Антоний Либера - Мадам

• Название: Мадам
• Автор: Антоний Либера
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-86793-314-8

Антоний Либера — известный знаток творчества С. Беккета, театральный режиссер, переводчик, литературовед. Роман «Мадам» вызвал бурный интерес в Польше и переведен на многие языки. Живо и ярко написанная книга привлекает не только интригующей фабулой (история влюбленности ученика в преподавательницу) или игрой с литературными реалиями, которую смогут оценить искушенные библиоманы. Читателю дана возможность окунуться в атмосферу Польши конца шестидесятых, вместе с героем пройти путь его интеллектуального становления.

---

Факт, который обнаружился в конце моего визита в деканат, что некий студент, учившийся вместе с ней и одного с ней года выпуска, почти наверняка является сыном моего Альпиниста, по своей значимости превосходил остальные трофеи, — например, дату ее рождения или название дипломной работы. Разве можно сравнивать эти сухие, официальные данные с колоритной, сочной, почерпнутой непосредственно из жизни информацией, какой несомненно располагал пан Ежи Бонавентура, дорогу к которому открыла мне благосклонная судьба? В лучшем случае, они могли сойти только за суррогаты.

Да, конечно, но открытая дорога к богатейшему источнику информации — это только предоставленный мне шанс. Трудно поручиться, что сын пана Константы от одной только моей фамилии или моего вида начнет, как заведенный, рассказывать все, что он знает, о Мадам. Его необходимо как-то к этому подвести. Но как, собственно? Ведь впрямую не спросишь! — Совершенно ясно, что опять приходилось разыгрывать спектакль. Однако в голове даже не затеплилась ни одна мысль о сюжете новой комедии. Очевидным было только одно: начинать пьесу нужно с Альпиниста.

Вечером, после ужина, когда родители слушали в столовой «Свободную Европу», я унес оттуда телефон (мол, чтобы не мешать им), включил его в моей комнате и, закрыв все двери и окна, набрал знакомый номер пана Константы.

— Я звоню вам сегодня по необычному делу, — начал я свою игру после обмена приветствиями.

— Я слушаю, чем могу тебе помочь?

Даже в эту минуту я не имел понятия, какой «пролог» мне выбрать. Рассудок подсказывал, что с самого начала следует окончательно убедиться, что драгоценный доктор с кафедры романистики действительно сын моего собеседника. Однако я выбрал более смелый вариант.

— Пан Ежи продолжает работать в университете… — спросил я, но с интонациями изъявительного наклонения, как бы для подтверждения того, что мне и так хорошо известно.

— Пан Ежи? — с удивлением переспросил он.

Меня охватил страх. Ничего не получилось! Какая катастрофа!

— Ну, сын ваш, — пробормотал я, с трудом справившись с голосом.

— А, ты имеешь в виду Ежика! — Я вздохнул с облегчением, а он продолжал: — Ты так серьезно его представил, что я сразу не понял, о ком идет речь. Конечно, он все еще учит детишек в этом садике.

— В садике? — я опять почувствовал беспокойство.

— А во что же превратился сегодня весь этот университет, как не в детский садик! Это даже не гимназия! Университетом он был до войны. А теперь… эх, да что тут говорить!

— Неужели настолько низкий уровень? — подхватил я его унылый тон.

— Говорю тебе, нет слов.

— Хорошо, что вы мне об этом сказали, потому что звоню вам как раз по этому поводу. Как вы, вероятно, помните, я скоро заканчиваю школу, и пришло время подумать о дальнейшем образовании. Я склоняюсь к романской филологии, но у меня есть некоторые сомнения. Короче говоря, я пребываю в нерешительности. Вот мне и пришло в голову, что пан Ежик, — я использовал его уменьшительное имя, которое узнал лишь минуту назад, — как преподаватель и тем более как выпускник столь знаменитой кафедры мог бы помочь мне советом. Как вы думаете, это возможно?

— Я бы сказал, даже желательно, — иронично отозвался он.

— Прекрасно, заранее благодарю пана. Только еще одно… — понизил я голос.

— Да?

— Я просил бы вас сохранить это в тайне. Особенно от родителей. Мои гуманитарные фантазии их безумно раздражают. Они предпочли бы, чтобы я поступил на какой-нибудь факультет «точных» наук.

— По-моему, они правы.

— Я знаю, что вы придерживаетесь их мнения, но тем не менее просил бы пана…

— Хорошо, я им ничего не скажу. Однако честно предупреждаю, что сделаю все возможное, чтобы Ежик тебя отговорил. Впрочем, мне не придется особенно напрягаться. Он это и так сделает, без меня. Ежик не слишком высокого мнения о такого рода занятиях.

— Я с особым вниманием выслушаю его советы и постараюсь им последовать. Думаю, важную роль в том решении, которое мне придется принять, могут сыграть его воспоминания о времени учебы в университете. Это имеет для меня очень важное значение, возможно, даже решающее. Итак, когда и где?

