Дин Лин - Солнце над рекой Сангань

• Название: Солнце над рекой Сангань
• Автор: Дин Лин
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1952

Роман «Солнце над рекой Сангань» китайской писательницы Дин Лин, удостоенный Сталинской премии за 1951 г., посвящен проведению земельной реформы в китайской деревне Теплые Воды. События развертываются в период напряженнейшей борьбы внутри деревни, пробуждения классового сознания масс, период, который завершился конфискацией земли помещиков и разделом излишков их имущества.

---

Она приучала к хитрости и детей, внушала им, чтобы они никого не обижали и хорошо учились. Дети у нее были понятливые — не пели дома песен, которым их обучали в школе, не рассказывали о том, что происходит на собраниях.

Она ненавидела Цянь Вэнь-гуя с его шайкой, но до смерти боялась Чжан Юй-миня и его товарищей. Однако иногда зазывала к себе Чжан Юй-миня, прослышав, что тот не прочь выпить. Но ее бывший батрак вел себя очень сдержанно, отказывался от угощения и уходил, не прикоснувшись к вину.

Две недели тому назад она побывала у матери. В деревне Уцзябао борьба с помещиками носила ожесточенный характер. Ее брат пытался бежать в город Чжолу, но крестьяне поймали его и вернули обратно, отобрав все документы даже на ту землю, что была приобретена семьей сто лет тому назад. Всех ее близких постигла одна и та же судьба. Воды Хуанхэ текли на восток, и повернуть их вспять не было дано никому!

Вернувшись домой, она решила, что Ли Цзы-цзюню следует скрыться на время в Калгане, а ей самой придется остаться. Ведь она — женщина, Чжан Юй-минь и его товарищи не могут обойтись с ней жестоко. Нужно только суметь подладиться к ним да упросить их.

Но Ли Цзы-цзюню ее план не понравился. Считая, что у него в деревне врагов немного, он под разными предлогами все оттягивал свой отъезд. Дни он проводил в фруктовом саду, по ночам же изредка приходил домой. А жена его зарывала в землю все ценное: одежду, зерно, сундук с драгоценностями. Дни и ночи она все что-то укладывала и перекладывала. Восход солнца заставал ее за работой, до позднего вечера она не присаживалась. Нужно ведь было и за ворота выйти, показаться на улице, узнать новости, передать их мужу.

Вымыв руки, помещица достала ключ и отперла дверь в обращенный на юг дом; очень нарядный, с блестящей лакированной резьбой на стенах и потолке, с разрисованным каном, дом теперь был заставлен ящиками, чанами с зерном, большими и маленькими корзинами. На всем лежала печать запустения, воздух был спертый. Солнце не проникало сюда даже днем; прибитые к окнам цыновки охраняли эту сокровищницу от посторонних взглядов.

Помещица быстро набрала полмиски белой муки и поспешила на кухню, чтобы замесить тесто и угостить учителя. Она надеялась выведать от Жэнь Го-чжуна важные для мужа новости.

— Ого! Как много белой муки! Богато живете! У кого же, как не у вас, отбирать имущество в пользу бедняков? — не без злорадства сказал Жэнь, следуя за ней на кухню.

— Что же, отбирать, так отбирать! Все равно, всему придет конец… Но чему ты-то радуешься? Ведь тебе ничего не достанется. А что слышно у вас в школе?

— Как будто ничего нового. Поговаривают, что опять предстоят расчеты с богачами. С теми, кто уцелел в прошлом году. Теперь доберутся до самых крупных помещиков-феодалов и эксплуататоров.

— А кто это помещики-феодалы? — испуганно спросила помещица, продолжая месить тесто.

— Это такие, как вы, что живут доходами с аренды. На классной доске все точно указано. Их нужно начисто уничтожить!

Сердце ее обдало холодом, руки опустились. Собравшись с силами, сна хотела было задать еще вопрос, но под навесом залаяли собаки. Кто-то прикрикнул на них: это вернулись к ужину поденщики, носившие в город фрукты из сада Ли Цзы-цзюня.

Она выглянула за дверь.

— A-а! Вот кстати пришли! Замучились, наверно. Сегодня у нас на ужин лепешки. Ха-ха! Ко мне пришел учитель Жэнь. Когда я доставала муку, у него глаза разгорелись. Хочет забрать наше имущество и разделить между бедняками! Ладно, зерно в земле растет! Не все ли равно, кто его съест? Все мы свои люди. Ха-ха!

В комнату вошло трое высоких крепких парней в куртках нараспашку. Лиц в сумерках нельзя было разглядеть.

— Присаживайтесь на кан, сейчас зажгу лампу.

Своими когда-то холеными руками она поставила на низенький столик посреди кана лампу на тонкой ножке, чиркнула спичкой. Отблески красно-желтого пламени запрыгали по ее пухлому лицу.

Один из мужчин сел на край кана и принялся раздувать огонь мехами. Она вежливо, но настойчиво сказала ему:

— Я справлюсь сама. Отдыхай, ты ведь целый день был в пути. В котле кипяток, напейся!

Жэнь Го-чжун решил, что незачем ему сидеть здесь, смотреть, как помещица лебезит перед измученными долгой ходьбой батраками.

— А когда брат Ли вернется? — спросил он.

— Не скажу точно, — нерешительно начала она. — Ты насчет фруктов? Тогда иди в сад, ты найдешь его там.

