Юлия Белова - «Бог, король и дамы!»

• Название: «Бог, король и дамы!»
• Автор: Юлия Белова
• Жанр: Исторические приключения

Первый роман трилогии «Виват, Бургундия!».

Франция XVI век. Религиозные войны.

Действие первого романа охватывает период с 1560 по 1572 гг. Юные герои пытаются определить свое место в мире, раздираемом религиозными междоусобицами, семейными вендеттами и политическими сражениями. Их связывают родственные узы, но разделяет война. Смогут ли они найти себя и обрести гармонию между собой и окружающим миром?

К своей фантазии авторы прибавили также превосходное знание многочисленных исторических материалов по описываемой ими эпохе. Буквально с первых же страниц чувствуется, какой большой труд был проведён по сбору всевозможной информации о Франции (и не только, ведь периодически действие перемещается в Испанию и Нидерланды) 16 века.

---

Если бы дело происходило в Барруа, Мишель знал бы, что ответить весельчакам, но в Лувре граф де Бар чувствовал себя чужим и несчастным. Даже его родственники, как выяснил шевалье, были вынуждены служить. Герцогиня де Буйонн была его тетушкой и, однако — к потрясению шевалье — служила воспитательницей при короле Франциске II. А один из дальних кузенов Мишеля, двадцатилетний барон де Нанси, был простым корнетом королевской гвардии, ходил в караулы, словно статуя стоял на часах, а однажды в присутствии Мишеля получил жесточайший выговор от лейтенанта, который вовсе не имел никакого титула, но при этом отчитывал родственника Лорренов.

Юному графу очень хотелось с кем-нибудь посоветоваться, но и здесь он был одинок. Спрашивать совета господина де Броссара мальчик не решался, хотя вполне доверял его учености и благородству. Мишелю уже пришлось заметить, с каким уважением и почтительностью встречали его воспитателя все эти «сиятельства», «светлости» и даже «величества», и мальчика не оставляло странное чувство, будто для господина де Броссара титулы не имели никакого значения. Да и мысль попросить совета у кузенов, можно было счесть нелепостью. Во-первых, будущие соученики Мишеля были слишком малы, во-вторых, никогда не напоминали кузену, что он простой граф среди них — принцев, обращались к нему по имени и не возражали, когда он, в свою очередь, называл их «Александром» и «Анри». Так что Мишель де Бар мог просить совета и помощи только у дядюшки. Конечно, не у дядюшки Франсуа, по непонятной причине испытывавшего к племяннику неприязнь, а у дядюшки Шарля. Вот к нему после двух дней раздумий и сомнений и направил свои стопы юный граф де Бар.

К удивлению Мишеля покои кардинала Лотарингского были пусты, однако, приняв какое-либо решение, юный Лоррен не имел привычки от него отказываться. Не только покои кардинала, но и весь отель Клиссон показался мальчику вымершим, ибо дядюшка де Гиз со свитой отправился в Лувр обсуждать условия обучения сына, а слуги, пользуясь отсутствием господина, завалились спать. Мишель уже сбился с ног, когда неожиданно услышал голоса. Сквозь неплотно прикрытые портьеры граф де Бар разглядел своего воспитателя и дядюшку Шарля.

— …ваше появление в Париже было для некоторых весьма неприятным сюрпризом, — расслышал Мишель окончание фразы дяди.

— Полагаете, это должно меня волновать? — ледяным тоном переспросил шевалье де Броссар. — В любом случае, Шарль, я не намерен носить маску, чтобы успокоить вашего брата.

— Кто же говорит о маске? — примирительно заметил кардинал. — Бога ради, Броссар, забудьте вы это досадное недоразумение. Поверьте, я всегда считал, что отец и Франсуа заблуждаются, полагая, будто вы можете представлять для нас опасность…

— Ну почему же? — воспитатель пожал плечами. — Они были совершенно правы. Впрочем, к чему говорить о них? Ведь это вам я был обязан изгнанием.

Кардинал порозовел, а Мишель вжался в стену. Мальчик знал, как нехорошо подслушивать, и, смущенный странным разговором, от всей души желал поскорее уйти, однако не знал, как осуществить это желание, не привлекая внимания беседующих. В конце концов юный шевалье решил остаться на месте, придя к несколько странному выводу, что совершить проступок гораздо лучше, чем прослыть его свершившим.

Пока Мишель размышлял, кардинал Лотарингский пришел в себя и улыбнулся.

— Полноте, Броссар, у вас нет основания на меня обижаться. Что такое пара лет вдали от двора?..

— Семнадцать, Шарль, семнадцать. Неужели вы разучились считать? — с насмешкой заметил Броссар.

— Ну, пусть семнадцать, — поморщился прелат. — Хотя даже семнадцать лет вдали от двора — это не трагедия. Поверьте, в Бастилии вам было бы гораздо хуже. Я просто не мог допустить, чтобы человек вроде вас провел столько лет в крепости…

— Семнадцать лет в Бастилии не способен прожить ни один человек.

— Вот видите! — прелат всплеснул руками. — Неужели вы в самом деле полагали, будто сможете свести на нет влияние мадам Дианы?

— Видимо, мог, коль скоро вы так испугались, — с иронией произнес Броссар.

— А, бросьте, — кардинал отмахнулся. — Положим даже, вам бы это удалось. Вы что же думаете, Генрих простил бы вам разрыв с любовницей? Нет-нет, вы должны быть мне благодарны. Я спас вас от гораздо более печальной участи.

