Жерар Израэль - Кир Великий

• Название: Кир Великий
• Автор: Жерар Израэль
• Издательство: М.: Молодая гвардия, 2006. — 239[1] с.: ил.
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02821-X

История Кира II или Кира Великого, быть может, самого привлекательного героя Древнего мира, покорителя Вавилона, известна нам благодаря источникам, часто противоречивым, сомнительным и даже мифическим. Тем ценнее выглядит работа французского исследователя Жерара Израэля, который, сопоставляя разнообразные материалы эпохи, сумел убедительно показать весьма заметную роль персидского владыки в политической и духовной жизни Древнего Востока.

Этот царь маленького государства Аншан завоевал во второй половине VI века до н. э. необъятные земли от Средиземного моря до Персидского залива, от берегов Сырдарьи до Нила, пытаясь установить на них прочный мир, объявив столкновения между народами нарушением божественной воли. Он на практике применил принципы свободы, заложенные в зороастризме, а иудеям, сосланным в Вавилон, позволил вернуться в свою страну.

_{Ouvrage publiй avec l'aide du Ministиre franзais chargй de la Culture — Centre national du livre
Издание осуществлено с помощью Министерства культуры Франции (Национального центра книги)
Перевод осуществлен по изданию:Gerard Israёl. Cyrus le Grand. Fondateur de l'Empire perse. Paris, Librairie Arthеme Fayard, 1987}

---

Первая реакция Кира и его соратников была согласиться с предложением царицы массагетов и завлечь армию противника на свою территорию. Персы готовы были отправить ответ в этом смысле, когда Крез высказал противоположное мнение и сказал Киру: «Вот чем ты рискуешь, если мы согласимся принять противника на нашей территории. В случае поражения ты проиграешь не только битву, но и всю империю, так как ясно, что массагеты, обрадованные победой, не отступят, а станут наступать на твои провинции. Если победишь, то победа будет полной только в случае, если, перебравшись на территорию противника, ты, победитель массагетов, будешь преследовать их по пятам, ибо в этом случае я переверну то, что говорил только что: победив армию, ты будешь преследовать ее вплоть до середины империи Томирис. Независимо от этих соображений, было бы стыдно и недопустимо, если бы Кир, сын Камбиса, отступил перед женщиной и оставил бы ей территорию. Так что теперь мое мнение: переправиться через реку и преследовать отступающих массагетов»[133].

Кир, редко менявший мнение, согласился с мудрыми словами бывшего царя Лидии. Итак, царице Томирис предложили отступить, чтобы битва произошла в чистом поле. И армия персов переправилась через Оке без боя.

В первую ночь, проведенную Киром в стране массагетов, ему приснилось тревожное сновидение. Он видел во сне сына Гистаспа, юного Дария, с крыльями за плечами, причем одно крыло покрывало Азию, а другое — Европу. Из этого Кир сделал вывод, что принц замышлял заговор против него, и приказал Гистаспу вернуться в Персию и держать Дария в своем распоряжении. Прежде чем покинуть лагерь, отец юноши, якобы плетущего заговор против великого царя, торжественно заявил: «О царь! Пусть никто из персов не пожелает устраивать заговор против тебя, а если такой найдется, пусть погибнет он немедленно; ибо ты сделал персов свободными, тогда как до этого они были рабами, и благодаря тебе они командуют всеми, а не гнут спину перед чужаками. Если сновидение говорит тебе, что сын мой замышляет недоброе против тебя, я выдам его тебе, чтобы ты сделал с ним все, что пожелаешь»[134].

И Кир вернулся к делам, более близким: к войне с массагетами. После трехдневной погони по враждебной стране, опять же по совету Креза, он решил поймать в ловушку Томирис. Он велел приготовить большой пир и много вина для горстки своих солдат, которых оставил на месте, а сам и большая часть армии отступили на большое расстояние.

Массагеты попались в ловушку: они убили несколько персов, оставленных там, и всю ночь пили и ели, полагая, что под командованием Спаргаписа, сына царицы Томирис, одержали окончательную победу над Киром. Но через несколько часов, на рассвете, армия великого царя вернулась, перебила массагетов и взяла в плен их незадачливого командующего.

Царица Томирис, взбешенная поражением, а главное, пленением сына, тем не менее предложила Киру с почетом удалиться из страны. Но не смогла удержаться, чтобы не указать на роль вина в его победе, добавив, что Кир не раз прибегал к этому приему в войне с вражескими армиями. Сам он, не пьющий ничего, кроме воды, стал мишенью презрения гордой царицы, ведь ею двигал тот же дух, что вдохновлял когда-то юного царя Аншана: «Кровожадный Кир, не гордись тем, что произошло, ибо сына моего ты победил не в честном бою, а отравой, какой вы напиваетесь до того, что из уст ваших вылетают мерзкие слова. Дам тебе совет и прислушайся к нему: верни мне сына и уходи из этой страны, тебя не тронут, хотя ты нанес ущерб, уничтожив треть армии массагетов»[135].

