Сергей Мосияш - Александр Невский

• Название: Александр Невский
• Автор: Сергей Мосияш
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-87994-049-7

Историческая трилогия С. Мосияша посвящена выдающемуся государственному деятелю Древней Руси — князю Александру Невскому. Одержанные им победы приумножали славу Руси в нелегкой борьбе с иноземными захватчиками.

---

Батый вызвал старшину телохранителей и сказал коротко и спокойно:

— Езжайте за этим русским, возьмете золото, а их… — Хан показал большой палец руки и выразительно наклонил его вниз. Когда старшина и телохранители со Станилой вышли, Батый сказал томачу: — Грамоту брось в огонь, мы должны уважать чужую веру и просьбу высокого служителя ее.

Станила ехал впереди татарского отряда, ликуя от чувства исполненного долга, от благополучного окончания дела.

«Ежели по правде, так весь Новгород мне должен ножки целовать, — размышлял весело Станила. — Князья эвон дерутся, людей губят. А проку? Считай, что всю Русскую землю просадили. А мой старец-то ишь как хитро умыслил. И не на кого-нибудь, а на меня положился. Ай да Спиридон! Ай да Станила!»

Станиле так хотелось, чтоб хоть кто-то оценил его труд, он повернулся к старшине, ехавшему рядом:

— Эй, как тебя там? Хан ваш дело ведает — про злато услышал и согласился на мир. Вишь, золото все любят. Верно ж?

Старшина улыбнулся, сверкнув белыми крепкими зубами. Ничего не понял из сказанного, но, видя, с какой настойчивостью русский просит ответа, похлопал его по плечу, сказал все, что знал по-русски:

— Урус карош… карош урус.

— Эх ты, нехристь, — вздохнул Станила, — чурбак чурбаком, одно слово — поганый.

Старшина дружелюбно скалился, и Станила, поняв, что тот в русском ни бум-бум, ругал его последними словами, однако ж не забывая улыбаться.

Когда до вески оставалось миновать лесок, Станила знаками велел остановиться.

— Послушай, нехристь, — начал он объясняться со старшиной, полагаясь более на руки, чем на язык. — Мы с тобой вдвоем, понимаешь, вдвоем туда… скок-скок, а то отроки узрят нас всех и разбегутся. Ну понял? Эх, дубина.

И Станила опять стал объяснять татарину на пальцах, как они поскачут туда вдвоем, как потом старшина позовет остальной отряд.

Наконец-то вроде сообразил нехристь. Улыбнулся, закивал головой, что-то скомандовал своему отряду и тронул коня. Отряд остался на месте. И Станила поехал вдвоем со старшиной. Радовался теперь, что понял тот его.

— А ты ничего. Хошь и поганый, а сообразил. Молодец. «Карош, карош».

Когда подъехали к веске, от крайней избы выступило два воина.

— Станила, ты?

— Я.

— Хана зрел?

— Ха, «зрел», — хмыкнул Станила, спрыгивая с коня. — Я с ним с одного чума кумыс дул. Эй, нехристь, — обернулся он к старшине, — зови своих поганых.

Старшина понял и, обернувшись прямо в седле, завыл по-волчьи. Станиле даже жутковато стало.

— Господи, зверье и есть зверье, даже друг дружку позвать-то по-человечьи не умеют.

Вскоре подскакал отряд, и татары сразу окружили избу плотным кольцом.

— Это чо ты столько навел их, — проворчал один воин. — Ровно город брать.

— Дурак, — отвечал Станила. — У нас в бочонке столько золота, что с иного города и половины не сберешь. Давайте, выкатывайте.

Когда бочонок выкатили, старшина велел выбить пробку.

— Ишь ты, еще и проверяет нехристь, — проворчал Станила. — Дареному-то коню, дубина, кто ж в зубы зрит?

Убедившись, что в бочонке золото, старшина начал что-то лопотать по-татарски, тыкая пальцем то в одного, то в другого воина.

— Чего ты? — удивился Станила. — Получил золото и вали к своему хану, рыло немытое.

Наконец один из воинов догадался.

— Слышь, он спрашивает, все ли мы здесь.

Общими усилиями русские объяснили татарину, что все на месте, пусть не переживает. Поняв их, старшина успокоился, улыбнулся, что-то сказал своим, подошел к Станиле, похлопал его левой рукой дружески по плечу и вдруг правой вонзил прямо в грудь острый нож.

Станила удивленно ахнул и последнее, что успел подумать: «За что?» В следующий миг он был уже мертв.

Всего на несколько коротких мгновений пережили его другие воины, не успев даже сообразить, в чем дело, что происходит. Они были зарезаны татарами. Все до единого.

Великий хан знал, как надо сохранять тайну, и поступил «по своему разумению», о чем и просил его в грамоте архиепископ Великого Новгорода.

IX БОЖЬЕЙ МАТЕРИ — ЗАСТУПНИЦЕ

Дозорные с селигерского пути влетели на Городище с радостной вестью: «Татаре отступили!»

