Александр Вельтман - Сердце и Думка

• Название: Сердце и Думка
• Автор: Александр Вельтман
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 1986

Причудливый сюжет с искусным переплетением фантастики и быта; яркие зарисовки жизни русской провинции и столиц первой половины XIX века; дворянские балы — и шабаши нечистой силы на Лысой Горе; хитросплетения любовных интриг — и колдовские козни; юмор, то мягкий, то озорной; оригинальный, необычный язык.

Вышедший в свет в 1838 году роман  талантливого русского писателя пушкинского круга Александра Фомича Вельтмана (1800–1870) «Сердце и Думка», помимо огромного успеха у читающей публики, удостоился впоследствии весьма высокой оценки таких корифеев отечественной словесности, как Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой.

В издании сохранены особенности авторской орфографии и пунктуации, отражающие индивидуальный творческий стиль писателя.

---

— Но кто? с кем? это любопытно! Лели несколько ожила; прислушивается.

— И оба ранены…

— Да кто же, кто?

— Однако ж, чтоб не испугать многих, потому что многие принимают большое участие в одном из соперников, я предуведомлю, что раны обоих не опасны: подвязав руку черным платком, можно показываться в общество, и тем интереснее будет для многих.

— Но скажите, пожалоста, кто?

— Главное лицо… отгадайте? Адъютант…

Лели затрепетала.

— Неужели…

— Князь Лиманский.

— Шутите! — А другой?

— Также какой-то Адъютант; но не интересен, — не знаю даже и фамилии.

— И за кого, сказали вы?

— Догадывайтесь.

— Неужели за… Dame du Lac?[47]

— Да, за Dame des eaux d'Ostojenka.[48]

— Может ли это быть!

— Что ж, это мило: кавалеры обязаны проливать кровь свою за дам. Я не знаю, которая бы не пожелала, чтоб все московские Damoiseaux[49] передрались за нее. Это облегчает выбор.

— И вы наверно знаете, что за Dame du Lac?

— Наверно.

Лели готова была вскрикнуть: неправда! — так затронуто было ее самолюбие мнимою причиной дуэли.

Но она только глубоко вздохнула, с беспокойной досадой, даже с ненавистью в душе к неизвестной, которую называли Dame du Lac. Она желала непременно узнать, кто эта соперница, лишившая ее славы быть предметом дуэли.

V

Прошел целый месяц; князь Юрий не являлся в общество, где прилив новых лиц и новостей заставил скоро забыть даже и о том, существует ли Юрий на свете: жить там и не показываться на глаза значит то же, что быть покойником. Но для Лели это убийственно; едва она только помыслит: может быть, он умер от раны! — тоска как будто перельется по всему ее телу, а сердце, кажется, хочет вырваться из груди, оставить Лели.

Но настало время собраний, объявлен маскарад. Не по душе Лели забавы рассеянного света, но она едет: может быть, там встретит кого-нибудь, кто скажет ей что-нибудь про Юрия.

Задумчиво ходила она в текучей толпе, вокруг толпы неподвижной среди залы, как на острове, — вдруг видит перед собой Адъютанта… Радостное восклицание замерло у нее на устах; но глаза ее ясно высказали: вы живы! я вас вижу! о, как я рада!

Лиманский не имел права поклониться ей; но взглядом своим он встретил ее как знакомую.

Он прошел, Лели оглянулась назад, и он оглянулся.

В глазах есть что-то заменяющее слова: «Мне нужно сказать вам хоть одно слово!»

Лиманский понял этот немой язык; вскоре подошел он к Лели. Она подала ему руку; глаза ее заблистали радостью.

— Если б вы знали, как я боялась за вас! — сказала она ему со всею откровенностью сердца.

— Мне дорого ваше участие, — отвечал Лиманский, — но, может быть, подобное же участие вы принимаете и в моем сопернике… скажите?

— Ах, нет! он был так дерзок, он готов был обратить на меня общее внимание…

— Я его наказал за это.

— Но и вы также ранены…. Скажите, вы не опасно ранены? ваша рана не будет иметь последствий?

— Я желал бы, чтоб она имела последствия! — отвечал Лиманский, значительно взглянув на Лели.

Она поняла эти слова и понеслась в круг кадрили, как дух, не прикасаясь к земле, как цветущая роза, облеченная легким облаком.

В танцах, как в опьянении, высказывается все, что лежит на сердце. Тут заметны для наблюдателя и любовь, и досада, и зависть, и равнодушие. В выражениях лица и в движениях есть также язык неумолкающий, невольный порыв высказывать мысли и чувства. И ничем не высказывается так хорошо первая радость влюбленного сердца девушки, как движениями под звуки музыки: кажется, что она плавает в волнах этих звуков, исчезает, появляется снова пылающей зарей. Мать любуется на нее, подруги завидуют, и никто не понимает, отчего она так ловка, хороша и пленительна?

В эти минуты на взор счастливца она отвечает взором, на слово согласием, на чувство взаимностью, увлекаемая и traversée и chaîne, она расстается с ним со взором грусти; но, вырвавшись из фигуры, где его нет, она быстро летит к нему, и взор ее слетается с его взорами.