— Насчет фруктов? — удивился Жэнь, но, бросив взгляд на работников, поспешил ответить:

— Да, да. Но не обязательно сегодня, договорюсь в другой раз. Уж поздно, я пойду, — и не дожидаясь ответа, он торопливо вышел из комнаты.

В воротах он столкнулся с детьми, руки у них были полны фруктов.

— Отец еще в саду?

— Да, он еще там, — в один голос ответили дети, даже не посмотрев на него.

ГЛАВА XXVIII Ночью в саду

Уже совсем стемнело, когда Жэнь Го-чжун вышел переулком на западную окраину. В тишине слышно было лишь, как стрекочут цикады в поле, как гудят вокруг комары; издалека доносилось кваканье лягушек.

В саду была непроглядная тьма. Жэнь Го-чжун шел, низко пригибаясь к земле, силясь разглядеть дорогу и шаря вокруг себя руками, чтобы не наткнуться на дерево; наконец, он увидел впереди костер и направился к нему. Услышав журчанье ручейка, он понял, что идет правильно, и, успокоившись, замурлыкал песенку.

— Трус этот Ли Цзы-цзюнь, — мелькнуло у него в голове, — даже домой не показывается. Нужно припугнуть его.

В ворохе полыни и сухих листьев медленно разгорался огонь. Густой дым поднимался кверху, но, встретив преграду из плотной листвы, стелился над землей тонким прозрачным пологом, распространяя вокруг едкий запах.

Слабое пламя костра освещало лишь одно-два дерева и хижину сторожа.

У костра никого не было. На зов никто не откликнулся. Стояла полная тишина, только откуда-то издали доносился еле слышный стук топора. Жэнь Го-чжуна охватил страх, и он решил было повернуть обратно. Но вдруг поблизости мелькнул красный огонек — кто-то курил сигарету.

— Кто там? — радостно крикнул учитель. Ответа не последовало, огонек погас. Жэнь Го-чжуну опять стало не по себе, он бросился вперед, но споткнулся и упал. Подымаясь, он разглядел с десяток корзин, стоявших на земле. Наконец, в темноте прозвучал чей-то голос:

— Что за чорт? Кто тут путается? Все плоды передавил!

По голосу Жэнь Го-чжун узнал старого Ли Бао-тана, сторожа в саду помещика Ли Цзы-цзюня.

— Дядя Бао-тан! — крикнул он, сдерживая досаду. — Вот так так! Сидит и смотрит, как человек падает! Да еще ругается. Я ищу брата Ли. Он, верно, домой пошел?

Старик не ответил и стал поднимать опрокинутые корзины.

— Где брат Ли? — повторил Жэнь Го-чжун.

Старик откинул голову и посмотрел куда-то за спину учителя; в его холодных бесстрастных глазах отразились лишь блики огня. Жэнь Го-чжун собрался было задать тот же вопрос в третий раз, как вдруг позади него раздался голос:

— Это ты, старый Жэнь?

Жэнь Го-чжун быстро обернулся.

— Долго ты заставляешь себя искать, — сказал он. — Куда это ты спрятался?

— Не кричи. Ты ко мне по делу? — Ли Цзы-цзюнь протянул ему сигарету.

— Какие дела? Не видел тебя несколько дней, пришел навестить. Я знаю, у тебя на сердце тоже неспокойно.

— Ты ужинал? Я — нет, не пошел домой сегодня. Дядя Бао-тан, сходи принеси чего-нибудь поесть да прихвати одеяло. В саду прохладнее спать, лучше чем дома.

Ли Цзы-цзюнь поднял руку, сорвал хулубин и протянул его Жэню:

— Смотри, какой крупный!

— Комаров-то сколько! — Жэнь Го-чжун с силой хлопнул себя по лбу. — Говорят, у тебя в этом году прекрасный урожай.

— Урожай большой, а пользы нет. Каждый день отправляю по семь-восемь даней, выручаю тысяч пятьдесят. Заплатишь поденщикам, остается тысяч тридцать. Даже за весенние работы не могу рассчитаться.

Старый Ли Бао-тан повернулся и пошел по направлению к деревне.

— Поскорей продавай урожай! Лучше продешевить, чем отдать даром, — сказал Жэнь Го-чжун.

Оба присели на корточки. Оглядевшись по сторонам, Ли Цзы-цзюнь прошептал:

— Что нового? Живу здесь, точно в могиле, ничего не знаю.

— А ты не думаешь, что тебе надо скрыться? В деревне тебя считают богачом. Земли у тебя много, да ты и в старостах при японцах побывал. Надо быть настороже!

— Эх! — Ли Цзы-цзюнь подпер голову рукой. Даже при тусклом свете тлеющего огня его бледность бросалась в глаза. Помолчав, он снова вздохнул.

— Эх! И чего от меня хотят! Небу известно, как мною помыкали Сюй Юу и Цянь Вэнь-гуй, когда я был старостой.

Жэнь Го-чжун довольно наслушался о тех временах, о том, как приходилось Ли Цзы-цзюню откупаться от этих деревенских заправил, когда волость требовала зерна на пятьдесят тысяч, а они накидывали в свою пользу еще процентов двадцать. Народ, не в силах нести такие тяготы, гневно обрушивался на старосту. Но если Ли Цзы-цзюнь осмеливался перечить Сюй Юу или Цянь Вэнь-гую, они грозили пожаловаться на него в волость. Другие из их банды завлекали его в азартные игры и, сговорившись, обыгрывали. Все они имели связи с японцами или с предателями, и Ли Цзы-цзюнь не смел и рта раскрыть.