Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон

• Название: Тысячеликий демон
• Автор: Ростислав Левгеров
• Жанр: Фэнтези

Хаос уже начал расползаться по земле. Он соберет обильную жатву и миллионы жизней упадут в бездонный колодец смерти, но... кто знает? Может, удастся спастись? Может быть, найдется сила, способная противостоять злу? И какая роль уготована в грядущих событиях суровому воину-кочевнику.

---

– Я же говорил! – сказал Асмунд.

– Что ты говорил? – спросил Военег, подходя к мертвецу.

– Эти парни, – палач кивнул в сторону покойника в прихожей. – То есть дворовые, здесь так и не побывали.

– Не буду спорить с тобой, Асмунд, – произнес Военег, осторожно развернув пергамент. – Лучше давай прочтём, то, что здесь написано. Это весьма любопытно.

Сыну

Будь бдителен, ибо близится час

Ведь, истинно! он был. Так давно, как и само время

Но он есть и грядёт

И возвещает о себе Шелестом Невосполнимых Утрат

Кровью Ягненка

Слепым Глазом

Запахом Тлена

Яблоком и Веселящим Вином

Таинственным Замком и Одинокой Девой

Древом Смерти

Тьмой Подземелья

Гибелью Двух Братьев, и Красного Петуха и Сына Сомнения

Лихорадкой, Крадущейся, Словно Вечный Змей

Покоем и Тихим Сном

О, сын мой!

Когда глаза откроются, возможно, будет поздно

Ибо дни Абия сочтены

…Врата в Никуда…

Внемли, сын мой, моей молитве!

В это мгновение…

– Не дописал. – Военег явно был озадачен. – Похоже, тут кровь. Слова обрываются пятном крови. Что скажешь, Асмунд "Мудрейший"?

– Приму твой эпитет, как долгожданное признание моих заслуг, – ответил палач, принимая бумагу из рук князя. – Хоть ты и насмехаешься. Так. – Асмунд внимательно посмотрел на покойника, потом прочитал содержимое письма. – Исходя из того, как сидит старик – видите, голова чуть запрокинута – можно предположить, что у него носом пошла кровь. Кстати, по слухам, этим он страдал давно. И кровь на пергаменте оттуда же. Что произошло "в это мгновение", я… не берусь сказать. Да и само письмо для меня загадка. Ну… это что-то вроде послания, или же предсказания. В целом текст, несмотря на некую абсурдность, вполне себе последователен. Только строка "Врата в Никуда" выпадает, по-моему…

– Не двинулся ли, перед смертью, старик умом? – насмешливо предположил Рагуйло.

– Всё может быть, – несколько отстранённо произнес Военег. – Я вот думаю, кто такой Абий, или Абия, и о каком таком сыне здесь говорится? Ведь у старика никогда не было детей.

– Как долго я мечтал об этом дне! – сказал Военег, глядя на восточный мост, на фоне реки казавшийся тонким и хрупким. – Вот, как пить дать, был бы старик жив, ни за что меня не пропустил бы!

– Несмотря на царское приглашение? – спросил Асмунд.

– Старик подтерся бы этим приглашением. – Военег развернул коня и посмотрел на палача с присущим только ему выражением серьёзности, нахальства и плутовства. – Это у нас перед Бориской все трепещут, а воям, как говорит Кровопийца, похеру и царь и всё остальное, кроме собственного кошелька.

– И трёхликого! – прибавил кто-то из войска, столпившегося у ворот.

Князь задумался.

– Нет, навряд ли. Культ Трёхликого сохранился лишь в Кремле и то, по неведомой прихоти Мечеслава, а может и из-за его слабости. Всё, хватит разглагольствовать. Едем!

Всю дорогу Военег крутился около своей новой пассии, которая оказалась весьма скромной и застенчивой девушкой. Князь нарядил её в дорожный костюм – тонкий голубой свитер, поверх него легкая серебряная кольчуга, облегающие штаны и изящные сафьяновые сапожки; усадил её на молодого игривого коня чалой масти, – и теперь не мог оторвать от неё глаз, забрасывал девушку полевыми цветами и шутил. Нега отвечала ему кроткой и усталой улыбкой.

– Вот ведь пацан! – хмурились разбойники. – И чего он нами командует? Ему только в куклы играть!

Но те, кто знал его получше, отвечали:

– Одно другому не мешает. Вот он наиграется с ней и отдаст нам на забаву, а ежели осерчает на девицу, то Асмунду. А уж ентот изверг котлет из неё наделает, да нас накормит! Вы не глядите на него. Только дураки видят в нем барчонка.

Западный и северный края Воиградского княжества изобиловали холмами, большими и малыми; на их склонах шумели дубравы, березовые рощицы; самые далекие и высокие кряжи поросли густым краснолесьем. От Белой ответвлялось множество мелких речушек, изрезавших всё плоскогорье, точно стайка водяных ужей; дорога проходила по болотистым долинам, через мосты и броды. Большинство сёл, к всеобщему удивлению, были давно заброшены, а церкви – сожжены. Кстати, сёлами их трудно назвать, скорее это были хутора – один-два двора, в совершеннейшем беспорядке раскинувшихся в этой земле.

