Владимир Ильин - Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

• Название: Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта
• Автор: Владимир Ильин
• Издательство: Яуза
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-20000-2

Судьба Владимира Ильина во многом отражает судьбы тысяч наших соотечественников в первые два года войны. В боях с врагом автор этой книги попал в плен, при первой же возможности бежал и присоединился к партизанам. Их отряд наносил удары по вражеским гарнизонам, взрывал мосты и склады с боеприпасами и горючим, пускал под откос воинские эшелоны немцев. Но самым главным в партизанских акциях было деморализующее воздействие на врага. В то же время только партизаны могли вести эффективную контрпропаганду среди местного населения, рассказывая о реальном положении дел на фронте, агитируя и мобилизуя на борьбу с захватчиками. Обо всем этом честно и подробно рассказано в этой книге.

---

— Хорошо, Николай, я пойду впереди, только не отставайте от меня, — предупредил я его, — а то мне некогда будет смотреть, идете ли вы за мной, так как мне нужно будет все внимание сосредоточить на том, что делается впереди, следить за ходом боя.

Я выдвинулся в голову отряда и повел его за собой. Внимательно приглядываясь к местности и к тому лесу, по которому мы шли, я с радостью узнал этот лес. Это был тот самый сосновый лес, по которому мы шли неделю назад, когда пытались пройти линию блокады одним нашим отрядом. Я очень хорошо представил себе эту местность и принял решение вести отряд с левой стороны тех высоток, на которых, очевидно, немцы поставили свои доты и оттуда встретят нас прямым огнем из пулеметов и автоматов. И решил обойти эти высотки с левого фланга, где есть глубокие балки. Вначале, когда было еще тихо и бой не начался, я следил за идущим за мной отрядом. Но через некоторое время штурмовые отряды, не выдержав зловещей тишины, не доходя метров триста до высотки, с криками «Ура!» бросились вперед.

«Эх, — подумал я, — рано вы начали орать «Ура!». Так оно и получилось. Немцы, услышав громкое «Ура!», открыли беспощадный огонь изо всех пулеметных точек, которые находились на вершинах этих высоток. Одновременно начался обстрел леса из пулеметов и минометов. Мины рвались и в ветвях деревьев, и на земле, осыпая смертоносными осколками всех нас, идущих вслед за штурмующими партизанами. Взрывы мин как молнии сверкали среди стволов деревьев. Загорелся лес. В лесу стали хорошо видны силуэты партизан, идущих на штурм. Постепенно крики «Ура!» стихли. Атака наших партизан захлебнулась, не достигнув цели.

Теперь я все свое внимание сосредоточил на трассирующих очередях немецких пулеметов, которые веером шли то в одну, то в другую сторону. Когда такая пулеметная очередь подходила к нам, я быстро прятался за толстые стволы сосен, и это меня спасало. Моему примеру следовали и остальные партизаны отряда, идущие вслед за мной.

Неожиданно с левого фланга и сзади меня на правый фланг бегом, видимо, на подкрепление его, побежала какая-то большая группа партизан численностью примерно взвод, а может быть, и больше. Через минуту после этого я, оглянувшись назад, не обнаружил идущих за мной партизан нашего отряда. Я остался один. «Что за чертовщина? Где же все мои товарищи? Где же отряд?» — с тревогой подумал я. И тогда у меня блеснула мысль, что теперь наш отряд, потеряв меня во время боя в этом лесу, устремился вслед за этой группой партизан на правый фланг, прямо под кинжальный огонь пулеметов и разрывов мин. В это время я уже был около самого большака Лепель — Борисов.

Мне осталось пробежать несколько десятков метров, и я буду находиться в мертвой зоне действия пулеметных очередей, а там дальше по балкам можно было просочиться за линию блокады.

«Но где же отряд? — не покидала меня тревожная мысль. — Что толку от того, если я один перейду линию блокады. Нужно искать отряд», — твердо решил я. Кругом под соснами в разных позах лежали убитые партизаны. Я решил вернуться назад и под прикрытием сосен пойти на правый фланг, чтобы там разыскать наш отряд.

А в это время на правом фланге начался сильный бой. Рвались мины, пулеметный огонь противника был переброшен весь туда. Там творилось что-то страшное. Я уже бежал туда, когда стало немного светать. Бой на правом фланге стал постепенно затихать. Мне навстречу начали попадаться незнакомые раненые партизаны.

— Не видели гудковцев? — спрашивал их я.

— Нет, — неохотно отвечали они, — разве там поймешь, кто был рядом в этом грохоте боя.

— Что там произошло? — снова спросил я.

— Мы попали на заминированное поле, и там очень много погибло партизан.

Вдруг я увидел среди выходящих с поля боя братьев Короткевичей Егора и Алексея. Они оба были ранены: Алексей в руку, а Егор в ногу. Я очень обрадовался встрече с ними и тут же спросил:

— Где же наш отряд?

— Товарищ комиссар, — с большой тревогой в голосе и заикаясь, начал говорить Егор, — мы попали на заминированное поле, да к тому же оно было пристреляно из минометов и пулеметов. Мины рвались и в ногах, и сверху. Отряд, наверное, весь погиб.

