M. Nemo - Песнь Люмена

• Название: Песнь Люмена
• Автор: M. Nemo
• Жанр: Фэнтези

Люмен, любимейший сын Императора. И именно он восстанет против Отца, когда узнает правду о ледяном мире, где никогда не восходит солнце, а главным источником жизни служит кристалл.

---

Красное одеяние на ней было темнее костюма стража. А за окном было тихо и светло от просыпающихся звёзд.

— Больше всего люблю это время, — сказала Мийя.

— Я тоже. Мир кажется чище.

— Первая звезда символ надежды и очищения. За ней появляются и остальные.

— Мне больше нравится когда остальных ещё нет. Тогда спокойнее.

Высокое небо прояснялось. Молочные пути растворялись в зарождающемся свете. Вот уже проступили призрачные очертания других звёзд.

— Если тебе будет что-то нужно, обращайся ко мне. Старшие жрицы просили сопровождать тебя во время пребывания в Обители.

— Спасибо.

Тогда Мийя поклонилась и отошла от окна. Аджеха некоторое время смотрел ей в след и только потом вспомнил о небе, которое успело просветлеть из чёрного в тёмно-синее от разгоревшихся звёзд.

Когда же пришла ночь, и жрицы собрались в достаточно просторном зале, Аджеха следуя их примеру, опустился на тёплый, нагретый от близко расположенных чаш, пол. Мийя села возле него и когда она опускалась, край одеяния накрыл его руку. Аджеха так и остался сидеть, смотря впереди себя на то, как собираются жрицы и ученицы для предстоящей церемонии. И тогда же начала оживать история про рыбака, который настолько был предан Императору, что поверил ему и в бурю вышел на лодке в море.

«— Ты скоро станешь старшей жрицей.

— Да, сестра.

— А потому мы ждём от тебя достойных действий. Сейчас, как и в любое время, Чертог нуждается в нашей преданности. Тебе известно о смуте племён и волнениях в династических родах. А, значит, Император рассчитывает на нашу деятельность как на укрепление Его справедливого правления. Именно сейчас, когда многие не видят пути, мы должны в полной мере проявлять нашу основу. Мийя-Мэй, не молчи.

— Я слушаю, сестра.

— И что ты скажешь теперь.

— Всё так, Одра-Мэй. И я буду верой и правдой служить Небесному Чертогу и своему предназначению.

— Мы рады слышать это.

— Ты уже достигла нужного развития как жрица.

Пламя от чаши дрожит.

— Благодарю, Аша-Мэй.

— Будем надеяться, ты оправдаешь наши ожидания.

Поклон. Тишина. Звук удаляющихся шагов.

— Ты это видишь.

— Конечно».

И рыбак вернулся домой с сетью, которую отныне вытягивали всегда полную рыбы.

К тому времени стало темнее, и мягкий свет выхватывал из полумрака лица слушающих. Жрица в центре сидела на подобранных коленях с прямой осанкой и точно впитывала в себя внимание каждого в зале. И всё же у неё не было лица, на какое-то время она превратилась в воплощение рассказываемой истории.

У жрицы менялись интонации в голосе, менялся ритм повествования и жесты были подобраны с достойной точностью.

По окончании огонь не разожгли, и во всё той же скрадывающей темноте ученицы поднялись и стали расходиться кто куда. Они делали это молча, и вторые следовали за первыми. Аджеха вернулся в выделенную ему комнату и не стал открывать окна. Не стал закрывать дверей, ведь даже когда ты один, Обитель не оставляет тебя и через воздух наполняет собой.

Мийя остановилась у входа в церемониальный зал. Из темноты пахло благовониями.

— Доброе утро.

— Доброе утро.

Снежные обезьяны охотились сами, но жрицы всё же приносили им пищу на подносах как священным существам. Это не входило в её обязанности и всё же Мийя поднесла поднос к вожаку и дождалась, пока тот возьмёт самый большой кусок мяса. После подлетели и остальные, выхватывая и раздирая еду. Аджеха стоял в стороне и наблюдал за пиршеством со спокойным вниманием.

Поворачиваясь к нему, Мийя-Мэй вежливо улыбалась и уже собралась уходить, когда к ней подбежала работница и, приняв поднос, сама унесла его со странным выражением лица.

— Я слышала, тебя провели по Обители.

— Она не уступает храму в величии.

— Сегодня так свежо.

Они шли рядом по протоптанной дорожке. Снег хрустел под сапогами. То тут, то там из сугробов оголялись бока руин прежней Обители. Мийя шла не спеша и смотря в сторону. Щёки у неё порозовели, хоть мороз и не был таким сильным сегодня.

Она вдруг остановилась и сказала, точно отвечая на невысказанный вопрос.

— Я, правда, рада видеть тебя!

— Тогда что?

