Сергей Мосияш - Александр Невский

• Название: Александр Невский
• Автор: Сергей Мосияш
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-87994-049-7

Историческая трилогия С. Мосияша посвящена выдающемуся государственному деятелю Древней Руси — князю Александру Невскому. Одержанные им победы приумножали славу Руси в нелегкой борьбе с иноземными захватчиками.

---

— Неужто на Псков пойдешь? — удивился Миша Звонец.

И то, что он угадал самое тайное, заветное, осердило князя.

— Дур-рак! На немцев хочу. На нем-цев.

— А я думал, ты не спустишь им сорому-то.

— Цыц! — ударил о стол ладонью князь. — Не твоего ума дело.

— А и верно, — согласился миролюбиво Миша. — Наше дело телячье.

— И еще. Добежишь до Владимира к великому князю, передашь мою грамоту. Пока коней и людей готовишь, я напишу. Ступай.

После ухода Миши князь подошел к полке, взял большой кус бересты поровнее, писало костяное, серебром оправленное, и присел к столу. Разгладив бересту ладонью, начал писать: «Великий князь! Дорогой брате, пишу тебе, дабы ведал ты, какой срам учинили псковичи гнезду нашему…»

Оторвавшись от письма, Ярослав вдруг усомнился: а надо ли братьев расстраивать? У них в лето прошлое эвон какая напасть приключилась — сгорел Владимир, огонь слизал двадцать семь церквей, дворец брата Константина с богатой книгоположницей. Вот уж туга-то великая. А то — псковичи врата заперли. Экая пустяковина. До того ль сейчас Юрию с Константином?

Но, вспомнив о том, как стоял он перед Псковом, краснея и бледнея от бессильного гнева, Ярослав решительно склонился над берестой. Нет, нет, спускать это нельзя, тот же Миша Звонец за спиной станет зубы скалить: не совладал, мол, князь, слабенек оказался. Написать надо все, как было, ничего не утаивая, может, что дельное и они тут присоветуют, чай, братья родные, не сторонние люди.

К приходу Звонца князь закончил письмо. Миша аккуратно уложил бересту в калиту.

— Ну, с богом. Не позже как через две недели жду.

После обеда вместо сна полуденного Ярослав Всеволодич в сопровождении княжичей и кормильца поехал на владычный двор.

Просторная прохладная палата уже полна народу. Здесь тысяцкий, старосты кончанские, уличанские — вся верхушка новгородская. У каждого пояс с бляхой — знаком власти и заслуг перед Великим Новгородом.

Увидев этот улей гудящий, Ярослав подумал: «Вот дружину б вызвать да всех этих лис да волков спесивых в железа да в поруб [62]. Вот была бы потеха». Но сегодня надо ему у этих бояр спесивых самому заступы просить. До чего дожили! Он — потомок Мономаха — должен этой чвани кланяться.

Знает князь, что есть у него здесь и сторонники, но мало их, очень мало. Посадник Иван должен его сторону взять, чай, ворота-то и перед его носом захлопнулись. Вячеслав тоже с ним. Да и бывший посадник Судимир, который жизнью своей Ярославу обязан: когда на емь ходили и из-за медлительности Судимира емь успела пленных побить, новгородцы на вече, там же учиненном, приговорили посадника смерти предать. Судимира тогда Ярослав и спас, спрятав в своей лодье.

А сам владыка Арсений? Кому ж он в верности клялся, божился, кому мзду тайно передавал за сан свой высокий?

Как хозяину палат этих Арсению и вече вести надо. Истово осенив себя крестом, призвав бога в судьи и поспешители веча высокого, Арсений дал слово князю. Ярослав встал, заговорил:

— Господа новгородцы, ведомо вам, что я вкупе с посадником Иваном и тысяцким Вячеславом направился ныне во Псков, везя в коробах подарки для них: сукна, парчу, хлебы, овощи, ведая их нужду в этом. И вместо того чтобы распахнуть ворота перед князем своим, они их заперли и тем самым меня с посадником обесчестили. Меня, который вам крест целовал, которого назвали вы князем своим! А раз я князь ваш, то прошу у вас управы на злокозненных псковитян. Прошу приговора вашего оскорбителям и предасти прошу их в руки мои.

— А что ты с ними делать думаешь, князь? — поинтересовался кто-то с дальней лавки.

— На то будет моя княжья воля, — отвечал Ярослав, пытаясь узнать кричавшего.

— А ведомо ль тебе, почему ворота были затворены? — спросил боярин, сидевший у стола.

Князь догадывался, но на вече счел за благо сказать обратное:

— Ума не приложу.

— Ну а все же, как думаешь об этом?

— Я думаю, — князь обвел всех потемневшими глазами. — Я думаю, они предались литве и, чуя в том вину свою, испугались князя впустить. Ведь если б я дознался, я бы спуску не дал, видит бог.

— А есть ли на то у тебя послухи-свидетели?

— Войду во Псков, будут и послухи.