Старший дозорный Сбыслав Якунович кубарем слетел с запаленного коня, кинулся по лестнице в княжеские сени. Бежал быстро, а ноги после долгой скачки держали плохо, споткнулся на крыльце. Так угол ступени и впечатал в лоб.

Ворвался в сени. Александр Ярославич вскочил со стольца: понял — весть! Какая?

— Князь, — задыхаясь, выпалил Сбыслав. — Татаре ушли, отступили от Новгорода.

— Вот спасибо! Наконец-то благая весть. — Александр повернулся к иконе Спаса, перекрестился трижды. — Господи, прими наши благодарения, что заступил ты град наш, не позволил нечестивцам опоганить святую Софию, не дал пролиться крови христианской у ее святых врат.

Крестились на икону все присутствующие: посадник, Федор Данилович, тысяцкие, Ратмир. У многих глаза блестели от сдерживаемых слез.

Повернулся князь к Сбыславу — доброму вестнику, теперь только рассмотрел его.

— Почему кровь на челе?

— Спешил очень, князь.

— Возьми за весть, — снял князь калиту с пояса и подал Сбыславу. Тяжеленька была, не менее пяти гривен лежало в ней.

— Спасибо, Александр Ярославич.

— Ратмир! — обернулся князь к слуге. — Седлай коней мигом. Скачем к владыке. Сам хочу порадовать старца.

Князь, сбежав с крыльца, прыгнул в седло, и стремян не коснувшись.

Когда прискакали на Ярославово дворище, Александр обернулся, крикнул Ратмиру:

— Вели в вечевой бить!

Ратмир свернул к колокольне. Заспанный звонарь, с соломой в бороде, сослепу признать не мог, кто это.

— Кто велит-то?

— Кто-кто! Князь Александр Ярославич.

— A-а, коли князь, то ударим, — отвечал звонарь и стал отвязывать веревку, тянувшуюся к языку колокола.

Архиепископ Спиридон только что облачился в ризу, водрузил митру на голову. Густо кашлянул, пробуя голос. Готовился к службе. Служка вьюном вился, оправляя складки на облачении владыки.

В это время двери настежь. В дверях князь Александр.

— Отец святой, весть добрая: татаре назад потекли. Не пошли на Новгород!

Густые брови владыки вскинулись вверх, в глазах настороженность.

— Кто принес весть?

— Мой дозорный Сбыслав Якунович.

— Воистину благая весть, сын мой. — Спиридон возвел глаза к небу, заговорил жарко: — Да возблагодарим мать пресвятую богородицу, что услышала молитвы наши. — Подошел к Александру, ухватил за плечи, заглянул в глаза, спросил: — Помнишь, сын мой, я обещал тебе чудесное заступничество святой Софии?

— Помню, владыка.

— Вот оно, свершилось! — Спиридон при этом высоко поднял палец и потряс им. — Свершилось! Пусть же празднует Великий Новгород, славя сие чудо, пусть не скупятся гости и бояре на брашно да меды для христиан.

Весть о чудесном заступничестве святой Софии за Новгород взбудоражила, всколыхнула весь город. Возликовали люди, грянули колокола. Все радуются, обнимаются, целуются, как на Пасху.

По велению владыки, князя и приговору веча выкатываются на Дворище бочки с хмельными медами, угощение на длинные столы мечется. Ешь, пей, гуляй, христиане! Все ныне даровое, не зевай, народ, насыщайся!

У столов первыми те, у кого локти крепче да брюхо тоще. Едят, пьют в три горла. Несмелому да совестливому не пройти к столам, ототрут, того гляди, задавят.

Новгородцы, наслушавшиеся страстей от спасшихся и прибежавших из Торжка, с благоговением смотрят на золотые купола Софии, отирают радостные слезы: «Не выдала, родная! Заступила!»

В святой Софии идет торжественная служба. Служит сам архиепископ. В храме народу битком, но из мизинных никого не видно. Купцы, бояре, тысяцкие, сотские с семьями. Княжеская семья — Александр с братом Андреем и княгиня Феодосья Игоревна.

Владыка Спиридон возглашает густым басом:

— Слава господу нашему-у вседержите-лю-ю-ю.

И сразу сверху, как с неба, дружный многоголосый хор подхватывает. «Слава те, слава те, все-дер-жи-те-лю на-ше-му-у-у».

Крестятся люди, кто быстро, кто не спеша, помня о высоком сане своем. Но все искренне торжествуют ныне.

А на Ярославовом дворище пир горой. В шуме, в гаме тонут звуки гудца, играющего плясовую, весело бухают тимпаны. Куролесят мизинные люди. Кто-то песню пытается сладить:

Где моя соболья шапка?
Поистратилася.
Где моя милая сердцу?
Поисстарилася.

У церкви Параскевы Пятницы лицедеи чудеса творят. Один, взобравшись на церковь, веревку привязал, другой, приняв свободный конец веревки, отошел с ней, натянул как струну. И вот тот, который наверху был, ступил на веревку и пошел по ней, как по доске. Люди внизу замерли от такого дива. Гадают: сорвется или не сорвется?