Сергей Мосияш - Александр Невский

• Название: Александр Невский
• Автор: Сергей Мосияш
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-87994-049-7

Историческая трилогия С. Мосияша посвящена выдающемуся государственному деятелю Древней Руси — князю Александру Невскому. Одержанные им победы приумножали славу Руси в нелегкой борьбе с иноземными захватчиками.

---

— Как «нет»?

— А так и нет. Была Рязань, а отныне одни головешки.

Александр понял, что это и было главной вестью отца, черной вестью. Видно, это и угнетало его. Но отцу что? Вот каково матери, княгине Феодосье Игоревне, она ж из Рязани?

— А что княгиня? — спросил негромко Александр.

Ярослав понял, что имел в виду сын.

— Плачет. Убивается. У нее ж там родня вся.

— Где она сейчас?

— Я думаю, на пути уж с княжичем Андреем из Переяславля сюда, в Новгород. Я, уезжая из Владимира, послал за ними Мишу Звонца. Не сегодня-завтра должны быть.

— Господи, сохрани их в пути, — перекрестился Александр.

Он давно уж не видел мать, соскучился. А младший брат Андрей так и вырос без него в Переяславле. Александр даже не помнит, когда пострижение Андрея было, да и было ль? Мысли о матери и младшем брата прервал голос отца, неожиданно прозвучавший из темноты:

— … Тако и сказали они послам Батыевым: «Отцы наши и деды издревле никому дани не давали и в рабах ни у кого не были, а за свою честь и отечество умирали. Тако и мы хотим честь свою оружием или смертью сохранить. А когда убьете нас, то все ваше будет, если вам бог позволит». Ума хоть достало рязанцам послов с миром и дарами отпустить. Слабо надеялись великодушием своим Батыя ублаговолить. Да, видно, всевышний по-иному рассудил. Рати не миновать было.

Попытали копья скрестить в поле чистом. Татаров насекли что травы, да и своих потеряли не меньше. Видят, не убывает поганых, — по городам заперлись. Батый рассвирепел, упрямством русичей уязвленный, велел рубить всех, старых и малых. А на Николу Рязань осадил, через две седмицы[78] взял приступом и сровнял с землей. Вот.

Ярослав умолк. Долго молчал. В тишине откуда-то издалека донесся крик петуха.

— Уж за полночь, — вздохнул Ярослав. — Одни злодеи не спят, да вот мы засумерничались.

— А где сейчас Батый? — спросил Александр, пропустив мимо ушей шутку отца.

— И думать боюсь, сын. По нашим землям идет поганый. У Ростова ль, у Владимира, где-то уж там.

— А что великий князь?

— Ополчается, войско собирает.

— А Переяславль как же? — не отставал Александр. — Ты же здесь.

Уловив в тоне сына едва не осуждение, Ярослав Всеволодич засопел, кашлянул глухо.

— Я великим князем сюда послан, ему видней. Велел мне брат тебя укрепить, ибо у Батыя руки длинные, не возжелал бы стола твоего.

«А Переяславль?» — хотел опять спросить Александр, но смолчал, поняв, что отцу нелегко отвечать на это. Темнота не давала им видеть лица друг друга, и Ярослав уже не жалел, что воспретил свечи зажигать. Именно сейчас он не хотел встречаться с глазами сына, и сердце его обливалось горечью от мысли, что Александр мог заподозрить его в трусости. А это для Ярослава было б смерти страшней.

— Идем почивать сын, — сказал князь, подошел, обнял за широкие плечи, шепнул в ухо ободряюще: — Не томись, ежели полки вооружим хорошо, авось и великому князю пособим.

И именно в этом шепоте почудился Александру лукавый умысел отца. Но какой?

II ПОЗДНЕЕ РАСКАЯНЬЕ

Великий князь Юрий Всеволодич в большой печали пребывал: вести приходили одна другой чернее и горше. Неделю назад, услышав о приближении татар к Москве, послал Юрий к Коломне большой отряд под командой сына своего, Всеволода, и храброго воеводы Еремея Глебовича. В подмогу им дал рязанского князя Романа Ингоревича с дружиной, которая днями прибыла во Владимир, уставшая и обескровленная в стычках с татарами на пути из Рязани.

Князь Роман, на глазах у которого погиб родной город, был очень зол на татар, рвался на рать и одно просил:

— Великий князь, дай мне еще людей. Вишь, дружины моей и половины не стало.

— Дорогой брат, — отвечал растроганно Юрий Всеволодич, — да укрепит всевышний десницу твою. Не могу я стольный град наш без полка оставить. Не могу.

