Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные

• Название: Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные
• Автор: Константин Радов
• Жанр: Альтернативная история

---

На правах крупнейшего заказчика (через железоторговую компанию и персонально, как приватный судовладелец) генерал Читтанов выразил беспокойство по поводу несогласий Никифора с братьями; осведомился о способности исполнить контракты; спросил, не нуждается ли он в кредите под умеренный процент для размежевания с родственниками, а напоследок предложил поговорить с видными горожанами: будут ли от них пожелания касательно отмены оставшихся ограничений заморской торговли? После переезда двора в Москву таможенные привилегии Санкт-Петербурга лишились основания, и мне бы не стоило большого труда провести нужные меры в Комиссии по коммерции. Прозрачный намек гарантировал исполнение братьями всех моих желаний, иначе архангелогородцы их на клочки растерзают. Держать Баженина-младшего на долговом поводке, или же навязаться в компаньоны - не суть важно. В любом случае деньги означают господство. Собственные мои промыслы отчасти строились так, что некоторые приказчики для внешнего мира выглядели самостоятельными негоциантами - в действительности гораздо менее свободными, чем крепостной на оброке.

Окончательно судьба Вавчуги должна была решиться зимою, когда Никифор приедет в Москву; но еще раньше очередное письмо обременило его новой заботой. Рассчитать, какие средства понадобятся для восстановления Соломбальской верфи (или расширения Вавчугской, если это удобней) с прицелом на строительство линейных кораблей четвертого класса, по два в год. Этот запрос предписывалось хранить в тайне.

Как ни странно, охлаждение моих отношений с Дмитрием Михайловичем Голицыным не подорвало дружбы с Михаилом Михайловичем. Фельдмаршал чтил главу рода на старинный манер - вплоть до того, что не смел садиться, когда тот вставал; уж не говорю о согласной баллотировке в Верховном Тайном Совете. Но в сем добровольном рабстве имелись свои сатурналии.

Позволю себе предположить (не ручаясь за верность догадки), что в военных вопросах он тайно сознавал собственное превосходство над старшим братом и воздавал должное коллегам без оглядки на него. Мое удаление от марсовых дел на репутацию не влияло. У нас нередко завязывались откровенные разговоры - как однажды после беседы с герцогом Лирийским.

- Не любишь испанца, Александр Иванович?

Я покосился на дубовую дверь, закрывшуюся за герцогом:

- А что, заметно?

- Только тем, кто давно тебя знает. Ты в раздражении говоришь медленно и раздельно.

- Сия метода не дает сорваться на грубость. Посол и впрямь бесит меня до крайности. Не имея в жилах ни капли испанской крови, служит врагам своего отечества, и совесть его при этом безмятежна, как у младенца.

- Полагаешь, он должен служить Георгу? Незаконный внук низложенного короля?!

- Наверно, не должен. Не могу быть справедливым: якобитские интриги утомили.

- Ты же с ними, вроде бы, дружен?

- Потому и утомили. Приходится терпеть, вместо посылания в надлежащее место. Сии беглецы ссорят нас с Англией по своим, а не российским интересам. Их прожекты реставрации старой династии - горячечный бред. Испанцы и французы обломали зубы на этом - теперь хотят русских науськать!

- Если верность Стюартам побуждает к трудам на благо нашего флота, то пусть мечтают. Начать войну не в их власти. Это прерогатива Совета, коий составляют разумные люди. Хотя, знаешь, - суровое лицо фельдмаршала осветила улыбка, - в позапрошлом году, когда Уоджер стоял у Ревеля, безмерно было жаль, что дорогого гостя нечем попотчевать.

- Мне тоже. Тем летом я много размышлял о способах, как России бороться с морскими державами. Не ставил себе никаких ограничений - ибо ясно было, что все придуманное останется игрою ума. У Ганноверского союза есть уязвимые места. Десант в метрополиях немыслим (ну, если речь не идет о Швеции или Дании), зато удар по колониям может оказаться очень болезненным. Взять острова на пути в Ост-Индию. Англичане на Святой Елене числят шестьсот душ рабов и пятьсот свободных, из которых к бою годна едва ли половина. У французов на Иль-де-Франс - двести белых и восемьсот арапов. Сии важнейшие пункты могут быть захвачены малыми силами.

- И с такой же легкостью отбиты обратно. Эта калитка открывается в обе стороны.

- Неважно. Всего лишь диверсия: удерживать занятое следует столько времени,​ сколько неприятель снаряжает эскадру. Еще уязвимей вест-индские острова с их сахарными плантациями, сей монетный двор европейских держав. Чтобы превратить любую подобную колонию из доходной статьи в расходную, хватило бы одного корабля и сотни человек десанта.

