Юлия Белова - «Бог, король и дамы!»

• Название: «Бог, король и дамы!»
• Автор: Юлия Белова
• Жанр: Исторические приключения

Первый роман трилогии «Виват, Бургундия!».

Франция XVI век. Религиозные войны.

Действие первого романа охватывает период с 1560 по 1572 гг. Юные герои пытаются определить свое место в мире, раздираемом религиозными междоусобицами, семейными вендеттами и политическими сражениями. Их связывают родственные узы, но разделяет война. Смогут ли они найти себя и обрести гармонию между собой и окружающим миром?

К своей фантазии авторы прибавили также превосходное знание многочисленных исторических материалов по описываемой ими эпохе. Буквально с первых же страниц чувствуется, какой большой труд был проведён по сбору всевозможной информации о Франции (и не только, ведь периодически действие перемещается в Испанию и Нидерланды) 16 века.

---

Юный граф с минуту смотрел на воспитателя, затем торопливо запечатал письмо и кликнул лакея. Шевалье Мишель не боялся трудностей и опасностей. Вернее, в силу своего возраста не очень-то верил в их существование. Зато как и каждый юный шевалье очень боялся прослыть трусом.

Как только лакей скрылся за дверью, а шевалье Мишель, весьма довольный собой, посмотрел на воспитателя, господин де Броссар задумчиво произнес:

— Когда бросаешь в воду камень, по воде идут круги.

— Но потом исчезают, — беззаботно промолвил Мишель.

— Но камень то остается, — прошептал воспитатель. Мысль показалась ему не лишенной красоты и шевалье решил, что ее стоит записать. Но сначала надо было покончить с делом.

— Ну, что ж, шевалье, будем считать, что вам повезло. Насколько мне известно, господин де Бретей не принадлежит ни к одной партии. — Граф де Бар выпучил глаза, в который уже раз за последние дни чувствуя, что ничего не понимает. — А вы что же, шевалье, думали, что я не навел справки об этом дворянине? — де Броссар насмешливо приподнял бровь. — Ваша матушка просила меня заботиться о вашем благополучии, и было бы странно полагать, что я мог пройти мимо подобного человека, не поинтересовавшись, кто он и что он. Вы можете быть абсолютно спокойны. Шевалье де Бретей не интересуется ничем, кроме нарядов, охоты, танцев, стихов Ронсара и изящных безделушек — тут у вас много общего…

— Я еще рисую, — насупился Мишель.

— Замечательно, — одобрил Броссар. — Значит, у вас есть все возможности стать друзьями. Вы рисуете, шевалье де Бретей сочиняет стихи — что еще нужно для начала дружбы?

— Но…

— Вы хотите сказать, что этот шевалье старше вас на восемь лет? — переспросил воспитатель. — Это не страшно, со временем подобная разница в возрасте станет незаметной. Видите ли, молодой человек, мы живем в такое время, когда не всегда можно довериться даже родственникам. Зато на друзей можно положиться всегда. Если вам удастся найти друга, вы с полным правом сможете сказать, что преуспели в жизни.

— Господин де Бретей весьма достойный шевалье, — осторожно согласился Мишель, — но он мне не очень нравится. Он ужасный хвастун.

Броссар рассмеялся.

— Я же говорил, шевалье, у вас много общего.

Выпустив эту парфянскую стрелу, воспитатель неспешно удалился, предоставив воспитаннику возможность в одиночестве размышлять над всем увиденным, услышанным и сделанным за день.

Глава 4 В которой граф де Бар понимает, что «их сиятельств» в Париже очень много

Что бы ни говорил Франсуа де Гиз, как бы не ворчал при каждой встрече с племянником, через три дня юный граф был представлен ко двору. Строгая и грозная крепость с севера и востока, новомодный дворец с юга и запада, наружные крепостные стены, толстые башни, роскошное внутреннее убранство — Лувр ослепил Мишеля де Бар, и юноша примолк, как и при первой встрече с Парижем. Шевалье де Броссар с обычной обстоятельностью рассказывал, как еще недавно Лувр хранил древний облик времен Карла V и лишь Франциск I пожелал перестроить королевскую резиденцию в соответствии с новейшими веяниями времени.

Слушая пространный рассказ воспитателя, Мишель постепенно успокаивался и потому предстал перед их величествами, не страдая от излишней робости. И все-таки хилый семнадцатилетний король показался мальчику почти богом, а восемнадцатилетняя кузина, королева Мария Стюарт, почти богиней. Чтобы быть признанными небожителями без всякого изъяна, королю Франциску II мешал вялый и сонный взгляд, а королеве Марии — изрядный рост. Мишель де Бар решительно не мог понять, как можно влюбиться в подобную дылду.

Только королева-мать Екатерина Медичи во вдовьем платье без единого украшения и в черном чепчике аттифе, таким же, как у его матушки, с огромными грустными глазами и изящными руками показалась юному шевалье совершенством. Она так ласково ободрила графа де Бар, так проникновенно поведала ему о предстоящей учебе, что Мишель готов был бежать на уроки немедленно. В то же время король Франциск что-то вяло бормотал о необходимости пообедать, а королева Мария беспрестанно трещала о доброте и государственной мудрости дядюшки Гиза, об охоте, танцах и о том, что в своей провинциальной глуши кузен даже не догадывался о столичных развлечениях. Нет, Мишель де Бар совсем не так представлял себе величие французских королей!

