Рихард Прехт - Любовь

• Название: Любовь
• Автор: Рихард Прехт
• Издательство: ACT: Астрель
• Жанр: Философия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-066752-9

Работы Рихарда Давида Прехта, написанные на стыке психологии и философии, переведены на 25 языков, изданы суммарным тиражом более миллиона экземпляров, вошли в списки бестселлеров всех европейских стран.

Психология любви.

Одна из самых распространенных тем в мировой философии.

Так почему же книга Рихарда Давида Прехта, написанная на эту «избитую» тему, продается огромными тиражами и пользуется колоссальным успехом во всей Европе?

Что, по его мнению, представляет собой это чувство — самое яркое из всех, что доступно человеку?

---

Любящие прославляют и без того прославленное чувство. Вероятно Джон Мани взял свои построения не из воздуха, утверждая, что образ, который мы лепим из партнера, есть проекция, составленная по схеме любовной карты. С единственной разницей, что схема эта не настолько схематична, как представлял себе Мани. Понятно, однако, что влюбляются всегда в представление. «Любящий любит возлюбленную такой, какой он ее видит», — к этим проницательным словам философа-социолога Макса Хоркхаймера добавить нечего (73). Образ, создаваемый партнером из любимого, так сильно искажен и задан, что «действительный» образ его просто исчезает. Таково неотъемлемое свойство любви. Выражаясь словами социолога Никласа Лумана, можно сказать: «Внешняя оболочка разрушается, но зато возрастает (в смысле, становится более интенсивным) внутреннее напряжение. Стабильность обеспечивается теперь только за счет внутренних ресурсов»(74).

В ритуализации нашего поведения мы стараемся создать то тепло, которым в детстве были окружены в семье (или которого нам остро не хватало). Детские миры отмечены отпечатками прежних восприятий и опытов. То, что представляется взрослым логически обоснованным и понятным, ребенок символически оценивает как хорошее или плохое. Они без рассуждений и без оглядки следуют путем, который изначально считают хорошим и правильным. Они сами придают ауру и ценность тем предметам, о которых знают, что те не являются «объективными». Игрушечный зайчик или тряпичная собачка остаются любимыми «одушевленными» предметами, несмотря на то, что уже четырехлетний ребенок, несомненно, понимает, что они не живут и не чувствуют.

Основное качество наших любовных отношений заключается в том, что мы, будучи взрослыми, наделяем предмет любви ценностями, магию которых не способен разрушить наш логический разум. Утренний кофе, который влюбленные, уединившись, пьют на балконе, приобретает особую значимость, которой он лишен, если тот же кофе пьют в одиночестве. Способность придавать ценность вещам является самой дорогой способностью человека. Создать ценности спонтанно и по произволу невозможно, так же, как невозможно создать их путем рас-суждений или переняв от других. Для того чтобы создать ценность, надо придать положительную эмоциональность представлениям. Однако превратить эмоцию в представление куда легче, чем превратить представление в эмоцию. Если друг рассказывает нам, какую радость он получает от верховой езды или подводного плавания, то — даже при самых добрых намерениях — это не делает нас счастливыми наездниками или ныряльщиками.

Почти все наши ценности формируются в детстве, и тот, кто, будучи ребенком, не сформировал ценности, скорее всего не сможет обрести их и в течение всей жизни — во всяком случае, устойчивых ценностей. Способность к одушевлению предметов, интересов и отношений может закладываться только в раннем детстве или — на короткое время — в любви. Помню, что в возрасте 12 лет я страшно расстраивался из-за того, что уже не получаю той радости от Рождества, как еще пару лет назад. Все, что представлялось мне прежде волнующим и ценным, превратилось в обычную банальность. Моя мама подтвердила мое воспоминание. Радостное чувство от Рождества уже не вернулось, так же, как и многие другие сильные детские чувства. Но за эту потерю человек вознаграждается в зрелом возрасте любовью.

К сожалению, со многими любящими происходит то же самое, что произошло со мной в моем отношении к Рождеству. Со временем проходит волшебство, которое человек проецировал на себя, и то, что прежде воспринималось как нечто «святое», становится привычной рутиной. Потеря настолько же драматична, насколько и знакома. Ее пережили миллиарды людей. В течение последних нескольких десятилетий нас захлестывает поток советов, как избежать этой раскручивающейся назад спирали. Согласно этим советчикам, рассеивание волшебных чар и исчезновение магической совместной реальности не является ни следствием снижения фенилэтиламина в крови, ни требований критического разума, который вступает в свои права после периода любовного помрачения. Нам обещают, что вечной любви можно научиться. Так ли это?