— Ну что ж, примите мою нижайшую благодарность, — с еще большей иронией поклонился де Броссар. — Кстати, удовлетворите мое любопытство. Объясните, каким образом вам удалось ограничить дело ссылкой, а не костром?

Мишель в ужасе зажмурился. Если бы он открыл глаза, то заметил бы, как дядя вновь покраснел.

— Смерть Христова, вы же понимаете, король никогда бы не довел дело до суда. Бастилия, ссылка — возможно, но костер!.. Нет, право, за кого вы меня принимаете?!

— За того, кто вы есть, Шарль — за Лоррена. А впрочем… вы меня разочаровали. Не спорю, ваш отец, ваш дядя-кардинал, ваши братья всегда готовы были использовать в своей игре церковь. Но вы…

Шарль де Лоррен развел руками.

— А в чем еще я мог вас обвинить? В измене, казнокрадстве, беспутном поведении? Да меня бы подняли на смех! Ну, скажите, разве я виноват, что вы безупречны, как древний римлянин?

— И почему вы не хотите меня понять? — после краткой паузы продолжил кардинал. — В конце концов я хотел поговорить с вами вовсе не для того, чтобы принести извинения или же выслушивать слова благодарности.

— Узнаю самомнение Лорренов, — пожал плечами шевалье.

— Можете думать обо мне, что угодно, — с некоторым нетерпением возразил прелат, — но я рад, что вы стали воспитателем Мишеля. Право слово, лучшего наставника для мальчика вряд ли можно было найти.

— Благодарите за это его мать, — отверг похвалы Броссар. — Я не мог отказать женщине, чья семья приютила и защитила меня, когда вам было угодно лишить меня всего.

— Ну хорошо-хорошо, — его преосвященство махнул рукой, признавая поражение в словесной баталии. — К чему ворошить прошлое?

— Нет, Шарль, я говорю не о прошлом, а о настоящем, — жестко парировал воспитатель. — Один раз вам уже удалось лишить меня друзей, отняв у меня возможность видеться с ними и даже переписываться. Но повторить подобное вам не удастся.

— Не понимаю, о чем вы, — с преувеличенной искренностью возразил кардинал.

— Вы прекрасно все поняли, — тон Броссара был неумолим. — Если вы еще раз попробуете распускать слухи, будто все эти годы я служил вам, я сумею вам ответить. Вы меня знаете.

Его преосвященство задумался, но в конце концов в знак согласия кивнул. Господин де Броссар, удовлетворенный подобным ответом, слегка смягчил тон:

— А теперь о деле. О чем вы хотели со мной говорить?

— Я хотел посоветоваться, но теперь даже не знаю… Вы, возможно, заметили, что мой племянник Анри несколько избалован?

— Это мягко сказано, — усмехнулся Броссар.

— Знаете, друг мой, вы вправе на меня сердиться — из-за друзей, я имею в виду. В наше время только дружба способна поддержать человека в жизни, а без друзей человек становится еще более одинок и несчастен, чем без родственников.

— Согласен, — кивнул Броссар.

— Я не буду более пытаться внести разлад между вами и вашими… э-э… союзниками, но и вы помогите мне. Я хочу, чтобы Анри и Мишель были не только кузенами, но и друзьями. Боюсь только, ваш воспитанник, как отпрыск младшей ветви нашего дома, считает себя ниже Анри, а надменность Жуанвиля только поддерживает в нем это чувство. Если бы вы смогли объяснить Мишелю, что он ничуть не хуже Анри…

Броссар рассмеялся:

— Если вас беспокоит только это — можете не волноваться. Мишель вовсе не считает себя ниже кого-либо.

— Но он так грустен, так часто плачет… — вздохнул кардинал.

— Я знал еще одного юного шевалье, который весьма грустил, впервые расставшись с ласковой и снисходительной матушкой. Вы не помните, как его зовут, Шарль? — с улыбкой поинтересовался Броссар. — А что касается Мишеля… Подождите, пока мальчишка освоится, сообразит, что Лувр по большому счету ничем не отличается от Бар-сюр-Орнен, и тогда, обещаю, вы не узнаете Мишеля. Он перевернет жизнь в отеле Клиссон вверх дном. И в Лувре тоже. Уверяю вас, он ничуть не менее избалован, чем Жуанвиль, так же самонадеян, вздорен и злопамятен.

— Вы пытаетесь настроить меня против племянника? — в прохладой в голосе спросил Шарль де Лоррен.

— Вовсе нет. Я только хочу втолковать вам, что Мишелю необходимо твердое руководство, иначе из него вырастет чудовище.

— Да полноте… — отмахнулся кардинал.

— Мальчишка уже сейчас хвастает, что станет герцогом и женится на принцессе…

— А вы полагаете это невозможным? — вскинулся прелат.

— Напротив. По матери Мишель — Валуа, и такой брак нельзя будет счесть мезальянсом. Однако необходимо сдерживать страсти мальчика. Сейчас у него два пути: либо жесточайшая дисциплина и розга, либо сознательное самоограничение. Лично я надеюсь на последнее. Все-таки мальчик достаточно умен, гибок и любознателен. И достаточно взросл. И вот еще что, Шарль, — голос Броссара вновь сделался жестким. — Не пытайтесь баловать мальчишку. Я не позволю вам его испортить.