— Просто…

Он ждал. Мийя смирилась и произнесла:

— Просто я не думала, что увижу тебя снова.

Аджеха встретил её взгляд и сказал не сразу.

— Тогда это единственная милость Императора, которой я благодарен.

— Не говори так.

— Это слова Жрицы Огня.

— Я и есть Жрица Огня. Как и ты — страж.

— Нет, — Мийя вынуждена была присмотреться к нему, чтобы различить перемены в голосе и выражении лица. Аджеха позволил им проявиться. — Прежде всего, я — человек.

Трапезы в Обители отличались от трапез храма. Если там послушники сидели за длинными столами от края до края, то тут ученицы и жрицы разбивались на группы. Те, кто служил ритуалу и те, кто выполнял остальную работу — никогда не садились вместе. В этот раз одна из жриц, севшая с ним за один стол, повела вежливый разговор об Обители и храме, касаясь лишь ясных вопросов. Так же к ним присоединились две ученицы, которые только учились вести разговор и страж для них был объектом тренировки. Старшая жрица иногда вмешивалась, направляя беседу в потребное течение и после замолкала, продолжая подносить небольшую ложку ко рту. Однако всегда внимательно следила за беседой. Но этот раз Мийи с ними не было. Не заметил её Аджеха и среди жриц в трапезной.

— Оказанная вам честь редка, — заметила Жайя-Мэй, — стражи посещают Обитель обычно исключительно при деловых визитах.

Аджеха, как и подобает, не ответил жрице. Только коротко кивнул и продолжил есть более не отвлекаясь и не привлекая к себе внимания.

Дни тянулись за днями, ритуалы сменяли ритуалы, время пребывания Аджехи в Обители подходило к концу. Оставалось два дня до отъезда и он проводил это время часто выбираясь на открытую площадку, где жрицы, бывало, отпускали подожжённые ворохи трав на ледяной ветер. Отсюда была видна долина и руины, и он невольно вспоминал Последнее Испытание, и так же быстро забывал. Таких площадок с одной стороны Обители было не меньше двадцати и в середине ночи огни от них должны быть видны далеко в долине, служа маяком.

Мийя подошла сзади и остановилась рядом, положив руки на каменные перила. Всё же жрицы огня не боялись холода. Аджеха предполагал, что не от физической подготовки, а благодаря силе внушения.

— Ты всегда думаешь о чём-то тёмном.

Да, тогда они молчали так и стоя, и смотря в даль.

Она добавила:

— Всё хорошо.

— Имеет ли человек право хранить секреты?

— Конечно, если они не вредят другим. Ты замолчал. О чём думаешь сейчас?

— Мне нравится, когда ты улыбаешься. — И. — Сложно определить ту грань, когда можно навредить или нет молчанием.

— И всё же…

Больше здесь никого не было. Они сидели за единственным столом и Аджеха не чувствовал холода, привычно укрепившись против него. Руки Мийи утопали в длинных рукавах, так что были видны только кончики пальцев. От её дыхания поднимался пар и тут же растворялся лёгким облаком. Запах снега проникал внутрь. Края лавки обледенели и прозрачные сосульки свисали вниз, впитывая свет от звёзд.

— Завтра твой отъезд, — сказала Мийя не ожидая подтверждения своих слов.

Мигом изменившись в лице, Аджеха повернулся назад, как будто искал выход, но остался на месте и сложил руки на столе. В отличие от Мийи, он сидел без перчаток и смотрел теперь в сторону.

Аджеха открыл рот как будто хотел сказать что-то, и закрыл так ничего и не произнеся.

— Аджеха…

— Я думаю о том, о чём обычно не говорят. Даже если оно может навредить другим. Это всегда был эгоизм.

— О чём ты?

Он сглотнул, сжал пальцы, так что те побелели.

— Аджеха.

И резко вскинул голову. На какой-то миг Мийя не дышала смотря на того, кто сидел перед ней.

— Я не помню, как это произошло.

— Что? — её голос звучал тихо.

— Одержимость.

После затянувшейся паузы он заговорил ровно, лишённым выразительности голосом.

— Мать говорила, что тогда мы отправились с отцом в снега, чтобы наколоть льда для воды. Но это было давно, мне было около двух лет. Отец отошёл всего на минуту, а когда вернулся, нашёл меня и сначала решил, что его сын уснул. Он спешил домой и потом положил меня на стол. И никто не мог понять, что могло произойти за то время, что я оставался один. Я дышал слишком тихо и медленно, но пульс бился как не у спящего и отец расстегнул куртку. Тогда они и поняли, — слова срывались как отколотые камни. — Я одержим.

— Но изгнание…

— В моём случае обряд изгнания невозможен. Это случается редко, но во мне две агоры. Изгнание возможно только при одержимости одной. Иногда удаётся достигнуть позитивного результата. — Он добавил: