Паскаль Бонафу - Ренуар

• Название: Ренуар
• Автор: Паскаль Бонафу
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010

За шесть десятилетий творческой жизни Пьер Огюст Ренуар, один из родоначальников импрессионизма, создал около шести тысяч произведений — по сотне в год, при этом его картины безошибочно узнаваемы по исходящему от них ощущению счастья и гармонии. Писатель Октав Мирбо назвал Ренуара единственным великим художником, не написавшим ни одной печальной картины. Его полотна отразили ту радость, которую испытывал он сам при их создании. Его не привлекали героические и трагические сюжеты, он любил людей, свет и природу, писал танцующих и веселящихся горожан и селян, красивые пейзажи и цветы, очаровательных детей и молодых, полных жизни женщин.

Соотечественник Ренуара историк искусств Паскаль Бонафу рассказывает о его непростых отношениях с коллегами, продавцами картин и чиновниками, о его живописных приемах и цветовых предпочтениях, раскрывает секрет, почему художник не считал себя гением и как ухитрялся в старости, почти не владея руками и будучи прикован к инвалидному креслу, писать картины на пленэре и создавать скульптуры.

---

Тем не менее Дюран-Рюэль считает, что нужно постоянно поддерживать Ренуара, вселять в него уверенность. Так, 27 апреля он написал художнику: «Уже восемь дней, как работает организованная нами выставка цветов и натюрмортов, где Ваши работы сверкают несравненным блеском. 40 Ваших картин, больших и маленьких, выставлены в одном из залов… Работы Сезанна, в основном из коллекции Шоке и частично из нашей коллекции на улице Рима, хотя очень хороши, всё-таки, по моему мнению и мнению настоящих знатоков, выглядят довольно бесцветными рядом с картинами Моне и Вашими. Слишком раздули репутацию этого отличного и добросовестного художника. И те, кто заявляет, что только три художника, Сезанн, Гоген и Ван Гог, действительно являются великими мастерами, к несчастью, вводят в заблуждение публику, особенно в Германии и России, пользуясь недостаточной осведомлённостью любителей живописи». Ренуар может согласиться с таким мнением по поводу Гогена, но что касается Сезанна и Ван Гога, напротив, считает, что «папаша Дюран» заблуждается. Ренуар признаётся сыну: «Если Ван Гог сумасшедший, то и я тоже. А на Сезанна хоть смирительную рубашку надевай!..»

Бесполезно пытаться выяснить, кто из них в большей степени сумасшедший… В конце марта 1908 года Ренуар мечтает поскорее излечиться от бронхита, приковавшего его к постели на три недели, и уделить больше внимания работам в Колеттах. 20 марта 1908 года он написал Жюли Мане, ставшей уже мадам Эрнст Руар: «Мы сейчас занимаемся посадками, как тот старик из басни Лафонтена. Сажать в таком возрасте… Меня это не забавляет на старости лет, зато моя жена проявляет необычайное усердие… Хорошо растёт зелёный горошек, картофель тоже. Так что в настоящее время мы совершенно счастливы. Если бы только не все обитатели Каня подружились со мной из-за того, что я стал владельцем крупного поместья, всё было бы хорошо, но теперь я стал уважаемым человеком в Кане, где в прошлом году меня не замечали. Когда я стану генеральным советником, я буду претендовать на награду “За заслуги в сельском хозяйстве”, вот и мания величия».

Строительство в Колеттах продолжало заботить Ренуара. Перед его отъездом из Каня в июне архитектор и подрядчик, занимающийся строительством, пообещали ему, что дом будет готов к его возвращению осенью. Так как стройка продвигалась медленно, Ренуары решили провести ещё одно лето в Эссуа, а перед тем как отправиться туда, ненадолго заехали в Париж. Ренуар посетил галерею Дюран-Рюэля, где были выставлены 37 его пейзажей рядом с работами его старого друга Моне. В Эссуа Ренуары прибыли в середине июля. В сентябре к ним на несколько дней присоединился Жорж Ривьер. Ренуар теперь мог передвигаться, лишь опираясь на две палки; домашним приходилось помогать ему одеваться и, кроме того, выполнять целый ряд процедур, необходимых для поддержания его здоровья. Но, несмотря на такое бедственное состояние, Ренуар предложил Ривьеру повторить поездку в Италию, которую они совершили в 1881 году. Они стали детально разрабатывать маршрут путешествия, запланировав его на весну следующего года. Они решили посетить Флоренцию, Рим, Неаполь и Венецию и тщательно изучили расписание поездов. Как вспоминал позже Ривьер, «никто не возражал против этого проекта». Правда, он должен был признать, что если мадам Ренуар и «её девушки» не высказывали никаких возражений, то только потому, что «были абсолютно уверены, что мы не поедем никогда» и что «это путешествие было бы безумной затеей».

Ренуар снова решает повторить курс лечения на водах в Бурбон-ле-Бен. Там он получает от Воллара известие, что его дочь Жанна только что похоронила мужа, прожившего всего 45 лет. Ренуар тут же пишет ей, что только его ревматические боли мешают ему приехать и поддержать её: «Это огромное горе, но никогда не надо отчаиваться. Тебе только 38 лет, и я тебя никогда не оставлю. Я сделаю всё, что смогу. Нет никаких причин, чтобы я не занимался тобой». Письмо дочери он заканчивает приказом: «Никогда не отчаивайся».

