Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон

• Название: Тысячеликий демон
• Автор: Ростислав Левгеров
• Жанр: Фэнтези

Хаос уже начал расползаться по земле. Он соберет обильную жатву и миллионы жизней упадут в бездонный колодец смерти, но... кто знает? Может, удастся спастись? Может быть, найдется сила, способная противостоять злу? И какая роль уготована в грядущих событиях суровому воину-кочевнику.

---

Его опять кто-то толкнул, и так сильно, что он чуть не свалился в воду. Но он вовремя ухватился за промасленный пеньковый трос, обмотанный вокруг причальной тумбы; другой конец швартова удерживал небольшой барк, выкрашенный в черный цвет.

– Убери руку, погань! – услышал Хаук крик с корабля. – Иначе получишь болт в лоб!

Хаук поднял голову, увидел круглолицего бородатого мужика с арбалетом в руке, поспешно отпустил трос, взглянул на измазанную руку и вытер её платком. И тут он слегка разозлился.

– Я найду его, – решительно заявил Хаук самому себе и отправился в Гатию.

Гатия находилась на задворках Вередора, на юге. Это был квартал, или даже городок, приютивший все отбросы общества. Здесь очень много проживало чернокожих бхунов – жителей Южных островов, сородичей Оторви Головы; деханов – их диаспора была также весьма многочисленна; встречались здесь и вересы, и кочевники и все остальные понемножку.

Путь туда был далек, и Хаук нанял рикшу, который домчал до Гатии за два часа. Извозчик, молодой тархав, раскрасневшийся и запыхавшийся, получил деньги за поезд, сунул их за пазуху, и убежал, перед этим мельком взглянув на Хаука и покрутив пальцем у виска.

Хаук улыбнулся, глядя, как торопливо засеменил прочь парень, отпил из фляги, поправил шляпу, и вступил в город нищих. Он находился здесь впервые, и квартал сначала удивил его – перед ним был район, мало чем отличавшийся от других жилых районов Вередора: улица, с накатанной земляной дорогой, по бокам одно– и двухэтажные глиняные или кирпичные дома. Местное население – низкорослые, сутулые, угрюмые люди, проходили мимо и не обращали на него никакого внимания. Несколько раз он пытался заговорить с кем-нибудь, но неизменно натыкался абсолютное равнодушие; его как будто не существовало.

– Ну и ладно, – пробормотал Хаук. – Пойду вперед…

Итак, он пошел, как и решил – вперед, но, пройдя несколько шагов, заметил, что рядом с ним идет ребенок – тощий пацан лет восьми, конопатый, лопоухий, в одних только грязных и очень больших штанах. Пацан, сунув руки в штаны, с любопытством поглядывал на Хаука.

– Меня зовут Чен, – предупредил он обязательный вопрос. – Заплати мне как следует, и я покажу тебе всё, что пожелаешь.

– По рукам, – согласился Хаук. – А если обманешь?

– Все зависит от размера платы.

Хаук остановился, развернул мальчика к себе и посмотрел ему в глаза.

– Думаешь, я тебе поверю?

Чен стойко выдержал взгляд, и ответил:

– А ты стреляный воробей. Хорошо. Золотой. И все будет честно. Даю слово. Слово честного вора.

– Даю два золотых, – сказал Хаук и полез в карман. – Вот тебе серебряный икабей в качестве задатка, больше у меня с собой нет. Остальное дома. Дам адрес, когда я тебя отпущу. Даю слово.

Мальчик недоверчиво прищурился и почесал ухо.

– Деньги неплохие… Ты ведь знаешь, мы тебя из-под земли достанем.

Хаук рассмеялся.

– Знаю. Пойдем.

Чен отошел на два шага назад и внимательно осмотрел своего нанимателя.

– Почему-то я тебе верю, – сказал он, задумчиво потерев подбородок. – Ладно, пошли.

Но перед этим Чен забежал в ближайшую таверну, купил там бутылку молока и овсяную лепешку и стал жадно поедать это, быстро шагая вперед, посматривая по сторонам и расспрашивая Хаука.

– Куда идём?

– К дхенам.

– Что, друга ищешь? – понимающе улыбнулся Чен. – Тогда готовься к худшему. У этих козлов помереть недолго.

Они долго петляли по грязным закоулкам, шли мимо свалок и деревянных заборов, за которыми были горы мусора с копошащимися там людьми и собаками. Вскоре они вышли к небольшой речке, которую какой-то ученый, словно в насмешку, назвал Сияющей. Так она и именовалась во всех картах, но местные звали её просто – Вонючка. Они остановились на возвышенности – единственном на всю округу пустыре, где ещё встречалась хоть какая-то растительность, да и то, этой растительностью являлись примятая трава и заросли крапивы.

Здесь изумленному взору Хаука открылась удивительная картина. Перед ним раскинулись, а вернее расползлись трущобы – море жалких и убогих хибар, лачуг и шалашиков, облепивших Вонючку, будто мухи навозную кучу.

