булгакова Мишу, Усатенко Колю, Колю Мизенко, Гончаренко Алексея Яковлевича — он у нас учителем был, Колю Мороза, Кравчука Володю, двух братьев Павла и Ивана Будыкиных, Слынько Васю, Федосея Юрко и это еще далеко не все…

— Представляешь, внучек, — баба Киля посмотрела на меня глазами полными слез, — если только при освобождении нашего села Советской властью было бездарно уничтожено около десяти тысяч своих солдат, то сколько же нужно было ей положить в той войне своего народу, чтобы освободить от немцев всю страну нашу?! Гибли мужчины наши тогда, как мухи — никто не жалел их.

— А с середины сорок четвертого года, — промокнув глаза кончиком платка, после небольшой паузы продолжила говорить баба Киля, — в нашу нищету и убожество стали с фронта раненные приходить: без рук, без ног, без глаз,… нервные и злые, они тогда пили по страшному, многие из них тут же — дома, от ран умирали — лечиться нечем было.

Помню, сосед наш — одноклассник мамки твоей, Коля Ляхов, весь израненный с фронта домой вернулся: у него рука искалеченная была, и ноги у него не было. Как он тогда мучился, бедненький, не передать словами… он сам даже по нужде сходить не мог. А родители его и старшая его сестра Шура, вместо того, чтобы ему помочь выжить, вынуждены были в колхозе от зори до зори пропадать. Ему, бедненькому, даже воды в доме некому было подать, ни то, что в туалет его сводить. Помню, когда мы с его матерью — Марфой, в степи работали, у нее слезы от обиды, переживаний за него и горя не просыхали, да и умерла она вскоре. К счастью, нашлась тогда добрая душа, одноклассница Коли — Маруся Будыкина, вышла она тогда за Колю замуж, и он прожил еще немного. Но умер он все равно не так, как этого заслуживает герой Великой Отечественной войны — в холодном туалете.

А было и так, что доведенные Советской властью до ненависти к себе, родные братья одной семьи в разных армиях воевали: один — на стороне немцев, а другой — на стороне Красной армии. Тут, на нашей улице, жила Маша Лежненко. Во время голодовки — в 1933 году, ее муж умер от голода, и она сама двоих своих детей растила. Маша работала в колхозе, и жили они очень бедно — вечно голодные и буквально в лохмотьях они тогда все ходили. Так вот, призванный в армию перед самой войной ее старший сын Миша в бою был захвачен немцами в плен и каким-то образом потом оказался в армии, в которой казаки против Советской власти воевали. Тогда же Мишу очень сильно ранило, и он еле живой домой вернулся. А младший сын Маши — Алексей, после освобождения села нашими войсками в 1944 году, тоже на фронт был отправлен и тоже был очень сильно ранен — он в конце этого же 1944 года домой вернулся. Оба сына Маши лежали дома тяжело раненые, а она, убитая горем, в колхозе от зари до зори вынуждена была работать, чтобы детям ее с голоду не умереть. Некогда ей было тогда за раненными своими детьми ухаживать, а власть наша, зная о том, что ее Миша был в немецком плену и воевал потом против Советской власти, при каждом удобном случае попрекала ее тем, что она мать врага народа, что она плохо детей своих воспитывала. Вскоре ее старший сын Миша от ран умер.

Помню еще горе бабы Саши Буток — она тогда жила на том месте, где сейчас магазин находится. У этой несчастной женщины вся жизнь в слезах прошла.

Сначала, в 1933 году, она сама чудом спасшись от голода, похоронила своего мужа и двоих своих сыновей,… я как сейчас помню, один из них, опухший от голода, возле нашего мура мертвый лежал, мухи тучами вокруг него кружились, а его убрать некому было. А потом, когда в 1944 году вернулась сюда Советская власть, и с ее оставшейся тогда в живых единственной дочерью Любой, проблемы начались.

Дело в том, что Люба еще до войны вышла замуж за парня — немца по национальности, его фамилия была Книтель. Работал он, так же как и Люба, на ферме и был уважаемым в селе человеком, трудолюбивым и порядочным. Так вот, уже когда в 1944 году в село вошли наши войска, ему кто-то сказал, что власти наши всех немцев арестовывают и в лучшем случае, в Сибирь ссылают. Недолго думая, он, опасаясь ареста, стал где-то за селом прятаться, а его жену Любу, тут же, как жену врага народа, наша Советская власть арестовала и с двумя маленькими ее детьми в Сибирь отправила.

Видел бы ты, внучек, тогда бабу Сашу, она в отчаянии в ногах валялась у НКВДистов, умоляла их хотя бы детей дома оставить, а те дочь ее «немецкой шлюхой» обзывали и ногами под зад в «воронок» вместе с захлебывающимися от плача детьми запихнули и уехали. Ничего ей с собой тогда взять не разрешили. А баба Саша тогда чуть рассудка не лишилась — всем селом мы ее в чувство приводили. Потом, в поисках справедливости, она куда только не обращалась, и все напрасно: «Люба — враг народа!»