Сергей Мосияш - Александр Невский

• Название: Александр Невский
• Автор: Сергей Мосияш
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-87994-049-7

Историческая трилогия С. Мосияша посвящена выдающемуся государственному деятелю Древней Руси — князю Александру Невскому. Одержанные им победы приумножали славу Руси в нелегкой борьбе с иноземными захватчиками.

---

Приняв поклоны князей, Ярослав поклонился на три стороны, повторяя при этом:

— Спаси бог вас… Спаси бог вас, братья мои.

После поклонов он прошел к стольцу и сел на него.

Долго молчал Ярослав, крепко вцепив в подлокотники белые пальцы, и никто не посмел нарушить этой тишины даже вздохом. Наконец, словно очнувшись, Ярослав поднял голову.

— Садитесь, братья. Садитесь.

Когда все сели на свои места, великий князь продолжал говорить задумчиво, словно самому себе:

— Людей, уцелевших, потребно собирать из лесов, ибо без них запустеют княжества. Для начала дань облегчить и наперед отстраивать храмы божьи, дабы хоть этим снискать милость всевышнего.

— Великий князь, — подал голос епископ Кирилл, — аки ж быть нам с заповедью митрополита Георгия, в коей сказано: аще убьют в церкви, да не поют в ней сорок ден? Поганые-то сколь душ сгубили в алтарях прямо.

Ярослав Всеволодович взглянул на епископа, нахмурился:

— Я мню, митрополит сие заповедал, в мыслях держа смертоубийство меж единоверцами. А ныне алтари залиты кровью христианской, пролитой погаными. Не зрю греха в том, владыка, а кровь эту святой почитаю.

Александр взглянул на епископа с плохо скрытым торжеством. Уж очень ему ответ отца понравился. Но Кирилл не так прост был, чтобы сразу во всем согласиться с великим князем, знал себе цену епископ.

— Ты прав, сын мой, — молвил он смиренно, — кровь сия святая, спору нет. А все ж велю я омывать стены святой водой, допрежь службу служить.

— А сие как знаешь, владыка, — отвечал Ярослав. — То твой удел. Но всех убиенных хорони по-христиански. Вот мое веление и просьба.

И уж совсем возгордился Александр отцом, когда дошел черед до раздела столов. Ярослав перекрестился, заговорил, хмурясь:

— Что до столов, братья мои, то честь и совесть велит нам в первую голову думать о тех, чей родитель пал на поле бранном.

«Верно, отец, — подумал Александр. — Ах как верно». Он взглянул на смирно сидевших с краю Бориса и Глеба. Туда ж посмотрел и великий князь.

— Встаньте, отроки, — велел он братьям.

Они поднялись с лавки. Младший, Глеб, густо покраснел, опустил глаза. Борис же смотрел прямо пред собой и, наоборот, бледнел.

— Славным воином был ваш отец, — заговорил ласково Ярослав. — Будьте же достойными его наследниками, ибо забывший род да не спасется душой. Тебе, князь Борис, аки старшему, вручаем мы град Ростов.

— Спаси бог тебя, великий князь, — прошептал Борис и поклонился.

— А тебе, Глеб Василькович, жалуем мы Белозерье. Стол сей хоть и мал, но тих да издревле гнезду нашему принадлежит.

— Спаси бог, — прошептал Глеб, так и не подняв головы.

Сидевшие далеко и голоса его не услышали: по губам догадались, о чем молвил юный князь Белозерский.

Александр смотрел на братьев с сочувствием и жалостью: потерять в таком возрасте отца не приведи бог и ворогу. Ему хотелось как-то утешить сирот, и он был рад, что великий князь одарил их первыми. Конечно, Александр понимал, что на столах этих отроки будут сидеть пока не одни, а со своими дядьками-кормильцами, а все равно было радостно за них: никто их не обидел, не обделил.

— …А тебе, князь Александр, владеть отныне Новгородом, Дмитровом и Тверью.

Ярослав, говоря это, грозно смотрел на сына, налегая на голос, дабы вывести чадо из задумчивости. Александр и впрямь встрепенулся. Вскочил с лавки, поклонился отцу.

— Спаси бог тебя, великий князь.

И только тут сообразил, что уж больно расщедрился батюшка для него. «Отвалил по-свойски», — смутился Александр, почувствовав на себе завистливые взгляды других князей.

— Управишься? — спросил вдруг Ярослав Всеволодич.

— Постараюсь, батюшка, — ответил Александр и понял, какая великая ответственность за эти города пала на его плечи. Он понял, что не только как сыну дал ему столько великий князь, но и как мужу зрелому и мудрому.

Вечером, когда князья, покончив дела, по обычаю затеяли в сенях пир, Александр вышел на крыльцо. К ночи засвежело, небо очистилось и вызвездило.

На крыльце у балясины, подпиравшей навес, он заметил человека. Подошел ближе, узнал Бориса Васильковича.

— A-а, это ты, князь Борис. Что к застолью не идешь?

— Великий князь нас с братом домой отпустил.

