Валерий Шамбаров - Правда варварской Руси

• Название: Правда варварской Руси
• Автор: Валерий Шамбаров
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-16882-6

Российская империя родилась, вопреки общепринятому мнению, отнюдь не при Петре I, а при его отце «Тишайшем государе» Алексее Михайловиче. Во второй половине XVII века Златоглавая Русь достигла вершин могущества и благосостояния, громила в войнах Польшу, Швецию, Османскую империю, Китай, значительно увеличила свою территорию, создавала национальную промышленность и высочайшую культуру, благодаря чему вошла в ряд самых сильных и развитых мировых держав. Но противоречие между средневековым религиозным сознанием простого народа и секуляризированным духом властной верхушки в ту пору не только достигло наибольшей остроты, но и привело к трагедии церковного раскола. Разрыв с русской национальной традицией, а также резкий и полный поворот в сторону Западной Европы создали такие противоречия в российском обществе, последствия которых сказывались вплоть до XX века. Чтобы узнать неведомую Русь, которую отверг Петр I и птенцы его гнезда, читайте новую книгу историка и писателя В.Е. Шамбарова.

---

Русская дипломатия предприняла вторую попытку завязать отношения с Индией, туда отправилось посольство Родиона Пушкина и Ивана Деревянного. Но, как и предшественникам, им удалось доехать только до Ирана, дальше шах не пустил. Москву посетило посольство Кульпипера от английского короля в изгнании Карла II. В 1651 г. прибыли послы и из Грузии — имеретинский царь Александр просил, чтобы и ему, как Хмельницкому, предоставили помощь против Турции и Ирана. Но на такую авантюру правительство не пошло, ограничившись материальной и дипломатической поддержкой грузин.

И, тем не менее, на Кавказе чуть было не началась война. Разбив индусов, Аббас II возгордился, явно переоценив свою мощь. А может быть, получил сведения об отвлечении царских войск на Запад. И счел, что сможет реализовать свои планы на Северном Кавказе. Направил туда армию Хосров-хана Шемахинского, поставив задачу выбить русских с Терека и построить в Дагестане 2 крепости с гарнизонами по 6 тыс. воинов. Хосров без объявления войны вторгся на российскую территорию и напал на Сунженский острог. Но внезапности не достиг — сторожевая служба на Тереке работала четко. И взять острог персы не сумели. Залпы пушек, стрелецких и казачьих пищалей быстро охладили пыл атакующих. После этого наступать на Терский городок Хосровхан даже не пытался — он был куда более сильной крепостью. Его войско угнало у терских казаков 3 тыс. лошадей, 10 тыс. коров, 15 тыс. овец, 500 верблюдов и ушло прочь.

Россия крепко рассердилась, царь потребовал объяснений. Иранцы, получив отпор, как военный, так и дипломатический, заюлили. Стали заверять, что их рейд был направлен только против кабардинских князей, а «русским людям ни единому человеку и носа не окровавили». На что получили ответ, что и кабардинцы — государевы подданные, и соваться к ним Москва очень даже не рекомендует. Аббас все еще не терял надежды зацепиться в Дагестане, построив крепости. Потребовал от азербайджанских ханов, чтобы они занялись этим, собрали воинов. Но ханам не хотелось нести лишние расходы и потери, они тянули резину, выражали сомнения. Противились и дагестанские князья, не давали согласия на строительство, отказывались выделять людей и жаловались в Москву. И Аббасу пришлось похоронить проект. Это была последняя силовая попытка персов утвердиться на Северном Кавказе.

Далеко на востоке

Когда мы говорим о царях-реформаторах, то в первую очередь подразумеваем, конечно же, Петра. Но если рассмотреть факты, то оказывается, что реформы Алексея Михайловича по своим масштабам ничуть не уступали петровским. Напротив, превосходили их. Только проводились они без крутых «перестроек», без ломки национальных традиций. Например, промышленная революция, начавшаяся при Михаиле Федоровиче, особенно бурно развернулась как раз в правление его сына. Стекольных заводов стало уже не один, а два — кроме Духанинского, организованного итальянцами, возник казенный Измайловский, причем иностранцы отмечали, что он изготовлял «довольно чистое стекло». Таким же путем появились две бумажных фабрики. Первую построили на Пахре немцы, им в помощь были выделены русские мастера, освоили их технологии, а потом на Яузе была создана казенная фабрика. В Москве стал действовать и часовой завод. По всей Златоглавой Руси во множестве строились винокуренные заводы, частные и казенные кожевенные, суконные, полотняные мануфактуры. В отличие от Франции или Испании, занятия промыслами и торговлей у нас не считались зазорными для высших сословий. И предприятия создавали не только купцы, но и зажиточные дворяне, бояре, монастыри, даже царь и царица. Врач Коллинз описывал, как в 7 верстах от Москвы были построены «красивые дома» для обработки пеньки и льна, «которые находятся в большом порядке, очень обширны и будут доставлять работу всем бедным в государстве… Царица будет заведовать женщинами в этом заведении для своих польз и выгод» (всего же при Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче возникло более 60 «дворцовых» мануфактур).