Отправлял великий князь рязанцев из Владимира еще и потому, что принесли они с собой страх и ужас пред несметными полчищами татар. Город трепетал и заранее молился, готовясь к худшему. Да что город! Сам Юрий Всеволодич — старый воин — испытывал трепет и страх перед грядущим. Но более всего каялся великий князь, что допустил до этого. Ведь еще бежавшие с Камы булгары предупреждали о несметной силе татар. Брат Ярослав тож говаривал не единожды, воевода Петр не раз: «Сбирай рать, великий князь, грядет беда». И что ж это такое? Ровно пеленой застило очи Юрию. Чем более остерегали его ближние, тем легкомысленнее отмахивался он от них, втайне надеясь: рано или поздно потери татарам аукнутся, недостанет им сил на всю Русскую землю. А когда ослабнут они, вот тогда великий князь Юрий Всеволодич цап-царап их почти голыми руками.

Теперь Юрию про тот тайный умысел и вспоминать стыдно. От забот ли, навалившихся на него, или от терзавшей душу совести сделался великий князь сам не свой, жалостлив вдруг до слез стал. Какой-то воин коня своего бил во дворе, упрямство его ломая. Увидел это в окно Юрий, заплакал, закричал жалобно: «Не надо-о! Бегите скажите ему: не надо-о!» Побежали слуги, сказали воину, что великий князь гневается. Спросили князя: как, мол, наказать воина? Но он руками замахал: «Не надо! Никого не надо бить! Экие вы все кровожаждущие».

В полдень прискакал из-под Коломны князь Всеволод с малой горсткой отроков. В сени к отцу ввели его под руки: от усталости и ран не мог на ногах держаться.

Увидев раненого сына, великий князь бросился к нему навстречу, обхватил его голову дрожащими руками.

— Что-о, родной мой? — выдохнул жалко и ласково.

— Беда, отец! Князь Роман убит, Еремей тоже заколот, войско разбито, Коломна огнем полыхает вся.

— А татары? Где татары? Неужто сюда текут?

— Нет, на Москву пошли.

— Ах, боже мой милостивый, — схватился великий князь за седую свою голову. — Не минет чаша сия и кровинушку мою — Володимера. Боже мой! Боже мой! За что? — Юрий Всеволодич зарыдал, пал на колени перед образом вседержителя.

Князь Всеволод с помощью слуг опустился на лавку. Видя, что отец от вестей страшных впал в исступление и слабость, Всеволод обернулся к слуге.

— Немедля зови в сени воевод, бояр. И епископа не забудь. Беги.

Когда слуга ушел, Всеволод откинулся к стене, наконец-то почувствовав желанный покой. Покосился на отца, жарко молившегося под образами. Великий князь был какой-то смятый, придавленный, и сердце Всеволода сжалось.

Скрипнула дверь. Явился юный князь Мстислав. Увидев на лавке брата, он быстро направился к нему, сел рядом. Великий князь даже не обернулся на звук шагов.

— Ну что, сказывай, — нетерпеливо попросил Мстислав.

— Худо, брат, ох худо. Прогневили мы чем-то мать пресвятую богородицу. Отвернулась она от нас. Ох!

— Ай силы у нас мало? — двинул широкими плечами Мстислав. Своей силушки ему хватало, чего уж там. Несмотря на юные лета, один на один уже на вепря хаживал, медведя рогатиной добыл. Не приходилось вот еще в сече бывать. Просился в Коломну у батюшки: не пустил — молод-де, горяч. — Ты сказывай, как было-то, — попросил он опять брата. — Эвон на тебе половина блях с бахтерца сорвана. Чай, жарко было?

— Жарко, братец, ох жарко, не приведи бог, — помотал головой измученный Всеволод. Битва еще стояла перед его глазами, мутила душу, и так не хотелось говорить о ней. Но Мстислав не отставал.

— Ну как? Сказывай, — теребил он за рукав брата.

— Пред Коломной мы их встретили, в поле чистом сдержать мыслили, — начал он неохотно. — Посекли немало, а их все больше становится. Князь Роман осатанел в гневе великом, косил поганых аки траву. Может быть, и не убили б его, больно страшен он был. Татаре от него, как от дьявола, шарахались. Но он сам искал смерти славной. Накинулись они на него, когда изнемог муж от трудов тяжких. Да не стон и мольбу от него услышали нечестивцы, а глас победный и торжествующий. С тем и отбыл князь в мир иной.

Мстислав слушал брата, раздувая ноздри и сжимая кулаки. Юное сердце его в бой рвалось. А князь Всеволод продолжал:

— Как погиб Еремей Глебович, не зрел я, но сказывали мне, подняли на копья славного воеводу поганые. Из его отряда, кажись, никто не уцелел. Впрочем, и рязанцы все полегли.

— Не на-до, — вдруг громко прошептал из угла великий князь.

Братья и забыли о нем, думая, что отец с богом беседует, а оказалось, слышал страсти из уст Всеволода.

К приходу воевод и епископа великий князь несколько оправился: отер слезы, высморкался, сел на столец. Лишь глаза выдавали Юрия Всеволодича: тоска в них была смертная.

Первым пожаловал воевода Петр Ослядюкович. Увидев Всеволода, все понял без слов. Поздоровался со всеми почтительно, но без подобострастия.

— Звал, великий князь?

— Звал, Петр. Садись. Будем думать.