Лишь однажды им повстречалось относительно крупное поселение – багуны насчитали три десятка домов. Они въехали туда в настороженном молчании. Здесь девушка спрыгнула с коня и подошла к одному из дворов.

– Что такое, Нега? – спросил Военег. Он подъехал к девушке и глянул на нее сверху вниз, точно коршун на мышку. И ей снова будто приоткрылся занавес, обнаживший его дьявольскую сущность.

– Здесь я родилась, – сказала она с грустью. Князь также спешился, подошел к ней сзади и положил ладони на её плечи.

– Ума не приложу, что тут произошло? – участливо произнес он.

Как он меняется! Сейчас голос его ласков и участлив.

– Мы впервые в Южном Беловодье. Да что гадать! Осмотримся! Эй, ребятки! Обшарьте-ка дома! Не нравится мне это.

Через полчаса Семен доложил князю:

– Судя по всему, народ ушел отсюда преднамеренно – дворы пусты, и нет ни чего стоящего: ни топоров, ни вил, ни телег, ни даже белья, корыта, простой кружки – всё забрано. А там за углом – блаженовка, и на неё стоит посмотреть.

Церковники всегда стремились строить самые большие и красочные храмы. И даже в этой глуши церквушка была сложена из мраморного камня, золоченые шпили украшали её, на мозаичных окнах – сцены из святых книг. Всё это было, а сейчас дом божий почернел от дыма, тонкие листы железа на шпилях покрылись пузырями и полопались, окна осыпались, двери и внутреннее убранство сгорело дотла.

На пустыре перед домом стояло несколько кривых, покосившихся набок столбов-виселиц.

– Недели две прошло, – сказал Тур, подъехав к висельникам, осмотрев их и понюхав, словно гончий пес. – А может и меньше. Вон, как воняют!

Все повешенные – семнадцать человек – являлись зрелыми мужчинами. Они уже сморщились, хотя соки еще сочились из высыхающих тел, пропитав жирным блеском одежды. Лица были изъедены птицами, которые и сейчас, недовольно каркая, кружились в небе.

– Это старейшины и панычи села, – прозвучал тихий голос Неги. Она незаметно, по-прежнему пешком, ведя за собой испуганно фыркающую лошадь, подошла к покойникам. Вид у неё был неважный – лицо побледнело, губы дрожали. – Я узнаю их. – Девушка смело прошла вдоль столбов. – Это – Ёрш Бортник, он снабжал всех медом, добрый был дядька. А это Афрон, настоятель церкви, был самый толстый и жадный, а сейчас…

– Не надо, Нега, – проговорил Военег.

– Я всех их хорошо знала, – продолжала девушка, глядя на покойников глазами, полными слёз. – Они были так добры со мной…

– Всё, хватит. – Военег обнял её, прикрыл ладонью глаза и увел подальше. – Всех снять и похоронить! – крикнул он, обернувшись вполоборота. – Так бывает, Нега.

– Меня зовут Добронега, – произнесла, остановившись, девушка. Военег взглянул на неё и снял руку с талии. Она была настолько загадочна, и в то же время сильна… сильна, наверное, святостью и добродетелью. Сильна так, что он отступил, словно слуга перед царицей.

– Что ты со мной сделала, Добронега… – прошептал он, опустив глаза.

Багуны похоронили казненных, морща носы и ворча; постояли у общей могилы, помяв шапки и прошептав, кто молитву, кто еще чего. На память о них вбили колышек с табличкой, на коей Асмунд, искусным рутийским шрифтом (сколько же талантов у этого человека!) вывел их имена – Добронега подсказала и помогла.

Не мешкая, отправились далее, по горам, по долам (благо до ночи было еще далеко), шумящей, галдящей двухтысячной толпой, разъехавшейся так широко, что крайних было и не видать (они, кажется, охотились – до Семена доносились характерные азартные возгласы). Это плохо – строя нет, сплошной бардак, но бесполезно приучать багунов к порядку – любой такой командир рискует нарваться на неприятности.

Семен чуял опасность – где-то тут, в сопках, скрылся враг, может быть и тот, кто расправился над зажиточными крестьянами. Тут он, и следит, и следит…

Безбородый поделился опасениями с подначальными: Туром, Левашом, Одноглазым, Ляшкой; поговорил и с Рагуйлой, и с Аскольдом, с Путятой – все были единодушны.

– Тут все ясно, – говорил Аскольд. – Простой люд знает о нас. Видят смерть свою за версту, паскуды! А церковники те еще псы – кто сильней, тому и под хвост. Народ гудел, а они – придет Военег-батька, согнемся в поклоне и будем жить по-прежнему!

– В здешних местах всегда неспокойно было, – как всегда, лениво растягивая слова, говорил Семен. – Князь Андрей немало крови попил у крестьян, за что и поплатился. Он их взбудоражил, они и бесятся до сих пор – мол, зачем нам еще один Андрейка, лучше сразу обрежем ему яйца.