Пат Бут - Майами

• Название: Майами
• Автор: Пат Бут
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-160-Х

Пат Бут — автор романов-бестселлеров «Сестры» и «Палм-Бич».

Главная героиня романа «Майами» — Криста Кенвуд, как и Пат Бут, — бывшая супермодель, открывшая свое модельное агентство. Действующие лица романа — супермодели, фотографы, писатели… Среди них Криста находит врагов и друзей. Отношения с ними представляют «изнанку» рекламного бизнеса в Америке. Основная сюжетная линия — любовь Кристы Кенвуд к писателю Питеру Стайну. Страстность, экзотичность места находятся в полной гармонии с чувствами людей, зажигая их сердца.

На страницах романа и теплый бриз, и шум волн океана, и вкус экзотических плодов, и откровенная утонченная эротика.

---

— Ты не любишь свою мать…

— Моя мать ПРОСТИТУТКА!

Весь ресторан слышал это, слышал и стук, когда кулак Родригес нанес сильный удар по столу, опрокинув бокал с самым дорогим шампанским. Однако исповедь Родригес на этом не закончилась. Ее голос был пропитан ядом, когда она продолжала.

— Мой отец делал какие-то шкафы для торговца в Гейбле, и у него случился сердечный приступ… и… и он умер… — Слезы попытались пробиться к ее глазам, однако глаза были слишком сердитыми для печали. — И этот мужик приехал в своем отвратительном позолоченном «Кадиллаке», чтобы отдать отцовские инструменты, и увидел мою мать, а мать увидела его, и они понравились друг другу, а ведь отец умер всего несколько часов назад. Я имею в виду, что он умер уже в больнице. Мать только что вернулась оттуда, и вот она уже улыбалась этому мужику, а он хищно смотрел на нее, а я все это наблюдала. Это было так ужасно. Мне было шесть лет, но я помню все. Я вижу их как сейчас. Он облокотился на дверцу, а она глядит мимо его большого брюха на автомобиль, а торговец сверкает своими жирными руками, потому что они все в золотых кольцах и дерьме, а сам он словно слеплен из сала, волосы воняют одеколоном, и тут же стоит моя мать с глазами, словно кассовый аппарат, выставив перед ним сиськи, приманивая к себе… и знаешь, что он сказал, знаешь, что он сказал?..

Хосе не знал.

— Он сказал: «Не хочешь ли прокатиться в моей машине?»

— Но она этого не сделала…

— О, сделала. Она сделала это. И с тех пор все каталась. Я убежала. Помню, как я бежала по улице и кричала во весь голос, потому что, разумеется, они хотели, чтобы я отправилась с ними. Но они все-таки уехали. Они уехали в ту вонючую поездку на том вонючем автомобиле… и через две недели мы отправились вместе с ним. — Она помолчала, чтобы наполнить себя горючим мести. — И знаешь что? Они наняли какого-то другого мужика, чтобы тот доделал шкафы.

Хосе сглотнул. Беседы подобно этой не входили в программу его защищенного мира.

— И ты думаешь что? Ты думаешь, что этого достаточно? О, случалось еще почище. Многое еще похлеще этого. Он дождался, когда мне исполнилось одиннадцать лет. Может быть, это была единственная порядочная вещь, которую он сделал за свою грязную жизнь. Я должна отдать ему должное. Но в одиннадцать он увидел, что я вошла в возраст. Он изнасиловал меня в ванной и едва не отправил на тот свет, потому что последнее, что я помнила, прежде чем потеряла сознание, это кровавые пузыри, моя кровь.

Лайза Родригес дрожала. Хосе чувствовал, как стол вибрирует под ее руками, стучит от ее дрожащих бедер. Она добралась до него сейчас, только не в зоне сексуального влечения, где она уже и без того владела им. Но в чем-то еще. Его сердце наполнилось нежностью и симпатией. В этой раненой красавице было что-то такое утонченное, такое гордое. Ей довелось изведать такие темные стороны жизни, о каких он никогда и не слышал. Она могла любить и ненавидеть с такой удивительной силой, в которой он никогда не сравняется с ней. В тот день он молился о том, чтобы уметь чувствовать так, как чувствовала она. Могла она показать ему, как?

Когда Лайза продолжила, ее голос звучал мягче. Это было само собой разумеющимся, теперь это было «утро-после-урагана». Ущерб уже нанесен. И дело оставалось за тем, чтобы расчистить обломки после шторма.

— Он нашли сговорчивого врача, чтобы тот привел меня в порядок, и в тот момент, когда я смогла встать на ноги, я ушла. Но ты знаешь, она так никогда и не бросила его. У них маленький, аккуратный домик у Залива, и он держит шестидесятифутовый моторный катер на лебедках. И я догадываюсь, что он до сих пор приторговывает наркотиками, вяжется с уголовниками, порой насилует каких-нибудь детей. Как раз такого сорта мужик, которого любая мать захотела бы назвать своим благоверным.

— А можно ли что-нибудь сделать тебе, нам? Я хочу сказать, что это все-таки Америка. — Хосе попытался облечь в слова свою веру в систему. Когда Арагоны говорили, то слушали все — полисмены, судьи, политики, журналисты. И он никак не мог постичь, что в лесу бедняков крики мучений и боли оставались неуслышанными.

