Алана Инош - Ты

• Название: Ты
• Автор: Алана Инош
• Жанр: Современные любовные романы

Это не выдуманная история. Это история любви автора "Слепых душ" и "У сумрака зелёные глаза", а также история написания этих произведений. Если второй роман был создан всего за три недели, то с первым, "Слепые души", связано много мистического и даже страшного. Хотя кто-то может сказать, что всё случившееся было просто совпадением... Как бы то ни было, жизнь порой закручивает такие сюжеты, которые нарочно и не выдумать. Здесь автор предстанет перед читателем без прикрас, со всеми своими "фишками", пунктиками, заморочками и фетишами, со всеми бедами и радостями — с открытым сердцем. Это не просто записки-воспоминания, это — портрет любимого человека и гимн ему. Это рассказ о том, как жизнь влияет на творчество и как реальный мир сплетается с художественным вымыслом в пространстве литературного произведения.

ВОЗРАСТНОЕ ОГРАНИЧЕНИЕ - 18+ Примечание залившего: Произведение содержит лесбийские мотивы и сцены

---

                 Ксения была прирождённым чтецом. Её голос трепетно оживлял вдохновенно-завораживающие образы стихов, которые причудливо вплетались в канву реальности, перемешиваясь с умиротворённым, летним дыханием яблоневых крон, светлой грустью неба, хмельным золотом солнца.

                 Вслух малыши-топольки
                 читают букварь, а ветхий
                 тополь-учитель качает
                 в лад им иссохшею веткой.
                 Теперь на горе далекой,
                 наверно, играют в кости
                 покойники: им так скучно
                 весь век лежать на погосте!

                 "Малыши-топольки"... А молодые, сочно-салатовые побеги на стволе старой яблони — её вечно юная суть, устремляющаяся к солнцу, радующаяся ему независимо от количества годовых колец. Как яблоня не может жить без солнечных лучей, так и я не могла жить без тебя, без света твоих незрячих солнц; не имеет значения, сколько слов-капель уронено на стонущее полотно жизни, потому что без любви оно — лишь мёртвая ткань, пущенная на элегантные костюмы, а с нею — пульсирующая и мерцающая сеть мироздания...

                 — Гм, гм, — раздалось вдруг. — Прошу прощения, что прерываю ваш поэтический вечер... Кажется, я помешала.

                 По дорожке между кустами смородины, держа руки в карманах светло-бежевых летних брюк, шла Александра. Спокойное выражение её лица не могло меня обмануть: глаза твоей сестры блестели грозной и холодной сталью. Она смерила Ксению оценивающе-враждебным взглядом, но поздоровалась с безукоризненной вежливостью:

                 — Добрый вечер... Кого имею честь видеть перед собой?

                 — Саш, это Ксения, Ксения, это Саша, сестра Яны, — поспешила я представить их друг другу.

                 Ксения блеснула своей лучистой улыбкой, протягивая руку:

                 — Очень приятно познакомиться, Саша. Лёня мне о вас уже рассказала.

                 Увы, её зашкаливающая харизма и обаяние на Александру не возымели действия.

                 — Александра Евгеньевна, — с ледяным звоном в голосе поправила твоя сестра, но протянутую руку вежливо пожала.

                 — Саш, ну, не будь букой, — сказала я, заискивающе-ласково просовывая ладонь под её локоть. — Ксения — не твоя подчинённая, чтобы звать тебя по имени-отчеству. Кстати, хорошо, что ты пришла: мне надо опустить в погреб всё, что я наварила. Я слезу туда, а ты мне спусти банки в ведре, ладно? Ксению мне уже неудобно просить, она и так сегодня мне целый день помогала, хотя она тут гостья.

                 — Да какое неудобство, Лёнечка? — ответила Ксения. — Помогать вам — одно удовольствие!

                 — Я сама слезу, — заявила Александра, не обратив на её реплику внимания. — Упадёшь ещё.

                 — Да с какой стати я должна упасть-то? — усмехнулась я. — Ну ладно, как скажешь. Сама так сама.

                 Впрочем, будучи тренированной и сильной, Александра спустилась в погреб по скобам не в пример ловчее меня. Все банки, кроме одной, были спущены, и твоя сестра проворно, упруго и пружинисто выскочила из погреба, закрыла крышку и отряхнула ладони.

                 — А эту почему не опустила? — спросила она, увидев оставленную банку с повидлом.

                 — Это для Ксении, — пояснила я. — Оно ей очень понравилось. Давайте-ка за стол, сейчас чай заварю. По случаю вашего знакомства!

                 — А не пора ли нам домой? — заупрямилась Александра.

                 Всё это напомнило мне день нашей с тобой "ежевичной свадьбы" — твою ревность, песню про старика Козлодоева и жаркую ночь, когда ты повернулась спиной ко мне. Положив руки на плечи Александры, приподнявшись на цыпочки и чмокнув её в щёку, я сказала:

                 — За стол, за стол. Без возражений. Чаю попьём — и домой.

                 Это подействовало. Укрощённая Александра повиновалась и села к столу, где уже давно расположилась Ксения, остававшаяся безмятежной и доброжелательной, как сегодняшнее солнце. Я заварила чай со смородиной, разложила остатки повидла из маленькой баночки по розеткам и рассказала Александре историю моего знакомства с Ксенией. Кольцо на моём пальце как будто наливалось теплом... А может, это просто моё воображение и чувства разыгрались. Пока я ещё не могла вспоминать о тебе без этого горько-солёного кома в горле. Смородиновый аромат чая, запах и вкус повидла, предзакатная ласка солнца — во всём этом незримо присутствовала ты.

