Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон

• Название: Тысячеликий демон
• Автор: Ростислав Левгеров
• Жанр: Фэнтези

Хаос уже начал расползаться по земле. Он соберет обильную жатву и миллионы жизней упадут в бездонный колодец смерти, но... кто знает? Может, удастся спастись? Может быть, найдется сила, способная противостоять злу? И какая роль уготована в грядущих событиях суровому воину-кочевнику.

---

В тронной зале стояла широкая лавка, на которой лежал, накрытый белой тканью, Борис. Вокруг расположились, сложив руки на груди, молодые люди в черных траурных одеждах и молились, строго следуя наставлениям Ольгерда, взиравшего на них строго и мрачно. Неслышно подошел Военег, и остановился за спиной волхва. Склонил голову. Обряд продолжался еще минут десять, и Военег за все это время не проронил ни слова, не пошевелился, не поднял головы.

Наконец Ольгерд вздохнул и обернулся к князю.

– Сколочена ль домовина? – спросил он, вздернув бровь. – Сложен ли погребальный костер?

– Всё готово, – ответил Военег.

– Хорошо. Вечером, на закате, разожжем священный огонь. Проводим царя дубичского с почетом, по обычаю предков.

– Да.

– Хочешь проститься с братом один? – с нажимом поинтересовался волхв.

– Да.

– Хорошо. Но потом, будь добр, удели мне пару минут.

Военег кивнул.

Все ушли, а он стоял и молчал. Он не мог уйти. Не мог, потому что должен был… покаяться.

– Прости, – виновато выдавил из себя Военег. И в этот момент князь сломался. Слова потекли сами собой, и он не мог остановиться. – Я виноват. Я всегда был виноват. Всю жизнь я… не знаю, как и сказать. И я не уверен, совсем не уверен, нужно ли мне это. – Военег грустно покачал головой, и немного погодя продолжил: – Когда мне исполнилось, кажется, двенадцать лет, отец привел меня к женщине. "Она научит тебя исскуству любви", – сказал он и оставил с ней наедине. Ее звали Лада, и ей было что-то около тридцати. И она была красива. Лада, жрица любви. Признаюсь, я никогда не видел ее одетой. Ни разу! И ее нагое тело всегда нравилось мне, ее нагота буквально захватывала дух. Я проводил с ней целые дни, в маленьком домике в саду, подобным тому, в котором ты… провел последние свои часы. Лада была очень ласкова, очень нежна и… и она безумно любила трахаться. Она боготворила мужское тело, особенно… Черт, даже сейчас я стыжусь сказать это. Он брала его в руки и говорила с ним, молилась ему. Чудачка. Потом отец забрал меня. Я расстался с ней на год, а когда вернулся, Лада, та самая, скромная, нежная Лада рассмеялась мне в глаза. Я хорошо запомнил ее слова: "Всё, мальчик, тебе я больше не нужна". Ничего оскорбительного, простые слова, и – проклятье! – мудрые ведь слова. Лада… она была ангелом во плоти.

Военег умолк, и вроде бы собрался уходить, но сделав шаг, остановился.

– Я убил ее, – невозмутимо сказал он, глядя на лежащее перед ним тело родного брата так, словно он был живой. – У меня был с собой короткий меч, подаренный мне отцом, и я сразу же после тех слов вспорол ей живот. Я будто обезумел, понимаешь? Я залил ее… их кровью весь домик. А опомнившись, сжег… домик.

Военег снова умолк, и на этот раз долго, очень долго молчал. Наконец, глубоко вздохнув, совсем тихо произнес:

– Она была беременна.

У выхода из тронного зала, путь дубичскому князю преградил волхв.

– Погоди, – сурово произнес он. – Не спеши. Скажи-ка мне вот что. Достаточно ли ты храбр, чтобы выслушать меня? Или, подтвердив все глупые байки, что плетут про тебя, отмахнёшься, прикажешь повесить?

Военег ответил не сразу. Он глядел волхву в глаза, и Ольгерду показалось, что князь тщательно обдумывает ответ.

– Что ты хочет узнать, мудрец? – Последнее слово прозвучало как издёвка. – Что брат мой умер по моей вине? Да, это так. Достаточно ли я храбр, по-твоему? Я не раз пользовался услугами Эразма из Рории, воспользовался и сейчас. Не морщь лоб, это имя тебе ничего не скажет. Эразм – колдун, и очень хороший, не чета тебе, мудрец. А теперь иди. Но, пока я добрый, дам тебе совет. Завтра, вместе с прахом Бориса, убирайся отсюда, и поскорее. И знай – я скоро буду в Дубиче. Надеюсь, ты понимаешь?

И Военег ушел, оставив потрясенного Ольгерда обдумывать услышанное.

Князь Андрей уже давно услышал шаги, но упрямо продолжал читать, не видя текста, не вникая в смысл написанного. Он хотел продлить это чувство – чувство свободы, уюта, уединенности. Продлить до конца.

– Здравствуй, Андрей Мечеславович.

– Хм. Ты, верно, хотел сказать: "Попался, калека! Твоя смерть пришла".

– Ты мне льстишь, царевич. – Военег поискал глазами стул, и, обнаружив его в дальнем углу библиотеки, пожал плечами и сел на край стола. – Но, как я думаю, еще чуть-чуть, и она – то есть смерть – по праву уступит мне свое место.

– Венец мечтаний, – буркнул Андрей, закрыв книгу.