«Верно сделал отец, — подумал Александр, — рано им еще хмельное пить», а вслух спросил:

— А где Глеб?

— Ушел с кормильцем на конюшню.

— Что же, на ночь глядя и поскачете? Заночевали б. Во дворце, чай, место найдется.

— Да мы до веси ближней добежим, там и заночуем.

Борис обернулся, взглянул снизу вверх в лицо Александру, но в темноте глаза плохо видны, что в них — не поймешь. Не обиделся бы сын великого князя поспешным отъездом их.

— Не подумай, Александр Ярославич, что от хлеба-соли братней бежим, — заговорил Борис виноватым голосом. — Глебу здесь дурно, дух — тяжкий. Уж два раза сомлел от того.

Александр ласково обнял мальчика за плечи.

— Да разве ж я не понимаю. До пиров ли вам ныне — земля на отчей могиле не высохла.

Искреннее участие старшего тронуло Бориса, голос его задрожал:

— У брата ведь с похорон отца и началось такое. Когда ко гробу подошли прощаться, он и упал. Кое-как водой отлили.

— А где нашли тело князя Василька? — спросил Александр.

— Отца татаре пленили и вели с собой до Шернского леса. Там стали к своей вере его склонять. Он отказался, молвя им, что родился и жил христианином. Тогда поганые стали силой понуждать его, мучая зло. Но он до конца стоял на слове своем. Там, у Шернского леса, и нашли его тело.

— Где схоронили?

— В Ростове, в соборе.

— Ничего, брат, ничего, — похлопал Александр ласково Бориса. — Крепи душу свою именем и славной жизнью отца. Не был он великим князем, но бог дал ему великую душу. Помни об этом, брат.

— Спаси бог тебя, Ярославич, за добрые слова.

Вскоре у крыльца появился воин, окликнул негромко:

— Борис Василькович, кони уж заседланы. Князь Глеб велел тебя звать.

Борис повернулся к Александру, поймал в темноте его руку, пожал благодарно.

— Прощай, Александр Ярославич. Коли к Ростову притечь доведется, милости прошу. Буду рад безмерно.

Борис быстро сбежал с крыльца и растаял в темноте. А Александр стоял на крыльце и чутким ухом ловил звуки, долетавшие со двора: храп коней, топот копыт, скрип ворот. Но вот топот тише, тише и наконец пропал. И было Александру грустно представлять себе, что вот сейчас где-то скачут два юных брата стремя в стремя, как когда-то скакали они с Федором, и обнимает этих братьев темная холодная ночь, а впереди у них ни огонька, ни теплой отчей руки, лишь заботы и бесконечные тревоги.

— Господи, пособи отрокам, — искренне шепчет Александр.

XI И ГРОЗЫ СТОРОНЫ ЗАХОДНЕЙ

Ростово-Суздальская Русь лежала в развалинах. Запустеньем и унынием веяло окрест. Тучи воронья кружились над полями. Татарские конницы хлынули на юг, в сторону Киева, покоряя города и веси, сравнивая их с землей.

И дрожащая старческая рука летописца выводила зловещие строки на пергаменте: «… и бысть страх и трепет на всей земле великой, и все бежаше семо и овамо, и не знаше никто, камо[81] бежаше».

Увидев землю Русскую растерзанной и обескровленной, решили поживиться и немецкие, и свейские рыцари. Миндовг, великий князь литовский, протянул свои руки к землям полоцко-смоленским.

Трудное, ох трудное время настало для земли Русской и для великого князя ее! Города разоренные поднимать надо, людей уцелевших по лесам сбирать и к делу ставить. И врагам с запада надобно силу показать, чтобы знали — жива Русская земля. Жива!

Не успел Ярослав с великими почестями и плачем перенести прах брата своего Юрия Всеволодича во Владимир и положить рядом с отцом, как тут же — полки на конь и в поход.

Миндовг думал, не до него ныне Ярославу Всеволодичу, дай бог свои раны зализать. Ан нет, как сокол с неба пал великий князь Ярослав на Смоленск, взял его и даже князя литовского пленил. Да еще как, не оружным и в доспехах, а прямо в сорочке ночной взяли его русские, в опочивальне. В таком виде и привез Ярослав пленника в Новгород — пусть народ полюбуется на ворону мокрую. Знал великий князь — срам для высокородного лица хуже смерти. Бросив пленного в поруб, велел строго-настрого за выкуп его не отдавать, а обменять на русских пленных. Когда остался наедине с сыном, пояснил:

— Ныне люди дороже золота, сын. Татаре много вырубили русичей, ох много.

Александр сидел на стольце, отцу уже не предлагал свое место, знал — откажется. А Ярослав и на лавку не садился, ходил по сеням, хмурился, думал вслух:

— Ох времечко, князь Александр! Что-то и в летописаниях такого не упомню. К тому клонит — Русскую землю в поминание писать. Ошибаться нам, князьям, никак нельзя, потому как ныне не княжество пропасть может, но вся земля наша. Вся! Понимаешь?