— В следующее воскресенье Ежик придет ко мне на обед. Часам к пяти приходи и ты. Я предоставлю его в полное твое распоряжение.

— Благодарю вас. До свидания. — Я положил трубку и в изнеможении повалился на кровать.

В течение последующих дней я, будто шахматист, готовящийся к решающему матчу, мысленно обыгрывал предстоящий разговор, отыскивал все новые ходы и целые комбинации, чтобы найти выход в любой ситуации… Мне было совершенно ясно, что интересующая меня тема рано или поздно всплывет в процессе разговора. Он не мог не задать вопрос, кто мне преподает французский. Более того, вполне возможно, что он сразу задаст этот вопрос, уже в начале разговора. А если даже не задаст, то все равно не беда, ведь его можно как-то спровоцировать.

Ну, хорошо, а что дальше? Что делать, если пан Ежик по каким-то причинам вообще не среагирует на фамилию Мадам? Если просто пропустит ее мимо ушей? Конечно, всегда можно нанести упреждающий удар, задав, как бы между прочим, такой, к примеру, вопрос: «А вы с ней, случайно, не знакомы?» Но это уже крайняя мера. Прежде всего необходима осторожность, чтобы ненароком не подставиться и не пробудить в нем даже тени подозрения, что я иду совсем по другому следу. Сама мысль, что кто-то сможет догадаться о моих истинных намерениях и сделать вывод, что я оказался в рабстве у Мадам, повергала меня в настоящую панику и лишала сил.

Стыд — вот тиран моей души, враг искренности, заставляющий скрывать свою деятельность под псевдонимом и переодеваться в камуфляж.

Ах, если бы пан Ежик лишь при звуке ее имени, без малейшего принуждения с моей стороны смог бы настолько увлечься воспоминаниями, что с ним случился бы приступ словоохотливости и он начал кормить меня историей за историей из жизни молодой Мадам, — как это было бы чудесно! Я бы слушал все это с притворным равнодушием, лишь время от времени поощрительно бросая: «Да, да, понимаю…» — и даже решаясь на более смелые реплики: «Действительно? Просто потрясающе!» Увы, рассчитывать на это — значит предаваться пустым фантазиям.

ПЕСНЬ ДЕВЫ И ВОДОЛЕЯ

Время, отделяющее меня от визита к пану Константы и встречи с Ежиком, проходило, кроме того, под знаком искушения (а также борьбы с ним) каким-то образом использовать те сведения, которыми я уже располагал.

На очередном уроке французского вместо рутинного устного опроса Мадам предложила нам вслух прокомментировать научно-популярную статью на тему космологии в каком-то ярко разукрашенном журнале. Она записывала на доске ключевые понятия, такие, как «Солнечная система», «Большая Медведица», «Млечный путь», а мы должны были переписывать их в тетради. В сумме набиралось таким образом десятка два новых слов и выражений. Затем она задала работу на дом. Нужно было сочинить что-нибудь на произвольную тему, связанную с космосом или сводом небесным, чтобы еще более расширить словарный запас по этой теме.

На этот раз задание отвечало моим целям. Основные идеи сочинения я обдумал уже в школе, так что дома мне оставалось только оформить работу стилистически. И вот что я написал (для удобства чтения привожу перевод текста):

«Когда мы говорим о небе, о планетах и звездах, возникает также мысль об астрологии — родной и старшей сестре науки о космосе, — на протяжении многих веков именовавшейся Королевой наук. Астрология утверждает, что небесные тела, звезды и планеты, а также их расположение оказывают влияние на земной шар и особенно на человека, на его характер и судьбу.

Основные понятия, характерные для астрологии, — Зодиак и гороскоп. Зодиак — это звездная дуга на ночном небосводе, двенадцать созвездий, вдоль которых наше Солнце движется в течение года. У этих созвездий есть свои названия и изображения, значение и происхождение которых скрыты во тьме веков, в мифах и прекрасных легендах древнего мира.

В свете современной науки эта обширная область знаний представляется скорее поэтическим вымыслом, а не наукой, чем-то вроде детских фантазий. Однако еще остались люди, которые доверяют астрологии. И это не какие-то там невежды. Астрология бросает своеобразный вызов современной науке, превратившись в синоним тайны и иного пути познания.

Проблему сомнения в Науке и восхищения перед Магией непревзойденным образом отразил в своем шедевре „Фауст“ И. В. Гете. Вот что в самом начале трагедии говорит его герой, который, овладев тайнами почти всех наук, признает, что не сдвинулся с места:

И к магии я обратился,
Чтоб дух по зову мне явился
И тайну бытия открыл[41].

С особой убедительностью он повторяет эту мысль минутой позже, когда берет в руки книгу предсказаний Мишеля де Нострадама, врача, жившего в шестнадцатом веке, который считается величайшим астрологом Нового времени (кстати сказать, француза):