– Ничего подобного. Что хорошего в этом? Вечно собирать души усопших. Вечно бродить по белу свету, всегда делая одно и то же. Это проклятие. Не завидую смерти.

– Зачем пришел? Пофилософствовать?

– Чуешь запах? Это горит твой город. Мои псы жгут предместья Воиграда, и беснуются оттого, что так мало водки в этих краях, и так мало женщин, так мало всего. Здесь нечем поживиться, кричат они.

– Не трать силы понапрасну, говори прямо, чего тебе надо? Что-то не чувствую я себя такой уж важной персоной, достойной внимания самого Военега. Много ли людей удостоились душевной беседы с "Великим", перед тем, как вложить свою голову в петлю? А?

– Что мне в тебе нравится, царевич, так это твоё абсолютное равнодушие. Не знаю, какого быть калекой, но думаю, мысль о смерти, как об избавительнице от страданий, не раз посещала тебя, а, Андрей Мечеславович? Поэтому ты так нахально себя ведешь?

Андрей поморщился, выпрямляя спину.

– Кто там у тебя? – поинтересовался он, посмотрев на слегка приоткрытую дверь. – Псы?

Военег беззаботно улыбнулся.

– Всего лишь слуги. Эй, там! Вина!

Андрей хмуро уставился на чарку, наполненную солнечным напитком.

– Что тебе надо? – повторил он свой вопрос.

– Не будешь пить? – удивился Военег и отодвинул свою чарку в сторону. – Хорошо, и я не буду. Итак, признаюсь тебе честно: я, увы, коварен. Я не подарю тебе смерть. Ты будешь жить, царевич. Я так хочу.

Андрей криво ухмыльнулся.

– Я хочу, – продолжал Военег, – чтобы ты стал моим наместником в Воиграде.

– Так я и знал.

Военег наклонился к Андрею, схватил его за кончик подбородка, повернул к себе, посмотрел в глаза. Но, не выдержав спокойного, ничего не выражавшего взгляда калеки, отпустил, отодвинулся, сделав вид, что прислушивается к шуму во дворе.

– Вот, слышишь? – сказал он, скрывая свою неловкость. – Кра?ду строят. Высокую, в человеческий рост. Как и положено царю. Вечером будут похороны. А перед этим, смерть примет твой отец. Смерть позорную, ужасную. И после будет брошен на съедение собакам.

– Зачем ты мне это говоришь? Хочешь за живое задеть?

– Я прикажу просто отрубить ему голову, и похоронить с честью.

– Торгуешься? Когда-то и я так делал. Точно так же морочил людям головы, и всегда выигрывал.

– И что?

– Подумай. Свой путь я прошел. Тебе еще предстоит его пройти. Ты поймешь.

– Это значит, ты отказываешься? И тебе не жалко отца?

– Жалко. Однако, ты недалек, Военег. Ведь ты всегда брал с меня пример? Ты знаешь, кем я был, что совершил. Ты уверен, что хорошо изучил все мои ошибки? Все промахи? Эх, ты…

Военег нахмурился.

– Не люблю, когда со мной разговаривают таким тоном. Очень не люблю. И все-таки, я предлагаю тебе власть, могу предложить и… жену. Как тебе Искра? Неплоха!

– Что с Велимиром? – неожиданно спросил Андрей.

– А, с этим сопляком. Он сбежал. На этот раз честно, хотя, что я говорю? Я тебя и не обманывал. Он сбежал и черт с ним. Уверен, он умрет, если уже не умер. Итак, время не ждет. Твой ответ?

– Мой ответ – нет. И когда-нибудь ты узнаешь почему, Военег. Я люблю своего отца, но нет. Это всё.

– Так любишь, что обрекаешь его на погибель? На позор? На бесславие? Принято. Теперь скажу я. Ты не умрешь, ибо я уготовил тебе, Андрей Мечеславович, особую участь. Для тебя, мой дорогой, целый мир, сказка наяву, притча во языцех! Ты станешь узником башни Блажена.

Дверь с жалобным стоном отворилась, и в овин вошли двое: один – приземистый лысый крепыш в синем кафтане, покрытом пятнами ржавчины; другой – долговязый субъект, зябло кутающийся в просторный серый плащ.

– Чё жмешься к стене, красотка? – усмехнулся крепыш. – Вставай, авось не тронем. Идем. Время, елки-палки-моталки, пришло. Ну давай, давай. Пошевеливайся. Шустрей.

Искра поднялась, но ноги не слушались, подкашивались; руки тряслись, как в лихорадке; горло стиснуло ожидание неминуемой беды.

– Во, как очи горят, – сказал крепыш, безжалостно разглядывая девушку. – И большие, как два золотых пятака.

Он схватил княжну за руку и вытолкнул наружу, нагло хлопнув ее по заду.

Близился вечер. Солнце, бледно-желтое на свинцовом небе, нависло над башней Блажена, будто призрак. В воздухе явственно ощущался запах гари. Пень с топором так и стоял на том же месте, окровавленный, одиноко мрачнея среди жухлой листвы и увядшей травы.

За казармами, у Боярского дома, на пустыре под одичавшими спутанными кустами ракитника возвышалась гора трупов – Искра, еще не увидев этого ужасного зрелища, уже все поняла: карканье ворон, слетевшихся на пиршество, после преследовало ее весь день, раздражая, угнетая. Ноги отказывались идти, и сопровождавшим ее хольдам пришлось практически нести княжну.