Все домишки были как один – землистого цвета, ветхие, покосившиеся, слепленные непонятно из чего: из тонких прутьев и соломы, из кусков ржавого железа, из брезента… Улиц не существовало – сплошная тесная масса собачьих конур, между которыми, по обыкновению, громоздились отбросы. Ближе к реке трущобы нарастали, словно океанская волна; над самой водой возвышались хлипкие многоэтажные постройки, опиравшиеся на какие-то полусгнившие шесты, торчавшие прямо из мутной воды.

По реке плыло широкое, неказистое плоскодонное гребное судно, с парусом, сшитым из разноцветных лоскутков, называемое у дубичей стругом.

– Что это? – поинтересовался Хаук, указав на судно.

– Это жилище Хайи, – ответил Чен. – Хайя – местный главарь. Хозяин. Все слушаются и боятся его, мудака.

– Хорошо. Но как нам отыскать в этом… лабиринте дхенов?

– Очень просто, – ответил мальчик и засмеялся. – Боишься заплутать в "лесу"? Не бойся. Мы туда не пойдем, берлога дхенов вон там. – Чен махнул рукой в другую сторону. – Они, мать их так, живут особняком.

И они пошли дальше, по тропинке, вдоль "леса", как назвал эти трущобы мальчик. Из лачуг выходили люди, почти все – бхуны. Тощие, с голодными глазами и язвами на теле; дети голые и странно неподвижные; их руки походили на веревки, а животы страшно вздулись. Пахло здесь гораздо хуже, нежели в порту, да что там говорить, хуже, чем где бы то ни было.

Навстречу им шла группа мужчин, тоже чернокожих, преувеличенно серьезных, вооруженных пиками и увешанных забавными металлическими побрякушками: наконечниками стрел, гвоздями, вилками, ложками и прочим.

– Угнись и смотри в землю, – встревожено прошипел Чен. – Прикинься нищим и больным.

Хаук так и сделал, но все же спросил, в чем дело.

– Люди Хайи, вот что, – сердито буркнул пацан. – С ними лучше не связываться.

Люди Хайи высокомерно прошли мимо, даже не взглянув на путников, и Чен уже было распрямил спину, когда один воинов, шедших позади всех, остановился и окликнул их:

– Эй, вы! Кто такие? Стоять!

– Пошли, Жаба! Нет времени! – позвали его остальные.

– Идите, я вас догоню, – невозмутимо ответил им Жаба, чья физиономия и правда напоминала жабью, и медленно подошел к Хауку. Он приподнял наконечником пики его голову и скривил рот. Мальчик, пристально наблюдавший за воином, тоже посмотрел на своего спутника. Хаук был болезненно бледен, впавшие глаза окружали темные разводы. "Что за фигня?" – подумал пацан, и в ответ услышал кашель.

Хаук кашлял так сильно и надрывно, что у Чена душа ушла в пятки. Он оторопело стоял и во все глаза глядел на него. Хаук кашлянул еще раз, выплеснув сгусток крови прямо на грудь Жабе. Тот отшатнулся, выругался, с отвращением посмотрел на обоих, влепил оплеуху мальчику и убежал, вопя, как зарезанный и брезгливо вытирая с груди кровь.

Как только люди Хайи скрылись из виду, Хаук улыбнулся, сплюнул оставшуюся кровь, выпил воды из фляжки, пополоскал рот и опять сплюнул. Слюна была почти чистая.

– Это что было? – недоверчиво спросил мальчик, отойдя на всякий случай подальше. – Ты что, чахоточный?

– Как думаешь?

– Не заговаривай мне зубы!

– Хорошо. Смотри. – Хаук высунул язык и показал надкушенный кончик. – Видел? Фокус.

– Ты меня за дурака не держи! – злобно выкрикнул Чен. – Ты колдун!

– Ну, ты что…

– Колдун, колдун! Язык можно прикусить, а морду незаметно белой краской не вымажешь!

– Хорошо, – произнес Хаук, чувствуя, что не в силах больше спорить. – Пусть так, колдун. Но только совсем чуть-чуть. Может, пойдем дальше?

– Еще один икабей, – нахально потребовал мальчик. – За это… как там?

– За стресс, – подсказал Хаук.

– Чего?

– Ну, за волнение, за… нервное напряжение…

– Напряг! Да, за напряг надо доплачивать.

– Не спорю. Пошли, наконец.

Хаук со своим проводником отошли уже довольно далеко, когда из трущоб донёсся чей-то истошный вопль.

– Уже кого-то прирезали, – сказал Чен и грязно выругался. – Для них убить человека, все равно, что раздавить таракана. "Лес", дядя, – гиблое место. Видать, твой друг слишком дорог тебе, раз ты решился сунуться сюда.

– Да… – проговорил Хаук, чувствуя, как сердце его сжимается, в предвкушении нерадостной встречи.

– А вот и берлога, – сказал Чен.

"Берлога" – длинный низкий дом, похожий на сарай, и, судя по внешнему виду, нежилой, был обнесен забором, густо увитым плющом и вьюнком. Несмотря на вездесущий мусор и заброшенность, место было по-своему привлекательным и даже живописным.

– Раньше, – сказал Чен, – здесь жили эти козлы… как их… такие настырные умники, мать их так…