— Это дело прошлое, законченное, однако оно продолжает жить здесь и здесь.

Лайза стукнула себя по лбу и сердцу.

— Здесь это будет жить вечно.

— Почему ты вернулась в Майами?

— Да поэтому. Теперь я персона, персона, которую они захотят знать и захотят, чтобы все знали об этом. Они увидят меня в новостях, и в журналах, и в колонке сплетен, и они услышат, как я здорово разбогатела — больше, чем когда-либо имели они. Вот о чем больше всего печется моя мать. Деньги — ее язык. С ней невозможно говорить больше ни о чем другом. Мне хочется даже стать еще богаче и известней, пока я не превращусь для нее в то, о чем она только и будет думать, пока ее сон не наполнится кошмаром обо мне. И все эти миллионы проскользнут мимо ее пальцев. Вот чего я хочу. Я чувствую себя лучше, думая об этом.

Но даже говоря это, Лайза знала, что этого ей недостаточно. Озвучивание замысла каким-то образом подчеркнуло неадекватность возмездия. Богатая жизнь — разве это месть? Только для тех, у кого слишком много здравого смысла и слишком мало храбрости. Эта мысль настигла ее совершенно внезапно. Дрожь возбуждения заколотилась у нее внутри, и она схватилась за стол, испытывая благоговение к себе и своему озарению.

— Мы можем выпить еще шампанского? — спросила она.

Это был абсолютно неожиданный голос страстной женщины, восставшей, подобно фениксу, из пламени горького гнева.

Они заказали еду, которую уже никому из них не хотелось есть, и Лайза стала снова Лайзой Родригес. Она рассказывала о работе моделей в тех местах, которые Хосе мечтал посетить, роняла имена девушек, являвшихся ему в его снах. Нью-Йорк и Париж, Лондон и Милан… она парила в мире, которым он восхищался, в облаке сексуальной изощренности, околдовывая его мучительной реальностью ее иллюзий.

У нее появилась цель, и она стремилась к ее достижению с тупым упорством. Ей нужно было за время ланча заарканить Хосе так, как с ним до этого прежде не бывало. Медленно, но верно она подводила под него крючок. Ее рука протянулась под столом, чтобы дотронуться до его руки. Ее пальцы играли с его, пока жар возбуждения не распространился на все его тело. Она смеялась его шуткам и мягко поддразнивала. Едва он оказывался на грани неуверенности, она подбадривала его. Бич ее решительности щелкал в воздухе возле него. Ее железная уздечка уже попала в его неприученный к подобному рот. Она вела его вперед и вытаскивала из застенчивости, пока он не заговорил с таким блеском, о возможности которого даже и не подозревал за собой. Все время свет любви горел в его глазах, как этого и требовалось, и Лайза Родригес подкрадывалась все ближе к своей цели. Она нагнулась через стол к нему, пока он не почувствовал на своем лице аромат ее дыхания. И тогда она стала нашептывать ему в ухо сладкие секреты, близко придвинувшись к нему, и он закрутился, как червяк, и потерял контроль за своими фразами, плавая в горячем растворе страсти и желания.

Шампанское ударило ему в голову, ослабив винтики реальности, а в ней оно испарялось, делая ее решимость еще тверже.

Он казался смущенным, однако силился что-то сказать. Она кивнула ему, подбадривая.

— Лайза… Я не знаю тебя достаточно хорошо, но… но…

Ее нога нашла род столом его ногу. Она толкнула его. Он с благодарностью толкнул ее в ответ.

— …но я люблю тебя.

Она мягко засмеялась, и обещание засветилось в ее знойных глазах. Ее нога сильнее толкнула его. Ну вот он и сделал дело. Сказал Лайзе Родригес, что любит ее, и ее нога все еще пылала жаром рядом с его. Он растворился в значительности момента. Ресторан уплыл куда-то прочь. Они были только вдвоем, замкнутые в настоящее, но мечтающие о будущем, и жизнь Хосе воспарила на крыльях ангелов. Сквозь дымку святости в церкви взывал официант.

— Могу я вам еще чем-то быть полезен? Может, принести десерт?

Она подняла глаза на помеху и сладко улыбнулась.

— Мы больше ничего не хотим. Пожалуйста, оставьте нас в покое ненадолго.

Драгоценный момент завис на грани исчезновения, однако Лайза не собиралась упускать его так просто. Она наклонилась через стол, пока ее лицо не оказалось лишь в паре дюймов от него, и проделала это еще более красиво и грациозно, чем делала когда-либо до этого.

— Ты все еще голоден, — прошептала она.

— Я? — пролепетал он.

— Съешь меня, — сказала она.

— Что?!

— Сделай это сейчас. Здесь. Сделай это прямо здесь.

Шок и восхищение столкнулись на его лице. Он улыбнулся, чтобы скрыть свое смущение. Его щеки запылали. Он не знал, что делать. Ему нужно было показать. Нужно было подсказать.

Голос Лайзы скомандовал.

— Сделай вид, что мы что-то уронили. Скатерть закроет тебя. Быстрей.