Кир не придал значения словам царицы. Он готовился дать битву. К тому времени Спаргапис, проспавшись и поняв, в каком положении он оказался, стал умолять великого царя отпустить его. Добрый по природе, Кир согласился. Едва освободившись от пут, сын царицы наложил на себя руки, что очень огорчило Кира и вызвало великий гнев Томирис…

И разгорелась битва, невиданная по масштабам. По словам Геродота, никогда в античной истории не было такого кровавого сражения «между варварами». Обе армии сперва держались на расстоянии, а тучи стрел летели с обеих сторон. Когда кончились стрелы, началась такая яростная рукопашная схватка, какой никто не знал до тех пор, словно противники сознавали, что от исхода боя зависела судьба мира…

Маятник победы раскачивался то в одну, то в другую сторону. Все с новой и новой силой противники то наступали, то отступали. Но вот настал момент истины. В рядах персов наступательный пыл ослаб. И сам Кир, казалось, отяжелел и словно устал больше, чем когда-либо…

А массагеты Томирис, вдохновленные надеждой победить властелина мира, удвоили ярость в стремлении защитить независимость своей родной земли и спасти честь своей царицы, оскорбленной Киром, и отомстить за смерть своего царевича и товарищей, погибших без боя, из-за хитрости и дьявольской силы вина.

Персы и их союзники стали отступать. Последние атаки были все ожесточеннее. Мало кто еще держался на ногах. И вдруг наступила тишина. Бой прекратился. Персы были побеждены.

Вечером Камбис отправился на поиски тела отца. С ним было лишь несколько воинов из царской охраны.

Массагеты же праздновали победу, а Томирис грозила, что, если найдет труп Кира, «утопит его в крови».

В ночной темноте человек десять из тех, кто когда-то завоевал мир, во главе с Камбисом переправились через бурный Оке. Эти люди, не знавшие поражения, уносили с собой останки великого царя, царя стран, того, кто открыл истину власти, кто понял, что хозяева судеб людских подчиняются не только своим желаниям или доброй воле, что они обязаны освобождать народы, и если царь поставлен над людьми, то это для успокоения тревог перед лицом неизвестности, для обеспечения людям благополучия и свободы.

То, что Кир принял смерть на поле боя, что остался он в тот страшный момент без друзей, окруженный врагами, было в порядке вещей… Поражение — дело второстепенное. Жизнь империи продолжалась.

Эпилог НЕВОЗМОЖНОЕ НАРУШЕНИЕ

Далеко-далеко на востоке еще виднелись остатки персидской армии. Небольшой отряд под командованием Дария III, последнего из Ахеменидов, пытался выйти на необозримые пустыни арийского пространства, откуда семью веками ранее началось победное шествие его народа.

Триумф Александра Македонского был отныне неизбежным. Под руководством великого воина Персидская держава разваливалась, и план примирения Востока и Запада, вдохновлявший Александра с момента выхода его из Европы, приближался к своему воплощению. Через двести пятьдесят восемь лет после пророчества Заратуштры и через двести лет после смерти Кира великий грек повернул ход истории и положил конец персидской экспансии.

Воины потомка царей Аншана, поняв бесполезность борьбы, вдруг остановились в тучах пыли, поднятой отступающей конницей. Была еще надежда, что пока их царь жив, власть его, несмотря на поражение, может быть сохранена. Люди же из окружения Дария III ничего не ждали от далекого наследника Кира и не составляли когорту его верных сторонников. Кузен царя посмел заявить, что Дарий должен отречься от трона в его пользу, чтобы спасти то, что еще можно было спасти. Он едва избежал гнева царя и сделал вид, что бежал. На самом деле с помощью своих сообщников, Набарзана, мидийского царевича, и Барсента, правившего Арахосией и Дрангианой, Бесс захватил самого Дария. Беспомощный, закованный в цепи, царь видел со своей колесницы, как его армия в панике разбегалась.

Узнав о содеянном, Александр срочно стал готовиться к нападению на разъединенных персов. Неравный бой был неминуем. Напуганные Бесс, Набарзан и Барсент сперва подумали начать переговоры и сдать царственного заложника в обмен на свою свободу. В конце концов, сомневаясь, что Александр согласится на этот торг, они набросились на Дария и смертельно ранили его. А сами бежали.

Прибыв на место, Александр понял всю трагедию случившегося. Верный своей идее примирения, он снял с себя пурпурный плащ и накрыл им еще агонизирующего противника. Этим жестом полководец, уже покоривший Лидию, Вавилонию и Мидию, показал своим воинам и персам, что перед тем, как пробиться в центр Азии, в час, когда последний из Ахеменидов угасал, он намерен был открыть новую эру, основанную на уважении к побежденным.

…Прошло несколько часов после того, как Камбис нашел на поле боя у реки Оке останки Кира, и сын великого царя направился в Пасаргады. Он был уверен, что неудача в бою с массагетами не будет иметь последствий для империи в целом и что, будучи утвержденным наследником и соуправителем царства, он будет коронован и сможет продолжить завоевание мира, начатое отцом. Но повсюду, особенно на востоке Персии, начались волнения. Смерть Кира и его поражение в стычке с восточным соседом привели в смущение народы, до того с энтузиазмом соглашавшиеся с властью царя. Не придавая большого значения этим движениям, новый хозяин Персии предпочел начать победоносную войну. Разве не ему поручил отец подготовить поход на Египет, который только и позволит, как он полагал, обеспечить прочность державы? И потом, разве не обещал он матери своей, Кассандане, что перевернет страну фараонов «вверх тормашками»?