- Ты готов атаковать форты Сан-Доминго неполной ротой?

- Нет, конечно: сначала эту роту превращу в осадную армию. Сотня должна состоять из офицеров, унтеров и бомбардиров под командою инженерного капитана Абрама Ганнибала. Чем прозябать в Тобольске, пусть лучше изобразит Великого Черного Вождя, пришедшего освободить африканских братьев. Его помощникам достаточно намазаться сажей, обозначив этим желание походить на подлинных людей, а не на белых дьяволов. Взбунтовать негров, выгрузить с корабля пушки, мушкеты и боевые припасы...

- Твои планы чудовищны, Александр Иванович. Что сделают бунтующие рабы со своими законными владельцами?! Разве так можно?

- Говорю ж тебе, Михаил Михайлович: игра ума. Планы эти никому не навязываю. Всего лишь демонстрирую, что простой и дешевый способ прищемить хвост надменным европейцам существует. Хотите - используйте, хотите - нет. Самая большая трудность, которую предвижу, это обучение армейских фельдфебелей французскому языку. Или английскому - если нацелиться на Ямайку. Владельцам колоний для усмирения понадобится стократ больше войск, нежели нам - для нарушения равновесия.

- Если использовать такие грязные приемы, нас заклеймят как варваров. Недопустимо жертвовать принципами ради выгод.

Хотел ответить резко: мол, подлинные варвары - не те, кто освобождает, а те, кто порабощает людей. Но сдержался. Спросил вместо этого совсем о другом.

- Говорят, в коллегии будет обсуждаться запрет крепостным мужикам поступать в солдаты без дозволения помещиков.

- Кто говорит?

- Земля слухом полнится. Сам знаешь: у нас ничего нельзя сохранить в секрете. Так будет или нет? Или мое мнение, как лица постороннего, совсем не важно?

- Поверь, Александр Иванович, я никогда не стремился тебя отстранить от военных дел. Не нахожу в предмете существенной важности - но, если желаешь, выслушаю.

- Желаю. И полагаю существенным право императора принимать на службу любого из своих подданных, ни у кого не спрашивая разрешения. Такой порядок установлен покойным государем не зря. Кроме того, неразумно закрывать крестьянам последний законный выход из рабства. Служба солдатская - не мёд. Избрать ее по своей воле можно только в крайнем отчаянии: либо в рекруты, либо головой в омут, либо с кистенем на большую дорогу. Косвенным результатом запрета станет умножение бунтов и разбоев. Будто их ныне мало!

- Непокорство и своеволие в полку еще менее уместны, чем в гражданском житии. Неблагодарный холоп, готовый бросить своего хозяина, коему обязан послушанием, с такой же легкостью покинет товарищей в бою.

- По моим наблюдениям, князь Михаил Михайлович, вольники, наоборот, выделяются среди рекрут в лучшую сторону. Там, где нужны солдаты, способные действовать поодиночке или малыми группами, в отрыве от строя, они превосходят остальных. Разведка, охранение, егерские роты...

- Казаки в подобной службе превосходят солдат гораздо больше. Зато в строю никуда не годятся. Тут или - или. Что для линейных полков важнее? Да, Петр Великий принимал в войско беглых: в самые тяжелые военные годы. Сейчас мир, и нужды в таких способах мы, слава Богу, не имеем.

Ясно было, что резолюция предрешена. В аргументах фельдмаршала отчетливо слышался голос старшего брата. Действительного тайного советника никто бы не назвал замшелым ретроградом. Прекрасное образование, лучшая в России библиотека в шесть тысяч томов, знакомство со всеми течениями европейской мысли, - казалось бы, что еще нужно человеку, чтобы стать искренним сторонником дела Петра?! Нет! В первую очередь он воспринял на Западе аристократические традиции и кодекс дворянских прав. Европа велика и многообразна: в ней каждый находит то, что ищет.

Доколе носить мне тяжесть незримых кандалов, коими я прикован к партии Голицыных? Интерес государства превыше интереса любого отдельного сословия; служить величию империи или служить возвышению шляхетства, в ущерб остальной массе русских людей, - не одно и то же. Крестьян и так уподобили белым неграм. Царская власть, призванная хранить баланс между подданными разного чина, должности своей не исполняет.

Беда в том, что прочие влиятельные персоны - значительно хуже. Князь Дмитрий - человек чести, хотя и стремится к чуждому идеалу. С Голицыными я могу спорить о государственной пользе, не чувствуя себя шутом. А с другими? Услышав про общее благо от Остермана, сразу насторожусь: какую интригу он затевает? Услышав от Алексея Григорьевича Долгорукова, начну озираться: что он желает украсть под сладкозвучные речи?