После лечения на водах Ренуар проводит несколько недель в Париже. Он встречается со своими торговцами картинами, как с Волларом, так и с Дюран-Рюэлем. Последний подтверждает, что в ноябре и декабре должна состояться выставка сорока его работ в галерее Нью-Йорка. Завершив деловые встречи, Ренуар уезжает в Кань.

В середине ноября Ренуар оформил у парижского нотариуса завещание, касающееся наследования его собственности. Согласно этому документу была установлена «ежегодная пожизненная рента в 450 франков мадам Жанне, вдове Робине, булочнице в Мадре (Мейен)», его дочери, о существовании которой его семья по-прежнему ничего не знала. Наконец, Ренуар смог снова переехать на юг. «Я чувствую себя хорошо и надеюсь, что смогу продуктивно поработать. Мне понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя, а теперь я уверен, что почти добился этого. Я очень хорошо устроился». Он пишет Жоржу Ривьеру: «В этом чудесном краю, мне кажется, никакая беда не может приключиться с Вами; здесь царит очень спокойная атмосфера». Ренуару очень нравится Кань ещё и потому, что муниципальные власти проявили редкую деликатность и внимание к художнику. 22 ноября 1908 года члены муниципального совета единодушно приняли решение о том, чтобы снизить плату за аренду комнат в доме почтамта с 475 до 200 франков, «учитывая, что месье Ренуару доставило много беспокойства проживание в здании, принадлежащем городской общине».

Несколько недель спустя к Ренуару заехал Моне, возвращавшийся из Венеции. Он провёл в Венеции немногим более двух месяцев и написал около тридцати картин, Моне убедился, что парк в Колеттах никогда не будет похож на его сад в Живерни. Если Моне создавал свой сад, пользуясь советами и непосредственной помощью смотрителей питомника, то Ренуар хотел, чтобы оливы, апельсиновые деревья и другие растения были разбросаны в беспорядке, сохраняя «свободу»… Свобода… Это слово стало приобретать особый смысл в первые месяцы его жизни в Колеттах. Дюран-Рюэль был крайне разочарован, когда Моне уступил все свои венецианские работы Бернхейму на следующий день после возвращения в Живерни. Ренуар поспешил успокоить Дюран-Рюэля и поставить точки над «i»: «Что касается меня, хотя я и весьма посредственный деловой человек, не воображайте, что я продам свою независимость кому бы то ни было; единственное, чем я дорожу, — это правом делать глупости. Дать возможность всему идти своим чередом и уметь ждать — вот девиз мудреца». Ренуар может претендовать на то, чтобы считаться таковым… Так, в начале 1909 года он отказывается прислать свои работы в Салон свободной эстетики в Брюсселе. 11 февраля он категорично заявляет об этом в письме Дюран-Рюэлю: «В Салоне свободной эстетики любят лишь работы Ван Гога и Гогена. Так как я ни тот ни другой, то не вижу, что мне делать на этой выставке. Там лишь сильно позлословят на мой счёт и я ничего не продам, как это обычно бывает». В последнее время Дюран-Рюэль продавал работы Ренуара минимум по цене две тысячи франков за маленький натюрморт, а те, что размером побольше, — по шесть тысяч франков. Он просил 12 тысяч за пейзажи. Один из его русских клиентов, Иван Морозов,122 купил за 40 тысяч «Женщину с веером». Успех художника продолжал расти.

Восьмого февраля 1909 года Дюран-Рюэль написал Ренуару: «Любители живописи начали понимать, что Вы — художник огромного таланта, и ко мне обращаются со всех сторон желающие приобрести Ваши картины». Ренуар ему немедленно отвечает: «Я счастлив узнать, что любители стали более сговорчивыми. Лучше позже, чем никогда. Но это не помешает мне вести привычный образ жизни, как будто ничего не произошло. Дни становятся длиннее, и потеплело, что позволит мне работать больше. Я пока не могу сказать Вам ничего более определённого, так как не хочу продавать шкуру неубитого медведя».

В Колеттах Ренуар продолжал священнодействовать в мастерской, строго придерживаясь определённого ритуала. Он сознательно выбирал не тонкую, а грубоватую ткань, несколько шероховатую. На тонком холсте легче писать, но Ренуар был убеждён, что такой материал менее долговечен. К тому же, как он сам убедился, Тициан, Веронезе или Веласкес писали на довольно грубом холсте. Прежде чем наносить краски, он покрывал холст свинцовыми белилами. Если в белилах увеличить пропорцию льняного масла, то нужно было ждать, пока этот грунт высохнет, но зато поверхность становилась более гладкой. Обычно он покупал полотно в рулонах, шириной в метр, и отрезал от рулона портновскими ножницами кусок нужного ему размера. Достаточно было прикрепить его кнопками на доску, чтобы начать писать. Для больших картин он использовал более широкое полотно. И только для портретов он пользовался холстом, уже натянутым на подрамники нужных размеров. Ренуар считал важным, чтобы размеры подрамников соответствовали старинным рамам, которыми он всегда восхищался. Так, когда однажды Дюран-Рюэль стал упрекать Ренуара, что тот согласился написать портрет некой дамы практически за бесценок, художник заявил: «Она обещала мне поместить портрет в раму эпохи Людовика XV!..»