Мария Тенишева - Впечатления моей жизни

• Название: Впечатления моей жизни
• Автор: Мария Тенишева
• Издательство: ИСКУССТВО
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991

«Гордость всей России» - говорили о Марии Клавдиевне Тенишевой современники. «Настоящей Марфой-Посадницей» называл ее Н. К. Рерих. Русская княгиня, отдавшая свое богатство на просвещение народа: творец, художник, просветительница, создавшая в Смоленске уникальный музей русской старины.

Воспоминания княгини Тенишевой охватывают период с конца 60-х гг. прошлого столетия до новогодней ночи 1917 г. В них запечатлелись бурные события рубежа веков, важнейшие вехи культурной жизни: открытие Русского музея, Всемирная выставка в Париже, издание журнала «Мир искусства», встречи Тенишевой с талантливейшими людьми эпохи: Репиным, Чайковским, Врубелем, Трубецким, Бенуа, Серовым.

На родине воспоминания княгини Тенишевой издаются впервые.

---

Понемногу и на "Благодати" погасли огни. Машина давно уже остановилась. Все затихло — уснуло. Воцарилась успокоительная ночь. Тихо догорал костер, изредка выбрасывая умирающие блестки. Слышался ровный плеск усиленного течения, да где-то неутомимо журчал ручей. Вдруг близко-близко залился соловей знойно-страстной песней… Сколько в этот день было пережито впечатлений чистой красоты, трогательных волнений… Я невольно заплакала, подняв глаза к Богу…

Ранним утром мы снова пустились в путь. Было всего четыре часа утра. Я очутилась на палубе — мне не спалось. Густой туман окутывал всю местность, клубясь как дым по поверхности вод. Тянуло холодком. Утренняя роса крупными каплями искрилась на солнце. Легкие розоватые облачка, спутники восхода, незаметно таяли в беспредельной голубой выси. Утреннее солнце слабо пригревало, обещая теплый день.

Мы шли очень тихо. Река в этом месте капризно извивалась причудливыми, неожиданными коленами. На носу стоял матрос, часто и громко что-то выкрикивая.

Мало-помалу туман редел, а солнце все сильней да сильней припекало. В полдень зычная сирена возвестила нам своим ревом, что мы близки к остановке. Действительно, мы вскоре причалили к Трубчевску, и, как только мы стали, "Благодатью" сразу овладели какие-то люди, стоявшие уже на берегу и с видимым нетерпением ожидавшие этой минуты. По мостику поднялась шумная беготня. Носили огромные вязанки дров, с грохотом бросая их в трюм. Передавались всевозможные корзины, наполненные провизией, слышались приказания, смех и брань. Оказалось, что впереди нас шел крошечный пароходик, заказывая по пути, на главных остановках, нее необходимое для нашего путешествия.

Вячеслав предложил нам осмотреть город. Весна умеет все красить. Даже самые обыкновенные места кажутся уютными, красивыми. Трубчевск утопал в садах и огородах. В нем все было зелено, даже по широким безлюдным улицам стелился густой зеленый ковер, лишь кое-где виднелись робкие тропинки. Маленькие одноэтажные домики с мезонинами скромно ютились между бесчисленными серыми заборами. В мертвенной тиши улиц мирно отдыхали целые семьи неизбежных свиней — законных собственников этого простора. Они лениво зарылись в грязи в тени заборов и, не поднимая головы, невозмутимо встречали наш приход.

Мы направились к собору. Батюшку с трудом разыскали. Из его слов узнали, что имя Трубецких идет от Трубчевска и что здесь, в соборе, похоронено несколько поколений князей Трубецких. Он обратил наше внимание на пол в соборе, весь сплошь застланный большими продолговатыми чугунными плитами, к сожалению, очень плохой сохранности. От времени надписи стерлись, прочесть целиком ни одной не удалось. С большими усилиями все же мы ухитрились разобрать на некоторых: "Труб…", потом — "цка", "род", но больше ничего.

Архитектуру собора можно отнести к XVII веку, но на нем видны следы грубой реставрации. Внутри собора я не заметила ничего старинного.

На соборной площади, тоже заросшей травой, но с тропинками по всем направлениям, нам, наконец, удалось встретить одну из обитательниц этого сонного города. К нам навстречу шла пожилая женщина, довольно чисто одетая в темное ситцевое платье. Мы остановили ее с расспросами. Отвечала она вяло, неохотно, точно спросонья.

— А есть здесь у вас богачи? — спросил Вячеслав.

— Ка-ак же, — протянула она оживляясь, — в прошлом году Малявкину дочку замуж выдавали, так во-о-о какая свадьба была… Малявкина, Петра Степановича знаете?

Нас это очень забавило. Мы сделали вид, что как же не знать нам Малявкина, и, простившись с ней, пошли к пристани.

Однажды утром нас разбудили необычные крики, прерываемые ревом сирены. Мы стояли. Над нашими головами слышалась на палубе усиленная беготня, доносился голос Вячеслава. Наскоро одевшись, Киту и я выбежали наверх. Оказалось, что как только стало светать, мы тронулись в путь, но из-за тумана и необозримо широкого разлива сбились с фарватера и уже с полчаса шли просто по затопленному лугу. Сейчас положение наше было отчаянное: мы сидели на мели. К счастью еще, что все это случилось в виду Новгород-Северска, крошечного городка, кажется, еще менее значительного, чем Трубчевск, но все же здесь можно было рассчитывать на помощь.