Слушает Александр, сидя около отца, его спор с боярами. Неужто у него силы нет самому взять возмутителей и переветчиков, если они есть во Пскове? Почему отец у веча приговора испрашивает? Наверное, потому, что не в мизинных людях обретаются возмутители, а тоже в высоких должностях, а стало — имеют средь боярства своих сторонников. Тут одной силой не возьмешь, умом надо.

— Не можем мы, — кричит боярин от окна, — по одному твоему подозрению, князь, отдавать братов своих на казнь тебе. Не можем!

— А я не могу, — гремит в ответ голос Ярослава, — идти на рать, имея в стане своем изменников. А литва, как мне известно, вот-вот набежит. Когда пожгет да в полон возьмет, тогда поздно будет приговаривать. Тогда, господа новгородцы, вы же меня попрекать станете: где ж ты был, что позволил такое разорение? А разве мало нам напастей от ливонцев? А?

«Ах, как красно говорит отец, — думает Александр. — И почему это никак не дойдет до ума боярского? Все с бородами, все вроде смысленны, а вот поди-ко ты, упираются».

Проспорив дотемна, так ничего и не приговорили на вече, хотя и высказали князю сожаление свое по поводу срама.

Возвращались домой на Городище уже в сумерки, кони шли тихим шагом.

Князь, хотя и был не в духе, но сыновьям объяснял все терпеливо и подробно:

— Боятся бояре, как зайцы, боятся усиления нашего, ибо ведают — конец тогда их вольностям. И попомните мое слово, сыны: дабы помешать нам усилиться, они вплоть до измены дойдут.

— А зачем же допускать до того? — спросил Александр.

— Э-э, нет, сыне, пусть текут к тому краю, куда стремятся, пусть. Они того понять не могут, что там-то и ждет их конец полный. Русские люди никогда и никому не прощали измены земле родной. Изменив, бояре обессилят себя, а нас усилят.

Миша Звонец воротился с войском на два дня раньше положенного ему князем срока и получил от него в дар двадцать гривен, за каждый день по десять гривен.

Войска было так много, что оно заняло все избы Славенского конца, да еще и раскинуло шатры от города до Городища. Новгород кишел переяславскими воинами, на торжище сразу подскочили цены на съестное. Не по боярам ударил Ярослав своей хитростью, а по самым бедным слоям новгородцев.

Забурлили низы, зароптали.

Из Пскова прискакал сторонник Ярослава с важной новостью: псковичи, убоясь князя, вступили в союз с Ригой и крестоносцами.

— А я что на вече говорил?! — гремел в сенях Ярослав и торжествуя и тревожась. — Им, видишь ли, послуха толстолобым подавай!

Александр, бывший в тот час в сенях, дивился прозорливости отца, предсказавшего заранее измену боярскую.

Князь сразу же вызвал к себе Мишу Звонца.

— Возьми кус бересты добрый и писало.

Ярослав, заложив за спину руки, прошелся через сени туда-сюда, с мыслями собираясь.

— Пиши, — ткнул пальцем в сторону Миши. — «Весьма мне дивно, что вы с неверными мир и союз учинили, а меня, князя вашего, принять не хотели. Ныне пойдете со мной на войну, а я обнадеживаю вас, что вам никакого зла не мыслил и не хочу. Токмо отдайте мне тех, кто меня вам оклеветал».

— Не отдадут, — поднял голос Миша.

— Без тебя знаю, что не отдадут.

— Так для чего тогда бересту тратить?

— Ты — писало-расписало! — прикрикнул князь на Мишу. — Пиши, что велено.

Ярослав подошел, выхватил из-под руки у Миши бересту, прочел написанное, приложил свою печать.

— Беги во Псков. И грамоту эту читай не одним боярам, а вели собрать вече и пред народом чти. Понял?

— Понять-то понял, — вздохнул Миша. — А как закуют меня в железы да в поруб?

Князь усмехнулся, смерил Мишу взором с ног до головы.

— Тебе не худо бы и в порубе посидеть. Ишь разъелся, аки вепрь по осени.

Миша не обиделся на злую шутку князя, отвечал тем же:

— Вепрю что? Его сало в брашно пойдет, а мое за так, даром спустят. Обидно.

— Беги, беги, — похлопал князь Мишу по плечу. — В поруб попадешь, выручу.

XVII ОТВЕТ ПСКОВИЧЕЙ

Трудненько Ярославу Всеволодичу приходилось в те дни. Как шутил он перед сынами: «Хуже, чем на рати в поле чистом».

Боярский совет прислал на Городище посла к князю, который от имени боярства вопрошал прямо:

— Князь, полки твои ныне, аки саранча, приели хлеба новгородские. Что думаешь творить с ними? Зачем и для чего держишь их здесь?

— Хочу на Ригу идти, — отвечал коротко князь и, повернувшись, хотел выйти. Но посол не из робких был, заступил ему путь.

— Так почему стоишь, не идешь?