Станислав Зарницкий - Чичерин

• Название: Чичерин
• Автор: Станислав Зарницкий
• Издательство: Издательство "Молодая гвардия"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1975

Имя Георгия Васильевича Чичерина, возглавлявшего советскую дипломатию в трудные годы становления Советской власти, известно и за пределами нашей страны. Принадлежа к старинной дворянской семье, Чичерин еще в молодости порвал со своим классом и с 1904 года встал на путь профессионального революционера. Вынужденный эмигрировать, он активно участвовал в международном социалистическом движении. После победы Великой Октябрьской социалистической революции партия поставила Чичерина во главе Наркомата иностранных дел. С его именем связаны первые крупные победы советской дипломатии.

---

Многочисленные враги Советской России не собирались складывать оружия. Они готовили подрывные акции, пытались влиять на колеблющихся, эксплуатировали невежество отсталых слоев населения, провоцировали крестьянские мятежи. Каждый мирный день был драгоценен. Время завоевывало массы, оно выступало на стороне революции.

В самом начале сентября ВЧК раскрыла и ликвидировала заговор Локкарта. Вслед за этим в Петрограде в бывшем здании английского посольства было накрыто тайное совещание с участием русских белогвардейцев.

Антантовцы подняли невероятный шум, требуя немедленного вмешательства во внутренние дела Советской страны. Еще бы, заговор Локкарта преследовал именно эту цель! При аресте этого агента были найдены письменные свидетельства далеко задуманного шантажа, намечалось опубликовать фальшивую «тайную переписку» Советского правительства с представительством Германии, подложные тексты секретных договоров. Врагам хотелось спровоцировать столкновение РСФСР с Германией.

Локкарт заслуживал серьезного наказания. Но было решено, и об этом заявил 6 сентября Чичерин, что в случае, если русские граждане получат возможность выехать на Родину, английские и французские, а среди них и Локкарт смогут покинуть Россию. Английское, как и французское, правительство согласилось на это: на Родину вернулись советские люди, в том числе М. М. Литвинов.

Советское правительство проявило максимум выдержки, оно терпело присутствие послов стран Антанты и не предпринимало никаких мер к их выдворению. Сложилось оригинальное положение: на территории Советской России находились посольства государств, не признававших ее правительства, но которые тем не менее поддерживали с ним какие-то отношения и даже пользовались дипломатическим иммунитетом. Советская же республика была лишена возможности иметь свои представительства в этих государствах. Больше того, при покровительстве буржуазных правительств бывшие царские послы пытались сохранить права представительства в ряде иностранных столиц. Действовали они там во вред Советскому государству. После отъезда Литвинова из Англии у Советской России осталось всего лишь три представительства: Иоффе в Берлине, Боровский в Стокгольме и Берзин в Берне.

Как добиться открытия новых представительств? Этот вопрос постоянно заботил наркома. Изыскивались различные средства. Вот, например, из Петрограда упорно не желает переезжать в Москву голландский посланник Удендайк. Он демонстративно уклоняется от любых встреч с советскими представителями.

Однажды все-таки он появился в Москве, но вел себя по-прежнему непозволительно дерзко.

После безуспешных попыток образумить посланника было решено потребовать от голландского правительства немедленно отозвать его и разрешить приехать в Голландию русскому представителю.

Снестись с голландским правительством можно было только через Берлин. Но Иоффе, учитывая дипломатический этикет, медлил.

Тогда Чичерин твердо предложил незамедлительно предпринять необходимые шаги. Эффект не заставил ждать: 5 октября Удендайк примчался из Петрограда в Москву. От его прежней заносчивости не осталось и следа, перед наркомом появился вежливый, благовоспитанный дипломат.

Он сообщил, что голландское правительство готово принять русского посланника. Ему поручено детально обсудить все вопросы, которые возникли в связи с новой фазой советско-голландских отношений. В заключение Удендайк попросил не настаивать на его отозвании. Чичерин ответил, что если принять во внимание заверение господина посланника о желании способствовать развитию советско-голландских отношений, то Советское правительство готово взять назад свое требование. Удендайк горячо поблагодарил его и любезно распрощался. Этот случай показал, что нормализация и установление дипломатических отношений не такое уж безнадежное дело.

В этой связи встали проблемы срочной подготовки кадров НКИД.