                 — И что это значит? — спросила Александра, когда мы уже ехали домой. — Ты времени не теряешь, однако. Что, всё ограничилось только стихами? Или же...

                 — Саш, не надо портить такой прекрасный день этими глупостями, — устало ответила я. — С Ксенией я просто общалась. Неужели ты думаешь, что сразу же после смерти Яны я способна начать отношения с кем бы то ни было? Я просто не могу, не могу! Мне никто не нужен больше!

                 Я прерывисто дышала горячим, солёно-влажным мраком ладоней. Боль-вдова опять проснулась и запричитала во мне, затмевая свет солнца своей траурной шалью. Её плач снова разрывал меня на части, вонзал в моё сердце тысячи копий. Дивный день был безнадёжно испорчен, свежая рана в душе разошлась и кровоточила.

                 — Лёнь... Не надо, — послышался тихий, виноватый голос Александры. — Не плачь, пожалуйста... Прости меня. Ты права, это глупость. Прости.

                 Но чёрная шаль душила меня. Мне хотелось выть во весь голос, но я изо всех сил давила в себе крик: а вдруг ты слышишь? Вдруг тебе от этого больно и плохо там? Из машины я вышла, спотыкаясь и почти ничего не видя от слёз, и Александра довела меня до двери под руку.

                 — Малыш, прости меня...

                 В прихожей я уткнулась в её льняную летнюю куртку, обхватила, вцепилась в неё обеими руками, как в спасательный круг... Чувствуя тёплую тяжесть её ладони на своей голове, затряслась в беззвучном рыдании.

                 — Солнышко, ну что ты!

                 Я была подхвачена на руки и отнесена в спальню. Подушка впитала все мои слёзы, а Александра, сидя рядом, перебирала пряди моих волос.

                 И вот, снова воскресное утро — пасмурное, серое. В форточку тянуло почти осенней прохладой, мелкий дождик наносил на стекло короткие штрихи. Глаза болели от вчерашних слёз. Было тихо: Александра, видимо, ещё не вставала, а я отчего-то проснулась — безбожно рано для воскресенья, спать бы ещё да спать. Натянув одеяло на озябшие плечи, я минут двадцать повалялась, а потом встала, умылась и поплелась на кухню. Безумно хотелось кофе — со светло-коричневой пеной, ароматного, согревающего. Плевать на противопоказания.

                 Я уже раскладывала омлет по тарелкам, а кофе дымился в чашках, когда на пороге кухни появилась Александра — в белой майке и пижамных коротких штанах, зевая и протирая пальцами слипающиеся глаза.

                 — Лёнь, ты чего вскочила? Рань такая... Охо-хо!

                 — Прости, если разбудила, — улыбнулась я. — Вот, завтрак готов, прошу.

                 — Ммм... Ангел ты мой родной, — щекотно шепнула Александра, целуя меня в ухо. — Сейчас, умоюсь только.

                 Это было хорошее утро, несмотря на дождь.

22. Девушка с плаката. Звонок с того света

                 В духовке запекалась фаршированная баранья ножка с начинкой из лука, чернослива, кураги, изюма и грецких орехов, готовые салаты уже стояли в холодильнике, бутылка красного вина ждала своего часа, а я стояла у окна и смотрела в сгущающиеся вечерние сумерки. Только ноябрьский дождь пришёл ко мне на день рождения... Александра сказала, что сегодня немного задержится: у неё деловая встреча, на которую она бы и рада забить, да нельзя — важно для бизнеса. Озабоченная моим малоподвижным образом жизни, в подарок мне она купила тренажёр "беговая дорожка".

                 ...Загостившись у Александры так надолго, я даже не знала, как быть. При мысли о возвращении домой, где всё оставалось по-прежнему и до сих пор жил твой дух, к моему сердцу подкатывала волна леденящей тоски. Я боялась снова окунуться в море боли и слёз, быть придавленной гранитной плитой депрессии.

                 Понимая, что лучшее лекарство от горя — работа, я не стала засиживаться дома и уже с конца августа принялась за поиски нового места. Крутых жизненных перемен не хотелось, и я, не став слишком ломать голову, искала аналогичную работу. Уже через неделю подвернулась просто шикарная вакансия в другом книжном — самом большом в городе. Зарплата была в полтора раза больше предыдущей, условия по сравнению с прежними — просто сказочные. Если в книжном отдельчике торгового центра и присесть-то было негде, кроме как за кассу, то здесь к моим услугам были диваны и кресла просторной комнаты отдыха, а обедали сотрудники в уютном кафетерии, оборудованном прямо в магазине. Но пришлось закатать губу обратно: желающих на это место было много, выбирали придирчиво. Запись в трудовой об увольнении за прогул стала моим волчьим билетом, и после собеседования меня отпустили с вежливой формулировкой: "Хорошо, оставьте ваши контактные данные, мы с вами свяжемся в течение недели, если что". Но мне было и так ясно, что никто со мной связываться не собирался, хотя я и попыталась объяснить нелёгкие обстоятельства этого прогула.