Знакомство с кузенами-принцами также несколько разочаровало шевалье. Александр де Валуа был на год младше Анри де Гиза, а принц Беарнский оказался малышом неполных семи лет. Граф де Бар не понимал, как можно обучаться вместе с такими малявками. Мальчик, правда, предположил, что для него подобное обучение вряд ли будет трудным, и от души посочувствовал родственникам, которым придется состязаться с таким разумным и образованным шевалье, как он.

Должно быть, сочувствие слишком явно отразилось на лице графа, потому что маленький принц Беарнский, до этого с некоторой робостью разглядывавший большого двоюродного брата, приободрился и с интересом спросил:

— Барруа — это где?

— А, это у нас в Лотарингии, — ответил принц де Жуанвиль раньше, чем Мишель успел открыть рот. Юный граф нахмурился. В вопросе наследника Наваррского престола не было желания оскорбить, но в ответе кузена мальчику послышалось пренебрежение.

— А Лотарингия — это где? — с той же непосредственностью продолжил расспросы малыш.

На этот раз побагровел Анри де Лоррен. Мишель улыбнулся.

— Это далеко, — вступил в разговор брат короля Александр де Валуа. — Матушка нас туда не отпустит.

— Зато у меня там охота, — сообщил Мишель де Лоррен. — А в охоте я разбираюсь лучше, чем королева Мария, — добавил мальчик, даже не заметив, что в точности повторяет слова и даже интонацию шевалье де Бретея. Все-таки Мишель был обижен на кузину, назвавшую его любимое Бар-сюр-Орнен «провинциальной глушью». — А еще я граф де Лош.

В глазах принца из дома Валуа зажегся интерес.

— Лош? Я слышал о Лоше. Когда мы жили в Амбуазе, матушка говорила, что Лош это… сейчас вспомню… страре… страту… стра-те-ги-чес-кий пункт. Значит, ты граф де Лош… Вот здорово! «Де Лош» звучит гораздо лучше, чем «де Бар».

Мишель не нашелся с ответом, но вскоре обнаружил, что подавляющее большинство придворных думали так же. Имя «Лош» вызывало в них живейшее любопытство, а имя «де Бар» — только недоуменные пожатия плеч. Мальчик и представить не мог, каким образом дать понять благородным господам, что подобные телодвижения кажутся ему неуместными. Как назло каждый второй собеседник юноши имел право на обращение «ваше сиятельство» или даже «ваша светлость», и чуть ли не каждый кому-либо служил — его величеству королю, королеве-матери, Лорренам, Монморанси, Шатильонам, Бурбонам, Лонгвилям, Ларошфуко и еще Бог знает кому — шевалье Мишель пока не мог разобраться в сложных взаимоотношениях придворных.

И еще кое-что смущало юного графа. Мишель со всех сторон слышал вопросы о вещах, о которых не имел ни малейшего представления. «Сохранилась ли в Лоше клетка кардинала Балю?», «Так ли прекрасна Агнеса Сорель, как об этом говорят?», «По прежнему ли украшают Лош рисунки Лодовико Моро?» и «Правда ли, что во владениях графа имеется проклятое озеро?».

Стесняясь признаться в невежестве, а также в том, что он не удосужился побывать в собственном владении, юный шевалье только пожимал плечами и уверял, будто не обращал внимания на мелочи, а уж в проклятия и вовсе не верит, однако открытие, что он чего-то не знает, оказалось весьма неприятным. Кто такой кардинал Балю и какое отношение к князю церкви может иметь клетка? — недоумевал мальчик. В отличие от почтенного кардинала имя возлюбленной короля Карла VII было Мишелю знакомо, но он понятия не имел, была ли королевская любовница хороша или нет, так как никогда не видел портрета дамы и даже не знал, существует ли он. Однако больше всего шевалье расстроился из-за рисунков Лодовико Моро. Прежде мальчик искренне полагал, будто знает о рисунках все — и вот, пожалуйста, в его владениях могут находиться неизвестные ему творения.

Лишь одно обстоятельство утешало шевалье — коль скоро правитель Милана не находил ничего предосудительного в рисовании, значит и он, граф де Бар и де Лош, имеет право рисовать. Конечно, шевалье де Броссар не раз уверял юного графа, что в рисовании нет ничего постыдного, но, замечая, как при виде карандаша и бумаги хмурится дядюшка Гиз, пожимает плечами воспитатель братьев короля господин де Лансак и хихикают придворные, Мишель начинал сомневаться в самом себе, грустить, хлюпать носом и прятаться по углам.

Если бы дело происходило в Барруа, Мишель знал бы, что ответить весельчакам, но в Лувре граф де Бар чувствовал себя чужим и несчастным. Даже его родственники, как выяснил шевалье, были вынуждены служить. Герцогиня де Буйонн была его тетушкой и, однако — к потрясению шевалье — служила воспитательницей при короле Франциске II. А один из дальних кузенов Мишеля, двадцатилетний барон де Нанси, был простым корнетом королевской гвардии, ходил в караулы, словно статуя стоял на часах, а однажды в присутствии Мишеля получил жесточайший выговор от лейтенанта, который вовсе не имел никакого титула, но при этом отчитывал родственника Лорренов.