В течение еще многих лет Наркоминдел испытывал нужду в людях. Разве могли молодые, горячие, решительные парни оставаться кабинетными затворниками в стенах наркомата? Они рвались в бой, и, как только становилось известно, что производится очередная запись добровольцев в Красную Армию, НКИД недосчитывался многих сотрудников. Так ушел на фронт матрос Маркин — очень ценный, преданный делу работник, замечательный товарищ. Этот прирожденный боец отправился на Волгу, создал речную флотилию и к осени 1918 года уже громил белых. Под Свияжском он совершил легендарные подвиги. Во время разведывательного плавания на пароходе «Ваня-коммунист» Маркин героически сражался и погиб. Георгий Васильевич тяжело переживал смерть Маркина, и, пожалуй, гибель этого талантливого человека еще больше подтолкнула его к решительному сопротивлению против ухода сотрудников. Он даже выработал свой план возвращения в НКИД «беглецов»: звонил Дзержинскому, и по его просьбе ЧК находила и водворяла на место «дезертиров НКИД».

Существовали и другие «бедствия» — различные общественные кампании. Нет, Чичерин и в мыслях не держал, что эти кампании не важны. Он сам охотно выступал с докладами в рабочих клубах, красноармейских казармах, на всевозможных конференциях. Можно было видеть его и в подмосковных деревнях. Подробно и интересно рассказывал нарком о событиях текущего времени, не оставляя без ответа ни один вопрос. В печати часто появлялись его статьи, что тоже свидетельствовало о его интересе к общественному делу. Чичерин всегда считал, что дипломат — это активный политик-большевик, он должен выполнять обязанности пропагандиста и агитатора.

Но при острой нехватке людей и огромном объеме работы наркому приходилось считаться с каждым потерянным хотя бы на несколько дней человеком. Работу в НКИД он рассматривал прежде всего как партийную деятельность и никак не хотел примириться с тем, что «из-за трех деревень страдают важнейшие интересы республики». Нарком неоднократно обращался в ЦК и лично к Ленину с просьбами запретить мобилизацию коммунистов наркомата для различных агитационных кампаний без предварительного выяснения у наркома возможности оторвать сотрудника на несколько дней от основной работы.

Заботливо относился нарком к будущим дипломатам. Он не был суровым руководителем, никому не отказывал в приеме, попасть к нему было несложно. Весной 1921 года кто-то решил поменять весьма упрощенную систему охраны НКИД на более строгую. Накануне майских праздников, когда часовые в соответствии с новой инструкцией не допустили к наркому двух сотрудников НКИД, его гневу не было предела. Он тотчас написал суровое письмо управляющему делами НКИД: «Я ни в коем случае не могу поручить не связанному со мною бюро пропусков воспрещение доступа ко мне или в мою канцелярию. Только мои секретари, действующие в непосредственном контакте со мной, могут решить в положительном или отрицательном смысле вопрос о допущении какого-либо пришедшего к нам лица. Допущение посетителей должно поэтому быть чрезвычайно либеральным…»

Такой порядок прохода к Чичерину сохранялся в течение всего времени его пребывания на посту наркома.

К Георгию Васильевичу охотно шли посетители, шли и днем и ночью, нередко даже поднимали с постели. Но это не сердило его, ведь он и сам порой вызывал сотрудников в неурочное время. Чичеринский стиль работы походил на его беспокойный характер, так гармонировавший с характером бурного времени. Георгия Васильевича почти всегда можно было застать в кабинете. Многие считали, что он вообще никогда не выходит из него. Подперев рукой склоненную набок голову — привычка, выработанная ночной работой и частой бессонницей, — он либо читал, либо терпеливо вел беседу с посетителем. Когда не было времени на разъяснения, молча брал клочок бумаги и собственноручно писал нужный документ.

Георгий Васильевич был очень требователен в делах и сам подавал пример беззаветного служения Родине. Он не гнушался никакой работой. Почти все бумаги, которые касались НКИД, прочитывались, редактировались, а зачастую и переводились на иностранные языки самим наркомом. Многие ноты, заявления, радиограммы он собственноручно писал по-русски, по-немецки, по-английски, по-французски, сразу же набело, без поправок, так как на исправления не оставалось времени. Если можно оживить сухие канцелярские документы, вдохнуть в них человеческие чувства, то это удавалось ему больше, чем кому-либо. В них душа страстного борца, и не надо обладать богатой фантазией, чтобы по ним представить картину непрерывных сражений советской дипломатии.

Трудно было не только из-за сложности условий, объема дел при нехватке кадров, но и из-за неустроенности быта.

В «Метрополь», куда НКИД окончательно перебрался в июле 1918 года, переехал по настоянию Ленина из какой-то захудалой гостиницы и сам нарком. Здесь жил и работал дружный и сплоченный коллектив, здесь даже не могли представить, что такое субординация, все были равны, и степень уважения зависела не от чина и занимаемого поста, а только от опыта и знаний. Молодые люди руководили отделами, и никто не считал зазорным советоваться с ними.