Перед нами но все еще в порядочном расстоянии, на крутом берегу виднелся город, жители которого сбежались в испуге на рев сирены. Стоя у самой воды, небольшая кучка людей, усиленно размахивая руками, громко перекликалась с нашим капитаном, а тот, приложив руки ко рту в виде воронки, неистовым голосом требовал чего-то от них.

— Ба…бу, Ба…бу, давай сюда.

Его не понимали.

— Бабу…а…бу… Черти…

Поняли.

— Ско…лько есть ка…а…на…а…ту да…вай.

— Сва…а…ю. Че…ты…ре ве…ершка. Ско…о…рее.

Наконец, после долгих переговоров и ожидания, к нам причалила лодка. Начались работы. "Баба", "свая" и "канат" выручали нас из беды.

Утро было холодное, дул северный ветер. Мы сидели на палубе укутанные и, позабыв о холоде, внимательно следили за ходом работ. Даже Боби, наш верный фокстерьер, дрожа всем телом, тоже не отрываясь следил за всем происходящим.

Нагнувшись над бортом, я вдруг заметила с удивлением с полсотни людей, гулявших по горло в воде. То были добровольцы, пришедшие по морю, яко по суше, на помощь "Благодати". Шутя я окрестила их "жуликами": по правде, только отчаянные, спившиеся головы могут решиться лезть в холодную воду, чуть не в три часа мочи. Откуда они явились и как - я не заметила и никак не предполагала, что вокруг "Благодати", за версту от берега, можно было гулять кругом. Все же эти "жулики" сослужили нам большую службу и, конечно, были за то щедро награждены. После долгих усилий, криков и брани мы наконец отвалили.

Во время этого необычайного путешествия наша жизнь и привычки приняли совершенно особый характер. Вставая с восходом солнца, мы ложились с закатом, и вышло это как-то само собой. Например, утренний кофе подавался в три, четыре часа утра, завтракали в семь и т.д. Газеты и почту колоссальных размеров мы получили только в Киеве, а до этого мы не были в состоянии прочесть ни строчки, хотя забрали с собой много книг. Мы только смотрели, восхищались, опять смотрели, не сознавая и не замечая ни времени, ни дней, переживая сказочный сон в каком-то неведомом мире. Для полноты картины погода нахмурилась только в день нашей прогулки по затопленным лугам, в остальные же дни она была чудесная.

Стоянка в Чернигове была короткая — князь стал торопиться в Киев. Из достопримечательностей мы видели только дом Мазепы — одноэтажный, каменный, с круглой крышей, красивыми наличниками, превращенный в хлебный магазин. Стоит он на окраине города, вокруг него бурьян да пустырь.

Незадолго до Киева, в очень живописной местности, Десна, прихотливо извиваясь, делает несколько неожиданных поворотов, крутясь почти на одном и том же месте, в виду какого-то города или местечка. Вероятно, оттуда нас было видно уже давно, а пронзительные свистки машины громогласно возвестили жителям о нашем приходе. Какой-то человечек, завидя "Благодать" и, вероятно, имея неотложное дельце в Киеве, наскоро собравшись в дорогу, выбежал к нам навстречу, держа в одной руке большой пакет, а под мышкой другой огромную пуховую подушку в красной кумачовой наволочке. В этом месте река текла в берегах, и человек этот почти что настигал нас, как вдруг — крутой поворот, и пароход, следуя по противоположной стороне, снова удаляет нас от него. Наш буфетчик Антон, большой охотник подшутить с самым серьезным видом, заметив этого человечка, стал махать ему салфеткой, подманивая и обнадеживая его, и этот маневр повторялся с каждым поворотом парохода. Я застала эту сцену в конце, когда мы обогнули последнее колено. Девушки наши — Лиза, Женя, повар Яков, его помощник, несколько матросов, присутствуя при этом, катались со смеху.

— Зачем же вы обнадеживаете его? Ведь он, бедняк, исколесил верст пять, если не больше, — сказала я с упреком.

— Пусть побегает, ему это полезно, — ответил мне флегматично Антон.

Немного далее, все в той же живописной местности, перед нами раскинулась удивительно величественная картина, облитая ярким солнцем. Утопая в пышной весенней зелени, на фоне колоссальных тополей, лип и дубов торжественно стоял роскошный белый господский дом с высокими гордыми колоннами. Это чарующее видение — творение прошлого, страница, созданная и пережитая нашими дедами, баловнями судьбы, разом, неожиданно предстала перед нами. Название этого рая — Очкино, но кто были его счастливые обладатели, нам узнать не удалось. Мы навсегда сохранили впечатление этого истинно барского жилища, редкого по красоте и уюту.

При слиянии Десны с Днепром мы снова очутились на безбрежном океане. Невозможно было составить себе никакого понятия о местности: вода, кругом вода, ослеплявшая на солнце. Спустя некоторое время послышался сильный свист, и вдалеке мы увидали шедший навстречу, на всех парах, разукрашенный разноцветными флагами нарядный пароход. Звали его "Князь Тенишев", и шел он с депутацией от Общества пароходства по Днепру, в котором мой муж был одним из учредителей.