Прежде чем мы займемся этим вопросом в следующей главе, я бы хотел подвести краткий итог сказанному в главах предыдущих. Итак, человек — это живое существо, обладающее совершенно нормальными животными эмоциями. Наша способность к образованию сложных представлений, однако, превращает множество наших эмоций в неопределенные, диффузные, летучие, удручающие и переливающиеся разными красками чувства. Эти чувства не с точностью взаимно однозначного соответствия соответствуют нашим эмоциям. Тому есть две причины. Первая: как показал Шахтер, мы не просто обладаем эмоциями, мы их интерпретируем до ближайшего возможного преобразования или «ложной атрибуции». Вторая: границы толкований наших чувств заданы языком. Как понял Райл, из текучих и переменчивых возбуждений мы образуем обобщающие существительные. Поэтому и о любви мы говорим как о некоем действительно существующем предмете, как, например, о столе, а не как о текучем конструкте, созданном силой нашей способности к представлениям.

Над нашими животными эмоциями, инстинктами, биохимическими процессами нас поднимает способность к самоинтерпретации. Ступенью выше находится наше сугубо личностное понимание самих себя, которое определяется тем, как мы интерпретируем себя и других. Наша осознанная идентичность не равна нашей биологической идентичности, и эта нейтральная полоса создает простор для игры, так же, как и для любви. Тот, кого мы любим, имеет гораздо большего общего с нашим родительским домом, нежели с конкурентами по красоте. Только в период полового созревания, в пубертатном периоде, когда наши самосознание и понятие о самих себе зиждутся на зыбком основании, привлекательность партнера играете зависимости от обстоятельств главенствующую роль.

Наша страсть, таким образом, является сочетанием переживаний и изобретения — изобретения, придуманного в детстве, как и почти все, что связано с нашими самыми сильными чувствами. Тот, кого мы больше всего желаем сексуально, соответствует нашим влечениям, тот же, в кого мы влюбляемся, больше похож на наших родителей и вызывает в душе переживания раннего детства, тот же, кого мы, наконец, любим, это — в широком смысле — вопрос нашей концепции собственной личности.

Точно так же протекает процесс возрастания значения свободы воли. Наше сексуальное влечение практически не подчиняется нашей воле. Нам не приходится искать человека, который нас возбуждает. В возникновении чувства влюбленности мы принимаем некоторое сознательное участие — во всяком случае, если мы взрослые люди с определенным жизненным опытом. Пускать человека в свой мир или нет — эту проблему мы решаем с помощью карты любви, выбирая две возможности: «да» или «нет». Что же касается любви, то здесь мы в известной степени решаем вопрос по своей собственной воле.

Вопрос только, в какой степени?

Глава 9 Работа над ошибками Любовь — это искусство?

Эрих Фромм: бургомистр и искусство любви

Корсика, лето 1981 года. Мне было шестнадцать, я впервые оказался на юге, в маленькой гостинице, утонувшей в вечнозеленом кустарнике. Как все шестнадцатилетние юноши, я был безнадежно влюблен — хрестоматийный случай безответной любви. Гормоны в крови зашкаливали, пряный запах травы сводил с ума. Самое ужасное заключалось в том, что на отдыхе я был с матерью, а это не самая подходящая компания в такой ситуации и в такое время.

Мама в тот период переживала midlife crisis (кризис среднего возраста). Его, этот кризис, изобрели именно тогда. Именно там, на берегу Кальви, она впервые почувствовала себя старой. Между тем приходилось общаться с другими постояльцами, не обходившими нас своим вниманием. Одиночество располагает к общению. Компания состояла из коренастого регента хора из Порца и отдыхавшего с супругой по имени Хильдекард лысого пожилого бургомистра какого-то районного центра в Зауэрланде. За ужином бургомистр обычно потчевал регента зауэрландскими премудростями административного управления. Днем, лежа в шезлонге, бургомистр читал «Искусство любви» Эриха Фромма. Между делом он внимательно приглядывался к происходящему и давал маме уроки интеллигентного флирта. Мама была феминисткой, хотя и не слишком преуспевала на этом поприще. Лекции бургомистра не производили на нее должного впечатления. Бургомистр считал, что интеллигентный флирт — это когда не сразу переходят к делу. Мне же казалось, что сам он на пляже вопреки своим словам слишком быстро переходил к делу. (Скорее всего этого господина уже нет в живых, но если он читает эти строки, то я хочу от души пожелать ему здоровья и долголетия!)