Металлургические заводы, построенные в Туле Марселисом и Виниусом, приносили огромную выгоду как владельцам, так и государству — по договору казне отчислялась часть продукции. И компания получила разрешение на строительство новых предприятий. Хотя лицензии иностранцам давались не навечно, а на 10–15 лет с возможностью последующего пересмотра. И, в противоположность будущим методам Петра, Алексей Михайлович строго ограждал интересы своих подданных. Голландцам разрешалось нанимать работников только «по доброте, а не в неволю», «тесноты и обид никому не чинити и промыслов ни у кого не отнимати». И вслед за Тульскими вступили в строй «железоделательные» заводы под Вологдой, на Ваге, Шексне, в Костроме, под Каширой. Занимались этим и русские. Активным промышленником стал боярин Морозов. В подмосковном селе Павловском он построил металлургический завод, использовавший передовую «вододелающую» технику. В своих имениях Морозов организовывал винокуренные, поташные заводы. Крупные железоделательные и другие предприятия строили в своих вотчинах Милославские, Одоевские, Строгановы. И Россия в XVII в. торговала отнюдь не одними лишь мехами, воском да пенькой. Она поставляла на экспорт пушки! До 800 орудий в год! Вот вам и «отсталая» Русь. А куда поставляла? Да в ту же «передовую» Францию, где своего производства еще в помине не было. Хотя перепродажей занимались голландцы и, может быть, пушки шли на Запад под маркой «голландских».

Разворачивались и культурные реформы. Россия стала центром притяжения греческого, ближневосточного, украинского православного духовенства. Под их влиянием развивалось богословие, в Москве были изданы «Кириллова книга», «Книга о вере», русское издание «Малого Катехизиса» Могилы. Из Киева были приглашены ученые монахи Епифаний Славинецкий и Арсений Сатановский «для риторического учения». Федор Ртищев при поддержке государя основал на Киевской дороге специальный Андреевский монастырь, где 30 образованных монахов с Украины под руководством Епифания должны были учить всех желающих греческому языку, грамматике, риторике, философии, заниматься сверкой богослужебных книг. А при Заиконоспасском монастыре была организована государственная школа для обучения подьячих — первое специализированное учебное заведение для подготовки чиновников. В Москве открылась вторая типография — «греческого языка», при ней была создана центральная столичная библиотека.

Правда, эти процессы вызвали и побочный эффект. Российская и греческая обрядность, как уже было сказано, отличалась. Поэтому в государственных и церковных кругах возникли две партии — «грекофилов» и «грекофобов». Причем обе опирались на одну и ту же формулу: «Москва — третий Рим». Только подходили к ней с разных позиций. Первая исходила из того, что если Русь действительно хочет стать «третьим Римом», всемирным центром и покровительницей православия, то и обряды надо сближать с теми, которые приняты в других странах. Иначе даже украинцы и белорусы, перейдя в подданство царя, очутились бы в положении «иноверцев». К «грекофилам» относились Никон, Вонифатьев, Ртищев.

Вторая группировка обосновывала свои взгляды тем, что первый Рим и второй, Константинополь, пали, допустив «повреждения» веры, а третий стоит, поскольку сохранил чистоту христианства. А греки, мол, уже наказанные за свою «ересь», несут ее теперь на Русь. Доходило до требований вообще перекрещивать греков и украинцев, не признавать их православие истинным. К этой партии принадлежали Неронов, Даниил, Аввакум. Хотя с политической точки зрения данный путь вел к национальному и культурному изоляционизму, что для могучей России, выходящей на мировую арену, никак не подходило. Да и патриотизм сторонников «неповрежденной старины» не стоит преувеличивать. В основном это были крайние фанатики. Аввакум сам вспоминал, как по собственному разумению дополнял епитимью прихожанкам, каявшимся во грехах, — порол их плетью. В других случаях тоже частенько утверждал христианскую мораль через рукоприкладство. И в упоминавшемся эпизоде со скоморохами, и с женой и домочадицей Фотиньей, которых избил за то, что они поругались. Стоит ли удивляться, что такой священник не мог прижиться нигде? Дважды его изгоняли крестьяне, а когда указанием из Москвы он был назначен в Юрьевец-Поволжский, то и там своими методами настроил против себя прихожан. Они собирались крепко проучить его — спасибо воеводе, собрал пушкарей и отбил протопопа. После чего он в третий раз явился жаловаться в столицу и по протекции Неронова был назначен в Казанский собор.

Споры между «грекофилами» и «грекофобами» сперва разгорелись по вопросу о «единогласии». Службы в храмах были долгими, каждый день отмечались праздники нескольких святых, добавлялись требы и молебны, заказанные прихожанами. А народ тогда ходил в церковь регулярно. И для экономии времени в практику внедрилось многогласие. Священники и дьяконы вели по нескольку служб одновременно и читали побыстрее — прихожане вменяли в заслугу священнику, если он мог прочесть несколько молитв, не переводя дух. Греческое и украинское духовенство критиковало такой порядок, указывало, что это выхолащивает саму суть церковных служб, делает их формальностью. И царский духовник Вонифатьев в подчиненных ему храмах ввел единогласие. А, кроме того, добавил к литургии проповедь, что практиковалось в греческой церкви, а в русской — еще нет. У многих нововведения вызвали недовольство. Некоторые предлагали компромисс «умеренного многогласия» — вести несколько служб, но чтобы они не мешали друг другу. Патриарх Иосиф созвал церковный собор, и было решено восстановить прежний порядок богослужения. Однако Вонифатьев не смирился, обратился с апелляцией к патриарху Константинопольскому, который высказался за единогласие. Его мнение стало решающим, и был созван новый собор, постановивший «по церквям петь в один голос».