Кадриль кончилась; утомленный кавалер Лели торопится в галерею, чтоб вздохнуть свободнее. «Эта девушка стоит того, чтоб забыть для нее бесчувственную Зою!» — говорит он почти вслух, восхищаясь издали красотою Лели.

Несколько вечеров, несколько домов общих знакомых открывают всегда путь сперва к сердцу, а потом в-дом.

Лиманский вскоре приглашен уже и отцом, и матерью Лели на вечера. Князь, ротмистр, имеет состояние, хорош собою — чего же больше нужно для самолюбия родителей и для счастия дочери? В дополнение: взаимная любовь, и — дело решено.

Князь Юрий вскоре становится уже своим в доме. Он свободен в обращении с Лели, как брат; говорит ей, что хочет, целует ее руку, когда вздумает; он повсюду ее спутник. Недоставало еще только решительного объяснения. В этом случае мужчина всегда медлит, отклоняет решительную минуту воплощающегося блаженства, чтоб насладиться долее сбывчивостию желания; а женщина торопит эту минуту, не постигая наслаждения духовного, предвкушающего сбывчивость: в женщине слишком много нетерпения и пылу, который требует существенности.

Однажды пробирался Лиманский подле Лели сквозь толпы гуляющих в парке. Мимо их медленно прошел офицер в шинели.

— Кто это такой? — спросила тихо Лели. — Как он злобно посмотрел на вас!

— Неужели вы не узнали его?

— Нет…

— Вы не узнали моего соперника?

— Неужели это он?

— Как будто вы видите его в первый раз? Вы шутите!

— Уверяю вас, я его совсем не знаю; когда он подошел ко мне на балу, я, задумавшись, приняла его за вас…

— О чем же вы в это время думали?

— Это одна моя тайна, и ту хотите вы выведать? Лиманский понял эту тайну; но он хотел на откровении

Лели основать и свое собственное признание в любви и намерение просить ее руки.

— Скажите мне вашу тайну! — повторил он убедительным голосом по возвращении с гулянья.

— Что я думала?.. вы хотите знать? непременно?..

— Хочу знать непременно, — сказал Лиманский, взяв Лели за руку, — может быть, от этого зависит мое счастье! скажите!..

— Я думала… — отвечала Лели, покраснев и потупив взор, — я думала о белой розе, которая была первым залогом моей любви, с которой вместе я отдала и свое сердце…

Быстро потухло на лице Лиманского выражение страсти; он опустил руку Лели.

— О белой розе… залоге любви!.. — сказал он, — эта откровенность выше моих ожиданий!

— Где ока?

— Белая роза? — Не знаю: я не хранитель чужих залогов любви!.. Она, верно, у того, кому вы вручили вместе с ней и свое сердце!..

Поклонившись очень учтиво н сухо, князь Лиманский торопливо вышел.

— Ah! — вскрикнула Лели, опамятовавшись и вскинув руки вслед за ним; но его уже не было.

В тот же вечер Лиманский встретился с своим соперником. — Князь, мне нужно с вами переговорить, — сказал он ему.

— Что вам угодно? Кажется, мы кончили с вами счеты?

— Не совсем; мне необходимо знать — извините мое любопытство, — мне необходимо знать, в каких отношениях вы с той особой, которая была причиной нашей ссоры?

— Милостивый государь, на подобный вопрос не отвечают; но я не намерен снова быть причиной какой бы то ни было расстройки… Если вы неравнодушны, то позвольте вас уверить в моем совершенном равнодушии ко всем прекрасным особам Москвы!..

— Мне сказали, что вы уже жених этой девушки.

— Я? никогда! и чтоб рассеять эти глупые слухи, моя нога не будет в этом доме!..

— Этого мне довольно.

— Сердечно радуюсь.

VI

— Поздравляю тебя, Лели! — вскричала Мария Зарская, разумеется, не по-русски, вбежав в комнату Лели, спустя несколько времени после события. — Когда ж свадьба?

— Свадьба? когда мне вздумается, — отвечала Лели равнодушно.

— Ах, Лели, как ты переменилась! что с тобой сделалось?

— Не знаю… кажется, ничего. Когда вы приехали?

— Вчера. Как ничего?.. посмотри в зеркало, ты, верно, нездорова… Скажи, пожалоста, хорош ли твой жених?

— Ах, оставь, пожалоста, спрашивать!.. Все надоели мне вопросами!.. Совсем не хорош!..

— Зачем же ты выходишь за него?

— Зачем? странный вопрос!

— Верно, тебя принуждают?.. ах, бедная!..

— Нисколько!

— Стало быть, ты его любишь?

— Да, люблю, ну люблю — что ж из этого?

— Он также любит тебя?

— Хм! пошла ли бы я иначе замуж? Еще бы не любил тот, которому отдаешь себя во владение!

— Он князь?

— Нисколько не князь!..

— Мне сказали, что князь, адъютант… фамилию позабыла!.. Как его фамилия?

— Да, Адъютант, что ж из этого, что Адъютант?

— Ах, это приятно, Лели, как приятно! ты будешь сама развешивать ему аксельбант! Только, пожалоста, не вели носить по форме: я не люблю; развесь от одного плеча к другому, чтоб вся грудь была увешана… пожалоста, сделай так, как я тебе говорю!

И — Мери подбежала, обняла Лели.