— Да как же так все получилось? Вы же шли за мной? Почему вы оказались на правом фланге боя?

— Мы не знаем, товарищ комиссар. Мы все время видели вас идущим впереди отряда, а когда какой-то отряд перерезал нашу колонну и пошел на правый фланг, тогда командир приказал нам следовать за этим отрядом. Мы потеряли вас в лесу и не могли предупредить, что идем на правый фланг.

— Так я и подумал. А где же командир отряда? Где все остальные?

— Мы не знаем. Мы шли с Алексеем вслед за вами. А когда отряд пошел вправо, то мы, догоняя его, оказались в хвосте отряда. Вот поэтому мы не попали на заминированное поле, а оказались только под пулеметным и минометным огнем, и нас только ранило, а весь отряд, наверное, погиб там в этом кромешном аду.

— Вы сильно ранены?

— Да не особенно, у меня пулевое ранение в мышце, а у Алексея осколком мины зацепило и сорвало кожу на руке.

— Вот что, ребята, отойдите к опушке того леса, который виден через эту поляну и ждите меня там. А я пока подожду здесь, может быть, еще будут выходить раненые с поля боя.

После ухода братьев Короткевичей я снова пошел еще ближе к тому месту, где шел этот бой. Стало уже совсем светло. Теперь мне навстречу шло все больше и больше партизан. Часть из них были ранены, их партизаны несли на руках или они сами шли, окровавленные и обвязанные кусками нижних рубашек и разными тряпками.

Среди группы раненых я увидел Франца, который вел под уздцы кобылицу нашего командира отряда, а на ней верхом, весь бледный, почти лежал на спине этой лошади наш командир хозвзвода Володя Егоров. У него были перебиты миной обе ноги, и он тяжело стонал от нестерпимой боли. Увидев меня, Егоров слабым голосом проговорил:

— Все, товарищ комиссар, я остался без ног… И буду ли еще жив? Плохие мои дела…

— Не нужно отчаиваться, Володя, будем стараться тебя вылечить, — пытался я как-то успокоить своего товарища. — Франц, — с нескрываемой тревогой спросил я, — а где командир отряда Агапоненко?

— Командир и Шура убиты, — ответил он с дрожью в голосе, и слезы показались на его глазах.

Это известие о гибели командира отряда Агапоненко Н. А. меня потрясло до глубины души. Я стоял, как убитый, и долго не мог ничего сказать Францу. Только потом, несколько опомнившись от этого тяжелого известия, я показал Францу, куда ему нужно вести коня с раненым Егоровым и где мы собираем всех раненых товарищей.

Когда ушел от меня Франц, то я не мог сдержаться от этого тяжелого для меня известия о гибели моего друга Николая и Шуры и вслух спрашивал себя: «Что же мне теперь делать? Как быть дальше? Командир отряда погиб. Судьба нашего отряда и раненых товарищей находится только в моих руках. А что мне теперь делать?»

И действительно, на меня свалилась судьба всего отряда, судьба раненых товарищей. Кольцо окружения прорвать не удалось, продовольствия нет. Боеприпасы кончились. Бинтов для раненых нет. Врача, который мог бы оказать квалифицированную медицинскую помощь раненым, у нас тоже нет. Немцы, воодушевленные своей победой над нами, того и гляди, начнут прочесывать лес и будут теснить нас в болото, которые мы уже испытали на себе.

Пока я с большой тревогой думал о нашей судьбе, ко мне подошла группа партизан нашего отряда, которые привезли на телеге тяжело раненного Егора Евсеева, командира одного из наших взводов. Егор был ранен очень тяжело. У него в ногах разорвалась мина, которая своими осколками поразила через задний проход все внутренние органы его тела. Егор тяжело стонал, но был в полном сознании. Увидев меня, он, с трудом выговаривая слова, стал просить меня:

— Товарищ комиссар, я очень сильно ранен… Боли в животе очень сильные… Я истекаю кровью… Я больше не жилец на этом свете… Избавьте меня от этих мучений… Прошу вас, пристрелите меня… Очень прошу вас, товарищ комиссар…

Стараясь не выдавать своего сострадания к его неминуемой гибели, я пытался подать надежду Егору на его возможное выздоровление:

— Егор, ты же такой сильный и стойкий. Нужно бороться за свою жизнь. Терпи, дорогой мой товарищ, мы тебя обязательно вылечим. Уж не такое у тебя тяжелое ранение, как ты думаешь. Помнишь, когда был ранен в живот Голиков Саша под Райцами, и он тогда тоже просил пристрелить его. А на самом деле оказалось, что рана у него пустяковая, и он остался жив.

Мои слова как-то несколько успокоили Егора, и он поверил мне, хотя минуты его жизни уже были сочтены. В его глазах появилась какая-то надежда на спасение. У меня не было времени больше стоять около раненого Егора, и я был вынужден отойти, чтобы заняться самыми неотложными сейчас делами. Подошла еще одна большая группа партизан нашего отряда. Среди них также были раненые товарищи, в том числе и работник штаба отряда Красинский Виктор Григорьевич. Я подошел к нему и спросил: